Курортное приключение - Евгений Дубровин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Да у нас на стройке.
– Нелады с начальством?
– Если бы. Нелады – это ерунда. Обычно хватают инфаркт, как мой друг Николай, и продолжают сражаться дальше. Меня поставщики доконали. Очень неритмично идет кирпич. То густо, то пусто. Вот и отразилось на сердце. То бьется, то нет.
Холин взял «тыкву» и принялся ее жевать.
– Прекращай вызывать жалость, – сказал он Жоре. – Это тоже недозволенный прием.
– Ладно. Согласен, брат Николай. Мария Викторовна, так что вы тянете резину? Выпейте за весну, за нас среди этой весны.
– А вот возьму и выпью! – Мальвина подняла бутылку, поднесла ее ко рту и сделала несколько глотков. Некоторое время она сидела вытаращив глаза, потом охнула и схватила кусок дыни. – Бог ты мой… Да это же спирт!
– Какой там спирт… Обычный коньяк… Просто виноград крепкий попался. Закусывайте энергичнее, – голосу Жоры стал профессионально деловитым.
Потом все замолчали. Слышно было, как по верхушкам деревьев идет ветер, раскачивает ветки, сыплет вниз лепестки. Голова у Мальвины была покрыта цветущим миндалем, словно фатой.
«Невеста… – подумал Холин. – Но чья?»
Взгляд у главрежа стал добрым, ясным.
– Пошел? – опросил Холин.
– Пошел…
– Счастливый человек… Вы ничем не болеете?
– Ничем.
– Может, все-таки хоть чем-то?
– Абсолютно.
– Почему?
– А откуда они возьмутся – болезни? Я ведь в куклы всю жизнь играю. Вы играете в людей, а я в куклы. Куклы – они добрые, послушные. Куда дернешь – туда и повернется. И молчат. Мы говорим за них. Так что откуда взяться болезням? Неоткуда… Кроме того, я веду праведный образ жизни. Не пью, не курю, по утрам делаю гимнастику. Вот, смотрите!
Мальвина, не сходя с места, наклонилась назад, выгнула спину и достала губами сорванный ветром цветок миндаля. Холин и Жора, открыв рот, следили за этим упражнением.
– Ясно? – Мальвина разогнулась.
– Ясно… – Жора встал. – Ну что, пошли на маяк? А то не успеем до вечера. – Тон у строителя был какой-то подавленный. – Это все коньяк. Я когда выпью, и не такое могу…
– Эх, юноши, юноши… Неправильную вы жизнь ведете. Вместо того чтобы водку пить да с начальством ругаться, гимнастику бы делали. Вот и жили бы до ста лет.
– Вы собираетесь прожить до ста? – спросил Холин.
– Может быть, и до ста десяти.
– А зачем?
– Да посмотреть, что дальше будет.
– Что было, то и будет.
– Вы пессимист?
– Да, да! – подхватил Жора. – Он страшный пессимист! С ним говорить – так жить не хочется. То ли дело я. Я веселый. Я тоже проживу до ста десяти лет. Хотите, вместе будем жить?
– Недозволенный прием! – заметил Холин.
Но Жора не услышал его.
– Я чертовски веселый парень. И заводной. Со мной интересно! Я такие смешные истории знаю. Со мной не соскучишься! Хотите, расскажу, как я выбил три тысячи штук кирпича сверх лимита? Это страшно смешная история… – Строитель подхватил Мальвину под руку и потащил в сторону.
Николай Егорович собрал коньяк, дыню в сумку, поднял плащ и куртку, перебросил все это через руку и поплелся вслед за ними.
Жора что-то возбужденно бубнил. Мальвина звонко смеялась.
«Я проиграл», – подумал Холин.
* * *На маяке было холодно и ветрено. Узкая, приподнятая над водой, бетонная дорожка убегала в море почта на километр, упиралась в высокую башню. Башня была пуста. Казалось, она гудела от ветра и ударов волн.
Здесь, на маяке, море было совсем другим, нежели в санатории. Более диким, более чистым, более холодным. Даже цвет был иной. В санатории море светилось домашним нежно-голубым светом, словно понимало, что оно в гостях у людей, и старалось подстроиться под их вкусы. Здесь же оно мерцало темно-зеленой, почти черной глубиной.
Откуда-то взялись две чайки. Наверно, увидели их и прилетели, думали, что люди станут ловить рыбу. Что же еще делать днем на маяке?
– Мне холодно, – поежилась Мальвина. – И страшно. Как на тонущем корабле…
– Вы были на тонущем корабле? – спросил Холин, но главреж не ответила.
«Совсем плохи мои дела», – подумал Николай Егорович.
– Давайте я вас укрою своим плащом, – предложил Жора. – Он снял плащ и быстро накинул его на плечи женщины.
Мария Викторовна даже не успела ничего сказать.
Они пошли назад.
– Дайте мне глоток, – попросила Мальвина.
Жора с готовностью протянул ей бутылку.
– И дынькой, дынькой закусывайте, – сказал строитель противным, подхалимским голосом.
– Смотрите не спейтесь, – пошутил Холин.
Шутка не получилась. Главреж никак не среагировала. Она жадно приникла губами к запрокинутой бутылке и пила маленькими глотками, пока у нее не порозовели щеки.
– Пошел? – спросил Жора – По крыше воробей?
– Пошел… вся горю, – засмеялась Мальвина. Засмеялась счастливо, зазывно.
«Моей шутке не засмеялась, – тоскливо подумал Холин. – А этой глупости…»
В одном месте на бетонной дорожке была выщербина, и мужчины, шедшие по бокам Мальвины, пропустили даму вперед.
Холин очутился рядом с Жорой.
– Твоя карта бита, брат Николай, – прошептал строитель. – Не надо никакой дуэли.
– Нет, я настаиваю на дуэли, – оказал Николай Егорович.
– Но это глупо, старик…
– Пусть глупо, но я настаиваю.
– Ты же видишь, как сияют ее глаза, когда она смотрит на меня? А когда она смотрит на тебя, у нее глаза как у свежемороженого хека.
– Пусть. Я все равно требую. Был уговор? Был.
Жора пожал плечами.
– Как хочешь, старик.
– При входе на бетонку есть две дорожки вверх на гору Мы молча повернем на них. Выбирай любую.
– Правая.
– Хорошо. Только смотри – ни слова.
– Зря ты это все, старик…
Жора догнал Мальвину, взял ее под руку. Бетонная дорожка кончилась.
– Одну минуточку, – строитель оставил свою спутницу и быстро зашагал вверх по правой дорожке.
– Что случилось? – спросила испуганная женщина.
Жора ничего не ответил, продолжал карабкаться вверх.
– Что с ним? Живот? – спросил главреж Холина.
«У нее и правда глаза замороженной рыбы, – подумал Николай Егорович, – а ведь всего несколько часов назад она смотрела на меня с интересом.»
Холин тоже молча зашагал по своей дорожке.
– Эй, чудики! Да что произошло? Вы чокнулись от холода? – в голосе женщины были испуг и растерянность.
За поворотом Холин остановился и стал ждать. Он ждал минут двадцать, потом еще десять, но Мальвина не появилась. Тогда Холин повернулся и пошел домой.
Солнце уже село, и на дорожке больше не шевелилась солнечная трясина. Тропинка тускло поблескивала в сумерках, как мокрый асфальт. Ветер стих. Из настороженного перед ночью леса тянуло холодом, как из погреба. Пахло болотом и тленом.
3
Холин поужинал и пошел погулять по парку Было уже темно, зажглись огни Везде было пустынно Только возле фонтана, под фонарем сидела девушка и читала книгу через очки. Девушка была страшненькая.
– Вы испортите зрение, – сказал Холин.
Девушка глянула на него и ничего не ответила.
– Кроме того, вы наживете себе гипертонию. А она вам ни к чему в вашем возрасте Вы знаете, что гипертония зависит от зрения?
Холин постарался придать своему голосу ироничность, веселую шутливость, но получились обычные плоские шуточки выпившего приставалы.
– Кроме того, чтение в темноте способствует комплексу собственной неполноценности, – сказал Николай Егорович даже с каким-то отчаянием.
Последняя фраза получилась вроде бы ничего.
Девушка оторвалась от книги и глянула на него. Очки были как две толстые лупы. За ними настороженно бились огромные, словно у совы, зрачки.
– Шли бы вы спать, дядечка, – сказала девушка.
Николай Егорович молча повернулся и пошел к своему корпусу. Он прошел всего несколько шагов, как вдруг на него навалилась обида, какую Николай Егорович давно не испытывал. Холин оглянулся и крикнул:
– Очкарица!
– Пьяница! Старый пьяница! – не осталась в долгу девушка.
«Глупо, – думал Холин, бредя к себе в палату. – Пошло и глупо… Как мальчишка…»
Николай Егорович пришел в палату, лег в кровать и стал читать книгу о состоянии британского военного флота в период второй мировой войны. Потом он выключил свет.
…Холин проснулся оттого, что в комнате было что-то не так. Он не знал, что, но что-то изменилось после того, как он выключил свет. Николай Егорович приподнялся и в слабом мерцании, которое испускало море, оглядел палату. Все было как обычно, за исключением двух вещей. На тумбочке Жоры стучал будильник, которого не было с вечера, а на кровати лежал сам Жора. Теперь Холин смутно вспомнил, что слышал стук и шаги во сне. Эти стук и шаги и разбудили его спустя какое-то время, дошли сквозь сон с опозданием.
Холин прислушался. Жора спал тихо, почти не дыша. Совсем не дыша… Николай Егорович приподнялся, вглядываясь в кровать соседа. Строитель лежал к нему спиной, скорчившись под одеялом. От кровати веяло тишиной: ни шороха, ни дыхания… Только стучал будильник.
