Наковальня - Николас ван Палланд

«Спокойно-спокойно-спокойно… это легко, представь, что ты в трех футах от земли…»

Но он был не в трех фугах. И чувствовал, что теряет устойчивость. Снаппер чуть наклонилась вперед. Габриел рефлекторно отклонился назад. Пропасть коснулась его воротника и нежно так потянула. Левая нога соскользнула на какой-то миллиметр. Правая нога напряглась, принимая тяжесть тела, рука потянулась вперед, рот открылся, но встающий изнутри крик умер, так и не родившись, когда Габриел услышал вопль Снаппер:

— Пусти!

Хлоп! Хлоп! Хлоп! — три бегуна по крышам встали цепочкой, дергая Снаппер и его самого к безопасности. Его ступни сорвались с крыши, правая рука метнулась вперед, чтобы остановить падение, но передумала. Через минуту Киппер и Шэрри помогали Габриелу встать, а кто-то еще отдирал его ладонь от ладони Снаппер.

— У тебя проблемка с координацией, парень, — гоготнул Киппер. — Сначала рука, теперь колени.

Между головами двух бегунов по крышам землянин поймал колючий бирюзовый взгляд Снаппер — ведьмину похлебку из ярости пополам с невольным уважением. Она моргнула первой.

«…Ресницами мошки, — подумал Габриел, — и она это знает».

Он посмотрел на остальных бегунов по крышам и увидел на их лицах и уважение, и трепет. Тох был кислее лимонной корки, будто сбылись его худшие подозрения. Киппер светился непроницаемым озорством.

Габриел также заметил, что его туфли с хлопалками исчезли и никто не предлагает их вернуть.

Итак, утверждение доказано, и доказано хорошо. Единственный вопрос: какое утверждение? Чем он стал теперь в их глазах?

— Славно повеселились, чудо, — небрежно бросила Снаппер, направляясь к другому концу крыши. — Возможно, когда-нибудь мы встретимся на темной стене и я покажу тебе кое-какие паучьи трюки.

Шэрри пробормотала:

— Однажды она потеряет свои три точки, и ее мозги разлетятся по всей плоской стране, отсюда и до Площади Психов.

Тестолицый вонючка вразвалку пошел к Габриелу. Стоящие поблизости бегуны отволоклись в сторону.

— Ну, раз Киппер говорит, что ты — верхний, и Лазарус говорит то же самое, то… все мы когда-то были плоскостопами.

Киппер бросил на Габриела проницательный, но в общем дружеский взгляд:

— Думаю, он — плоскостоп, который повидал жизнь. Вешает хлопалки, будто родился в них.

— Добро пожаловать в нагорье, — сказала женщина-вонючка, и несколько голосов подхватили: «Добро пожаловать», — а один крикнул: «Бросай плоскостопа за борт».

Габриел посмотрел вокруг на сплетение гномовых конечностей и хлопальных ладоней, поднятых в приветствии, и мрачно подумал: «Добро пожаловать в племена Кьяры, приносите ваших блох». И Лазарус Уайт, «Первый» этого племени, хочет шепнуть что-то ему на ушко? «На кой черт я ему сдался?» Чем больше Габриел думал об этом, тем меньше его прельщала идея встречи с этим Лазарусом. Он осмотрел крышу, ища какой-нибудь выход. Без ножных хлопалок, да — кому он дурит голову? — даже и с ними, перспективы были препаршивыми.

— Осторожно, чистильщик! — крикнул кто-то. Чистящий модуль на ногах-соломинках переваливал через карниз. Два бегуна по крышам лениво подвинулись с его дороги, но чистильщик как будто не заметил присутствия чужаков в своих владениях.

— Ослеплен, — пояснил Киппер. — Все чистильщики в округе управляются из одного центрального мозга. Доберись до интегральной схемы, которая их контролирует, и можешь сделать так, что они не будут «видеть» ничего, напоминающего человека, они не регистрируют его. Но надо отходить в сторону, когда роботы подходят, иначе они наткнутся на тебя, завопит сирена и весь мир узнает, что ты здесь.

— Твоя сестра была верхней в этих делах. Настоящий специалист по работе с чипами, — в первый раз заговорила темная фигура под скульптурой. — Мы взяли ее в этот мозг, и она ослепила каждого чистильщика во всем квартале.

Говорящий слегка наклонился вперед, и у Габриела расширились глаза.

Это был тот вонючка из космопорта.

Он смотрел тем же затравленным взглядом, пепельное, наполненное болью лицо улыбалось улыбкой черепа, а на голове торчал лохматый нарцисс коротких белых волос. Тощие конечности потянули «палочника» вперед, на свет.

— Полагаю, ты все же попал в верхнюю страну, — сказал вонючка под стук бус. Его улыбка съежилась в гримасу и снова растянулась в улыбку всего за мгновение.

И Габриел понял.

Человек «палочник» кивнул на Киппера.

— У тебя был почетный караул при спуске и приемный комитет внизу, но ты не заметил ни того ни другого. Или ты святой, или малость эгоцентричный. Которое верно?

— Может, я просто нуждался в хорошем завтраке, чтобы вытащить свою голову из задницы? — предположил Габриел. Вонючка тихо засмеялся сквозь сжатые зубы.

— Кажется, большой город не проглотил тебя, Габриел Кайли. Кстати, меня зовут Лазарус Уайт.

ПУЛЬС

Дневник Элспет:

Я нашла место, чтобы дать отдых своим стопам. Я могу погрузить пальцы в песок и представить, что я дома. Земля пахнет правильно, она на ощупь правильная, она выглядит правильно, у нее правильный вкус, но она не поет мне. Нет Пути Песни, ведущего по этому грязному садику. Есть только песок, и камни, и тень эвкалипта, и большое, пустое, болящее пространство между моим сердцем и домом. Я знаю, оно никогда не сомкнётся. Я знаю, оно не сомкнётся. Уже слишком поздно.

Представьте себе, что у него брат умный. Представьте себе, что у него есть брат, с которым можно бороться, который отбивает у него девушек и засылает вирусы в его компьютерные игры; брат, с которым он обменивается подбитыми глазами, и оскорблениями, и миром, заключенным с пожиманием плеч и стыдливыми усмешками. Представьте себе, что было бы, если бы их мать не просиживала вечерами у телевизора, не увидела бы той программы о древних земных религиях и не приняла бы историческую японскую буддийскую веру, замутненную столетиями вторичной интерпретаций.

Когда у будущего ребенка выявились характерные признаки синдрома Дауна, врачи могли вмешаться и перенаправить развитие плода. Это на месяц продлило бы беременность, но малыш родился бы нормальным.

Мама-сан выбрала: не перенаправлять.

Наблюдая, как брат убирает со стола, старательно опуская тарелки, вилки, ложки и стаканы в утилизатор вместе с остатками завтрака, Хитедоро Изеки снова благодарил мать за ее выбор. Эти завтраки с братом и женой брата, Айшей, помогали ему. Помогали, когда грязь с улиц накапливалась и начинала душить его душу, когда он просыпался ночью в поту от Площади Психов, со вкусом продажности на языке и зловонием лжи в дыхании. Тогда он приходил сюда, в эти стены с их простыми мечтами и ясными желаниями, и снова становился чистым.

— Почему ты грустный? — Исаао кончил убирать посуду и стоял, наблюдая за ним. Хитедоро заметил кусочек яичницы, прилипший к рукаву брата. Он выдернул салфетку из настольного раздаточного устройства и осторожно вытер рукав, крепко держа Исаао за запястье.

— Это не грусть, Исаао… это просто такое чувство, которое приходит иногда, когда все хорошо, — пробормотал он. — Понимаешь, что я имею в виду?

Исаао нахмурился:

— Думаю, да. Я тоже иногда это чувствую, когда смотрю на Айшу. Так хорошо, что она здесь, что даже… даже больно.

Айша, надевающая в углу туфли, покраснела и счастливо покачала головой, избегая взгляда мужчин. Хитедоро улыбнулся:

— Да, это то самое.

Он размышлял о том, каковы были шансы Исаао найти еще одну жертву синдрома Дауна в таком городе, как Кьяра, где синдром Дауна можно вылечить простой внутриутробной процедурой? И чтобы это была женщина, на которой можно жениться? И все же однажды появилась Айша, и Исаао обрел то, от чего отказался Хитедоро. Не то чтобы Хитедоро никогда не был женат, но тот союз не был счастливым союзом, не говоря уже о разводе. В головокружительном угаре любви они с Элен заключили десятилетний брачный контракт без всяких пунктов о ежегодном его пересмотре и отмене. Через год отношения стали безобразными. С того момента, как они дали взятку и скрепили печатью кровавый договор о расторжении брака, они так больше и не разговаривали.

— Дай-ка я помогу.

Хитедоро хотел помочь брату надеть рабочий комбинезон, но Исаао стряхнул его руку:

— Я сам, я умею. Я делаю это каждый день, ты же знаешь. Я не беспомощный.

— Он совсем не беспомощный, — шепотом подтвердила Айша.

— Конечно, — кисло согласился Хитедоро, — ты совсем не беспомощный.

Однако ему не раз приходилось выручать эту парочку из беды на быстрофермах.

«Человек должен сам себя кормить», — всегда говорила мама. Ей легко говорить, хотя это и справедливо. Для излечимого врожденного недуга, такого, как синдром Дауна, закон не предусматривает пенсионного обеспечения.