Наковальня - Николас ван Палланд

— В мои отпускные планы это не входило.

Киппер загоготал, и даже Шэрри стало смешно. Затем, так же внезапно, как начался, смех коротышки прекратился, он посмотрел на дверь. В ту же секунду Тох встал, а Шэрри потянулась за рулоном похожего на пленку материала, лежащего возле кровати.

Дверь открылась, впуская еще одного оборванного индивидуума. На нем была дерюга, туго перевязанная на руках и ногах. Тип носил бороду, а голову брил полосами. Нос торчал между его маленькими глазками как обух топора. На руках и ногах у него были хлопалки.

— А, Монах! — Киппер приветственно помахал рукой.

— Меня послал Лазарус. Большая компания на палубе, — сообщил Монах и кивнул на Габриела. — Это, должно быть, он.

— Он, — подтвердил Тох.

— Добро пожаловать в нагорье, — серьезно сказал Монах. Шэрри обмотала кусок пленки вокруг верхней части своего туловища.

— Киппер! — позвала она и бросила ему рулон.

Опытными движениями Киппер обмотал пленку вокруг ребенка, пока малышка не оказалась в блестящем коконе. Потом он подошел к Шэрри и прижал ребенка спиной к ее спине. Кокон прочно приклеился.

Тох поманил Габриела:

— Пойдем, и… поосторожнее со своей рукой, я не для того ее латал, чтобы ты снова разобрал ее на части.

Габриел сказал с нажимом:

— Киппер! Ты можешь вытащить меня отсюда? Можешь вытащить меня из Кьяры?

Голова Киппера дернулась, как у геккона. Он смотрел мимо Габриела, и его усмешка была маской.

— Кто знает? Тебе надо спрашивать не меня. Идем. Наш путь — твой путь. — Он указал на дверь.

Долю секунды Габриел колебался — он был без ботинок, и его хлопалки исчезли. Но четверо бегунов по крышам явно были настроены решительно. Он пожал плечами и поднял руку, чтобы поправить хвостик.

— Ладно, тут вы командуете… кстати, спасибо, — сердечно добавил он, надеясь разозлить Тоха. Тох нахмурился, и Габриел решил, что этот бегун по крышам с каждой минутой нравится ему все больше. «Никогда не доверяй человеку, которого не можешь вывести из себя».

Киппер гоготнул, выталкивая Габриела за дверь.

И снова землянин оказался в подвесной машине с затемненными стеклами, зажатый на заднем сиденье между Тохом и Монахом. Поездка была долгой. Наконец машина опустилась на тротуар.

— Я думал, вы бегуны по крышам. Что-то не похоже, что вы проводите много времени наверху, — проворчал Габриел, вылезая из салона и разминая затекшие ноги.

— Даже птицы спускаются на землю в плохой день, — нисколько не смутившись, ответил Монах. Он сунул голову в кабину и пробормотал что-то в приборную панель.

— Получасовая схема ожидания, будет возвращаться сюда каждые тридцать минут, — сообщил он Кипперу, когда машина поднялась и заскользила прочь по своему рельсу.

Они стояли впятером на маленькой темной площади. Поодаль шуршал робот-уборщик, занимающийся своим обычным делом. На мрачных серо-зеленых стенах вспыхивали надписи, корчились безумные люминесцентные рожи и пробегали отрывки дешевой мудрости. Габриел забыл: в высокотехнологичных городах рисунки и надписи движутся. Его внимание привлекла лимонно-зеленая строка, отплясывающая джигу по нижнему краю стены:

Великая мысль была найдена здесь и сразу забыта.

— Напомни спросить тебя, что это была за мысль, — пробормотал Габриел, когда слова исчезли за углом.

Эти сукины сыны умеют использовать любые идеи.

Ему в руки вложили комплект хлопалок, и Киппер сказал:

— Слова поэтов живы и здоровы. Надевай и пошли. Они поднялись по запасной лестнице внутри одного из зданий, потом выскользнули из разбитого окна и остальной путь до крыши проделали на хлопалках. Габриел слегка позастревал, когда его заталкивали на подоконник — его правая рука была бесполезна для любого рода лазанья. Но Киппер и Тох встали у него по бокам и крепко держали его, пока сами взбирались на «двух точках». Шэрри поднималась впереди, малышка спала у нее на спине и видела неясные сны.

Под самой крышей Киппер свистнул. Появились чьи-то руки в хлопалках и втащили Габриела наверх, в безопасность.

Он стоял на гладкой, плоской крыше, которая слегка поднималась к огромной, блестящей абстрактной скульптуре из черного стекла метров пятьдесят высотой.

По обе стороны от него тридцать или сорок бегунов по крышам сидели на корточках в лужах собственной тени, как истощенные жабы. Все без исключения были оборванными и растрепанными, хотя не в том смысле, который указывал бы на бедность или отсутствие гордости. Скорее странники, чем бродяги. Вокруг двоих оставались круги пустого пространства, как будто никто не смел подойти ближе. Габриел понял: вонючки.

Третий круг пустоты окружал темный угол под нависающей скульптурой, и, прищурившись, Габриел различил полулежащий там долговязый силуэт. Еще один вонючка. Двое на открытом месте — тестолицый мужчина с блуждающей улыбкой и женщина, спеленатая в лиловые бинты до запястий и лодыжек.

Еще одна женщина, с черными как смоль волосами, сидела, свесив ногу с крыши. Она медленно встала, сверкнув на новоприбывших бирюзовыми глазами. Лицо ее было красивым, хрупким, как необожженный фарфор.

— Так, так, так. Смотрите, что притащил наш стручок Киппер. Это тот плоскостопый, которого ищут все оловянные солдатики? — проговорила она, растягивая слова.

— Радуйся, что ищут не тебя, Снаппер, — бодро ответил Киппер.

— А ты храбрец, что поднялся наверх, когда по твоей милости все шпики в плоской стране встали на уши. Они уже забрали Догхата и Баннермана!

— Они всегда забирают Догхата и Баннермана! Эта парочка не нашла бы дорогу выше третьего этажа, хоть наколи им карту прямо на крайней плоти. Шпики ничего от них не узнают.

— Мы сделали все, что должны были сделать, Снаппер. Если что-то пошло низом и просочилось наружу, то причина этому здесь, на домашней крыше, — вставила Шэрри, пока Тох отклеивал спящего ребенка с ее спины.

— И это открывает старую банку вопросительных знаков, не так ли? — радостно добавил Киппер.

Снаппер нахмурилась:

— Лучше следи за своей хваткой, Киппер. Ты столько времени проводишь в плоскостопной стране, что у тебя хлопалки засалились.

— Когда я потеряю хватку, это будет на мокром следу, что ты. оставляешь после себя, Снап, моя королевочка.

— Ого-го! — хором воскликнули несколько восхищенных голосов. Тестолицый вонючка рухнул в кучу хихиканий.

Снаппер поднялась на носки и вдруг закувыркалась колесом по направлению к Габриелу, пальцы ее рук и ног забарабанили по краю крыши. Она остановилась перед землянином, балансируя на цыпочках так, что пятки выступали за край крыши; стоит соскользнуть пальцу — и падение с тридцатиэтажной высоты неизбежно. Но она стояла твердо, и Габриел не сомневался, что если бы попытался столкнуть ее, то падать пришлось бы ему.

— Хочешь потанцевать, плоскостопый? — проворковала Снаппер.

«О нет! — мысленно вздохнул Габриел. Остальные бегуны ПО крышам посмотрели На него выжидательно. Только лицо Киппера ничего не выражало. — Что это, проверка? Посвящение? Черт!»

После минутного раздумья Габриел выдал непринужденную улыбку. Отлично. Но если нужно что-то доказать, то доказать нужно как следует.

— С огромным удовольствием, — сказал он добродушно. — Если не возражаешь, не двигайся.

Он потянулся и левой рукой сдернул с ног хлопалки. Глаза Снаппер сузились.

Он добился ее внимания.

Оставшись босиком, Габриел выпрямился, поправил хвостик и протянул здоровую руку ладонью вниз.

— Участвуешь?

Он уставился на женщину и позволил смерти вползти на свое плечо. Снаппер заколебалась, всего на мгновение, и поняла, что он заметил это колебание. Вызывающе она протянула правую руку. Шлеп! Хлопалка на ладони Габриела приклеилась к ее ладони, пальцы сжали ее пальцы, а глаза даже не дрогнули.

Оставаясь от Снаппер на расстоянии вытянутой руки, землянин повернулся и встал рядом с ней спиной к семидесятиметровой пропасти. Он старательно не смотрел вниз. Сохраняя лицо неподвижным, Габриел мысленно шептал: «Не смотри вниз, не смотри вниз, только идиоты смотрят вниз, разве эта змея стоит того?» Нет, но Элспет стоит, Изадора стоит…

Медленно он подвинул правую ногу назад, чтобы пятка выступала за край. Киппер беспокойно шевельнулся, а Снаппер инстинктивно разжала пальцы. Толку-то, они ведь скреплены хлопалкой, связаны на всю жизнь. Или на долгое падение.

«Спокойно-спокойно-спокойно-спокойно-спокойно-спокойно…» Он перенес тяжесть тела на правую ногу — икра задрожала, — потом отвел назад левую и встал, балансируя на пальцах, и запоздало понял, что в хлопалках потеют ноги. Бегуны по крышам зашевелились, оглядываясь на темный угол под скульптурой.

«Спокойно-спокойно-спокойно… это легко, представь, что ты в трех футах от земли…»