Братство. Крест и клинок - Александр Нежинский

Валерий Шкитько, заместитель командира местного «Беркута», не любил богачей. И дело было вовсе не в зависти к их деньгам, коттеджам, «меринам» или длинноногим девкам. Пусть подавятся! Дело было в том, что абсолютное большинство богатых людей, с которыми Шкитько доводилось тесно пересекаться – что поделаешь, такова уж специфика службы! – были нуворишами, свои большие деньги не заработавшими, а укравшими, «отжавшими» либо «вымутившими» иными насквозь криминальными способами. А еще они были абсолютно полными, законченными подонками. Безжалостными, беспринципными и вдобавок трусливыми. Исключение для Шкитько составлял разве что один мужик, реально денежный, занимавшийся то ли бензином, то ли чем-то таким. Лет семь назад какая-то совершенно отмороженная шайка малолеток похитила у него дочку, и коммерсант побежал не к бандитам, а к ментам. Не стал расплываться в соплях, истерить, а четко и правильно выполнял все инструкции. В результате вместо купюр с портретами президентов далекой страны, отморозки получили возможность познакомиться на своих вшивых шкурах со всеми прелестями действа, известного как «силовое задержание». Получилось оно настолько силовым, что произвело неизгладимое впечатление даже на отнюдь не страдающего избытком человеколюбия, особенно в отношении бандитов, Семенова. Прибыв на место, генерал первым делом согнал парочку «беркутов», увлеченно трамбующих в асфальт горе-киднепперов, с их жертв, которые к тому моменту практически уже полностью погрузились в дорожное покрытие. Потом окинул «поле битвы» орлино-генеральским взором и вслед за невероятно сложной матерной тирадой смущенно молвил: «Не, ну, мужики… чего-то вы перебрали!» Никаких оргвыводов, впрочем, не последовало, а благодарный и восхищенный совершенно искренне профессиональной работой ментов богатей отблагодарил – завалил талонами на горючку, а потом «выкатил» такую «поляну», что от перегара элитных сортов коньяка и виски здание «Беркута» проветривали с месяц. Но это было опять-таки лишь исключение среди общей череды сволочей и гадов.

Абсолютным символом всех тварей-богачей, на котором его к ним ненависть и презрение странным образом персонифицировались, стали для Шкитько… устрицы! Впрочем, имелось тому вполне рациональное объяснение. Одно из задержаний заезжего «авторитета» пришлось проводить в самом роскошном на весь город рыбном ресторане. Мальчики из охраны «авторитета» оказались зоркими, резкими и хорошо вооруженными. В итоге, чтобы не схлопотать пулю практически в упор, Валере не оставалось ничего, кроме как перевернуть стол и рухнуть за него, пытаясь укрыться. Так уж вышло, что сидевшие за столом «клиент» и его собеседники изволили кушать устриц. Когда Шкитько разглядел и унюхал, во что именно он ляпнулся буквально мордой, ему стало очень плохо. Бравого спецназера, с олимпийским спокойствием взиравшего на развороченные двенадцатым калибром трупешники, но патологически не выносившего запаха любых морепродуктов, вывернуло. В горячке перестрелки сразу внимания никто не обратил, но вот потом подколок хватило надолго. В результате зажравшиеся «крутые» и предмет их пожирания именно тогда слились для Валеры в один яркий и гадкий символ.

Сейчас, сидя за столиком дорогого загородного ресторана и рассматривая очередного «клиента», предназначенного к упаковыванию, Шкитько снова вспомнил мерзких моллюсков. Дело, наверное, было в том, что сидящий за столиком хлыщ был явно далеко не бедным. Костюмчик тянул на годовую зарплату Шкитько, а часы – чуть ли не на денежное содержание за все годы беспорочной службы. И противным этот тип был, как… как устрица. Таким же склизким как минимум. Особых проблем с «приемом» такого слизняка Валера не предвидел, но поскольку имелось опасение насчет замаскированной «группы поддержки», к задержанию привлекли «беркутов». Была у Шкитько и еще одна задача – немедленно по завершению операции отзвониться своему непосредственному начальнику. Чтоб тот немедленно мог начинать свою…

События за столиком явно шли к своему финалу. Улыбки собеседников становились все шире и все фальшивее, жестикуляция все более театральной. Казалось, еще чуть-чуть, и они, вскочив с роскошных стульев с высокими спинками, кинутся обниматься и лобызать друг друга. Наконец, на стол легли два пакета – один, побольше, обшитый чем-то вроде мешковины, а второй, поменьше, самый обычный, бумажный. Склизкий мужик поднялся и стал расшаркиваться, готовясь откланяться. Его собеседник продолжал сидеть, цедя давно остывший кофе. Он-то прекрасно знал, что сейчас будет…

Есть у сотрудников определенных специфических подразделений различных силовых структур одна крайне неприятная способность – возникать, дыша в затылок, словно бы из ниоткуда. Вот и сейчас – все присутствовавшие в зале могли бы поклясться, что еще ровно секунду назад этих неприметных мужчин, одетых в неброские, скромного покроя костюмы, тут не было. А вот поди ж ты – двое оказались за спиной у адвоката, а третий встал перед опером, не сводя с него немигающих оловянных глаз.

– Гражданин Сидорук?

– Да. Собственно… А по какому, собственно, поводу?

– Вы задержаны по подозрению в совершении преступления, предусмотренного частью третьей статьи…

– Что вы себе позволяете!? Я адвокат! Я неприкосновенное лицо! Я…

– Сядь на задницу, лицо. А то как бы по лицу не получить. Неприкосновенному, – один из «неприметных» оказался не лишен чувства юмора. Достаточно своеобразного, впрочем. Надавив без видимого усилия на плечо адвоката, он, впечатав его в мягкое сиденье стула, развернулся к оперу: – А вы что здесь делаете?

– Как это – что?! Взятку беру! – улыбке, появившейся на оперовском лице при этих словах, могли бы позавидовать звезды Голливуда.

Дальнейшие события понеслись, что называется, вскачь. Начала их, отправной точки, не мог видеть никто. Нет, ну действительно – кому бы вдруг могло взбрести в голову обращать внимание на рассевшихся по густо окружавшим фасад ресторана деревьям ворон? И даже на самую крупную из них, почему-то взгромоздившуюся на ветку, что качалась прямо перед окном зала, где происходили описываемые выше события и пялившуюся на происходящее крайне неприятно осмысленным, как для птицы, взглядом. Вот потому никто и не увидел, как спустя несколько минут после развернувшегося в ресторане представления именно эта ворона снялась с ветки и, оглашая вечерний воздух мерзким карканьем, взяла курс на известный всему городу элитный коттеджный поселок.

Да кому она нужна была, эта ворона, когда в ресторане действо стремительно перерастало из драмы в трагедию? Не успев выдать новую порцию истошных воплей, состоящих из требований предъявить документы, обещаний «этого так не оставить» и угроз уволить без пенсии из органов, каковых неизбежно ожидали присутствовавшие, адвокат вдруг захрипел и кулем свалился на шикарный пол из наборного паркета. Его визави тоже вдруг пошатнулся и стал заваливаться всем телом на стол. С двух сторон к ним тут же снова рванулись люди. Если к адвокату бежал Шкитько, причем с целью рассмотреть, с какой именно стороны прилетела выпущенная неведомым снайпером – не иначе, как из винтовки с суперглушителем, пуля, то к оперу бросился непонятно откуда вообще взявшийся здесь священник.

Никакого снайпера, конечно же, не было. Поскольку отсутствовали на теле и лице адвоката какие-либо пулевые отверстия, как входные, так и выходные. И крови ни на нем самом, ни рядом с ним не было тоже. Это, впрочем, красоты его облику не прибавляло – лицо, шея, в общем, все видимые части холеного адвокатского тела на глазах приобретали густой синюшный оттенок, местами переходящий уже и в черноту. Вкупе с выпученными до предела глазами, вывалившимся языком и обильной пеной изо рта все это, по правде говоря, отбивало желание даже проверять пульс. Тем не менее, поборов себя, Шкитько пульс проверил. С ожидаемым вполне результатом – адвокат был мертвее стула, с которого только что свалился.

Поднявшись с колена, Валера выдал:

– Готов… А синенький какой! Траванулся, видать, бедняга. Вустриц, наверно покушал!

– Какие устрицы?! Что вы несете? Эти господа никаких морепродуктов не заказывали! Они вообще ничего кроме кофе не заказывали! И в нашем ресторане, если хотите знать, отравиться невозможно! – все эти крики издавало существо, внезапно появившееся около столика с покойником в компании двух трясущихся от ужаса официантов. Именно существо – поскольку наряду с мужской одеждой и некоторыми другими половыми признаками сильного пола, сей субъект обладал прямо-таки вызывающе яркими чертами, пронзительно кричащими о его «нетрадиционной ориентации». Этот то ли метрдотель, то ли администратор был явно озабочен не столько видом мертвого тела, сколько возможным ущербом для репутации родного заведения, а потому продолжал верещать без умолку: