Пышечка - Джули Мёрфи
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
А я не понимаю.
– Ты все тут передвинула! Ты что, не можешь работать, не переставляя мебель?! Ты даже пластинки сняла со стен. Зачем?
– Ох, малышка, эти пластинки – такое старье. Нам еще придется и обои менять, потому что от них вон какие квадраты остались.
Схватив столько пластинок, сколько могу унести, я иду в свою комнату в конце коридора. Были бы свободны руки, я бы еще и дверью хлопнула. Сложив пластинки у себя на кровати, я возвращаюсь за остальными.
– Пышечка…
Я резко оборачиваюсь, прижимая пыльные пластинки к груди.
– Ты будто специально пытаешься от нее избавиться.
– Ты же знаешь, что это не так, – бормочет мама с зажатой между зубов иголкой.
– Чем ты вообще занимаешься?
– Декорациями. В этом году тема – «Техас: не правда ли, она великолепна?». – Мама делает пометку карандашом на красном атласе. – А разве ты не должна быть на работе?
– Я уволилась.
– Уволилась? – Голос ее звучит выше обычного.
Она кладет в швейную машинку длинный кусок атласа и расправляет его, занеся ногу над педалью.
Всю жизнь конкурс красоты захватывал каждый миллиметр моей вселенной, но только не эту комнату. Потому что в мире, где жили мы с Люси, всем было плевать на короны и наградные ленты.
– Это неуважение с твоей стороны – сидеть здесь и строчить свои тупые платья. Нет, серьезно, что сложного в костюме, ну, скажем, статуи Свободы? Всего-то перебросить кусок ткани через плечо! – Мой голос дрожит. Я изо всех сил стараюсь не моргать, поскольку боюсь, что из глаз вот-вот хлынут настоящие реки слез.
Швейная машинка ровно стрекочет, не останавливаясь и набирая громкость с каждым стежком. Назойливая игла впивается в мой мозг, будто вознамерилась окончательно меня добить.
– Пышечка! – пропустив мои слова мимо ушей, кричит сквозь этот шум мама. – Почему бы тебе не спуститься вниз за бокалом ледяной воды?
В груди у меня вскипает отчаянье. Я выставлю ее из этой комнаты, чего бы это ни стоило.
Я подхожу к комоду, выдергиваю из него верхний ящик и без колебаний забрасываю в него все, до чего могу дотянуться (главным образом пластинки).
– Уиллоудин Диксон, если ты сломала этот ящик…
– Такое ощущение, что даже ее смерти тебе мало! – выкрикиваю я. – Ты не успокоишься, пока не избавишься от последних следов ее присутствия, пока не заполнишь эту комнату тем, что никак, ни капельки о ней не напоминает!
Швейная машинка наконец замолкает. Мама встает, но ничего не произносит.
Я забираю ящик, захожу в свою комнату и хлопаю дверью. Пыль вьется в воздухе и щекочет мне нос. Я громко чихаю прямо на пластинки.
– Будь здорова, – говорит мама из глубины коридора, и голос ее звучит так тихо, что я едва его слышу.
Двадцать
Я готовлюсь к свиданию с Митчем. В моей спальне развернулось безумное шоу по созданию нового имиджа. Эл заставляет меня примерять все подряд, начиная с платья, которое я надевала на танцы в восьмом классе, и заканчивая бесформенной шифоновой туникой с цветочным рисунком – маминым подарком на Рождество. «Ты выглядишь в ней очень зрелой», – сказала тогда мама. Едва ли это был комплимент.
В конце концов мы останавливаемся на джинсах и черно-белой полосатой рубашке; мои русые волосы распущены и лежат на плечах.
Я попросила Митча забрать меня в пять, потому что до шести у мамы собрание по поводу конкурса, а я вовсе не хочу выслушивать от нее лекцию на тему «Как ведут себя леди» или «Что юношам нужно от девушек». Да и не будем забывать, что я до сих пор в бешенстве после вчерашнего.
Заперев заднюю дверь, я сажусь на бордюр возле почтового ящика.
Слух и обоняние предупреждают меня о появлении Митча прежде, чем он показывается из-за угла. Он водит старый бордовый внедорожник, который, наверное, лет пять не проходил техосмотр. Митч паркуется передо мной и выскакивает из машины в тот же миг, как мотор со стоном умолкает.
– Я опоздал? – Он поднимает меня одной рукой – по-настоящему поднимает.
– Вообще-то нет.
– Просто ты тут сидишь, вот я и подумал… Мне казалось, парни обычно звонят в парадную дверь, когда заезжают за девушками.
– А-а-а, – киваю я и указываю большим пальцем на дом у себя за спиной. – Мы не пользуемся парадной дверью. Она уже несколько лет сломана.
Митч склоняет голову набок.
– Кстати, классно выглядишь.
– Ты тоже.
Это и правда так. На нем рубашка, слишком длинная даже для него, и накрахмаленные джинсы со стрелками или типа того. И сапоги. Не остроносые ковбойские, как в кино, а закругленные практичные полуботинки. Бабуля любила повторять, что человеку в чистых сапогах доверять нельзя.
Передние сиденья в машине у Митча более-менее прибраны, хотя все щели забиты пылью и катышками, однако заднее… Заднее тонет в море одежды цвета хаки, ботинок и упаковок из-под фастфуда.
Митч везет меня в китайский ресторан, который называется «Китайский дворец мистера Чанга». Это популярное заведение
