Следствие… Том 1 - Георгий Бурцев

— Пусть идут, — согласился за Кошона инквизитор.

— Вот и прекрасно, а то меня уже замучили вопросами: что там, да как там! — обрадовался Руссель.

— А может быть сразу там, и кончим дело? — нашёлся Лаузеллер.

— Мы ещё не знаем, что она скажет, — ответил Эстиве.

— Надо, чтобы святой Михаил подтолкнул её к отречению, — подсказал Мессе.

— Верно, но даже если она отречётся завтра, мы ещё не сможем её казнить, — высказал неожиданное для всех предположение Лемэтр.

— Это ещё почему? — удивился Курсель.

— Да потому, что акт отречения будет всего лишь отказом от общения со святыми, равным факту признания ереси. А это равносильно покаянию. Но за это не сожгли ещё ни одного еретика, — воздел палец к небу инквизитор.

— Что же делать? — растерялся Бопер. — Сколько же мы ещё будем возиться с ней?

— Мы вынуждены возиться, потому что с самого начала затеяли показательный публичный процесс, — словно на кафедре перед студентами произнёс Лемэтр.

— А по-другому с ней нельзя поступить? — спросил молчавший до этого привлечённый проповедник Эрар.

— Если бы она была простой деревенской потаскухой, мы спалили бы её без лишних слов. А эта дева — фигура политическая, общенациональная. Её знают во всей Франции. Её судьбой интересуются. Мы не можем допустить процессуальную ошибку. Мы должны сделать так, чтобы, идя на костёр, она была виновной. Понимаете? Виновной в ереси и не желающей подчиниться.

— Так что же может дать нам повод для её сожжения? — не отставал Эрар.

— Отказ подчиниться сменить мужское платье на женское! — отрубил Лемэтр.

— А завтра на Сен — Уэн вы повезёте её в мужском платье?

— Нет, брат Эрар, только в женском. Иначе она при народе может поставить нас в неловкое положение, — устало сказал инквизитор.

— Сколько возни из-за какой-то девчонки, — пробормотал Эрар. — А не лучше ли отправить её в монастырь?

— Не для того мы уплатили за неё десять тысяч франков, чтобы отпустить её тело на свободу, а душу на покаяние. Смирение и покорность паствы стоит этих денег, брат Эрар.

— Сколько живу, но ещё не слыхал, чтобы сжигали такую кучу денег, — буркнул Эрар.

Ночью она долго не спала, ждала голоса святого Михаила.

Наконец в гулкой тишине башни она услышала его красивый приглушённый баритон.

— Жанна, ты вчера хотела уйти из тюрьмы. Напрасно. Ты ещё не доказала судьям, что ты права. Но если тебе так трудно, в следующий раз предупреди нас, и мы тебе пошлём свободу. А сейчас тебе надо окрепнуть и стать здоровой и сильной. Ты только молись и помни о нас. Твои родители грустят о тебе. Но ты не печалься. Скоро, очень скоро придёт к тебе освобождение. Завтра твои судьи повезут тебя на кладбище аббатства Сен-Уэн и учинят суд среди могил. Будь послушной, не серди их. А когда тебя привезут обратно, выйди во двор замка. Тебя будут ждать люди. Они хотят увидеть тебя такой, какой ты была! Я ухожу Жанна, не надо ли что-нибудь передать отцу и матери?

— Святой Михаил, — услышал монах шёпот за дверью. — Спасибо вам за всё. Если можно, передайте святым Екатерине и Маргарите, что я помню о них. А ещё меня просил перед вами о своём здоровье князь Лотарингский. Передайте, пожалуйста, моим родителям, чтобы они не грустили, а улыбались, и что моим страданиям скоро придёт конец.

— Хорошо, Жанна, до свидания.

Королевский совет

— Монсеньоры, — сказал Карл. — Сегодня я получил письмо из Руана от неизвестного священника. Дорогой Шартье, прочитайте нам его письмо.

Шартье взял письмо, развернул его и, окинув присутствующих быстрым взглядом, как бы призывая ко всеобщему вниманию, начал читать:

— «Ваше величество, я пишу от имени группы священников, привлечённых к работе трибунала по осуждению Жанны-Девы Франции. Мы не хотим, чтобы случилась ужасная несправедливость и оборвалась жизнь юной героини. Устроители трибунала перекупили её у герцога Бургундского за 10 000 франков. Но ни председатель трибунала брат Кошон, ни кардинал Винчестерский не уступят её менее чем за 12 тысяч. Мы располагаем суммой в полторы тысячи франков, но этого явно недостаточно. В Руане немало найдётся горожан, симпатизирующих Орлеанской Деве. В случае необходимости можно будет устроить сбор средств, для её освобождения. Итак, мы ждём ваших послов, которые смело, могут рассчитывать на наше участие в деле».

— Всё, — Шартье возвратил Карлу письмо.

Карл взял письмо и, тряхнув им, бросил его на стол.

— Я вынес этот вопрос на обсуждение, потому что королевская казна сейчас не располагает и пятью тысячами франков…

— Даже эта сумма непомерно велика, — сказал Симон Шарль.

— Десять тысяч — цена пленника королевской крови, — поддержал его Эдмон Рагье.

— Я помог бы с великой радостью, но сейчас не имею и трёх сотен франков, — проскрипел канцлер.

— Однако никто из нас не виноват перед ней. Она наказана за непослушание и гордыню. И я очень надеюсь, что это послужит ей хорошим уроком. Мы все отговаривали её от неверного шага.

— В такой рейд надо было идти не одним отрядом, а тремя, а то и пятью, — проворчал маршал де Рэ.

— И ей говорили. Не спеши. Не лезь. Поезжай домой. Отдохни. Не послушала! — горячился Алансонский.

— Гордячка. Возомнила себя стратегом. Впервые вырвалась в самостоятельный рейд и проиграла, — отозвался старик Буссак.

— Меня удивляет этот английский кардинал да и этот Кошон. Деньги девать некуда. Ну, перекупили… Ну, перепродали бы уже что ли. Так нет, суд учинили. Хотят казнить. Точно деньги девать некуда, — выступил вперёд граф Виндом. — Десять тысяч! Кто она такая? Принцесса? Маршал? Коннетабль?

Немыслима цифра в пять тысяч! А мы должны выложить двенадцать?! Абсурд!

— Давайте говорить откровенно, — едва сдерживая раздражение, процедил де Бурбон. — Что она сделала для короны? Она предложила, хоть один план сражения? Нет. Она убила хоть одного врага? Нет. Она даже никого не ранила. Поход, который предприняли мы сюда, был чрезвычайно опасным мероприятием.

— Да мы прошли сюда не широким фронтом, а врезались клином, поэтому по сей день пребываем в опасной ситуации, — сказал Буссак.

— Да это правда, — подал голос Франсуа Гаривель. — Мы ничем не обязаны ей! Победу королю принесли его доблестные солдаты, капитаны и маршалы. Она же занималась неизвестно чем!

— А тот случай, что она была легко ранена, лишний раз вызывает сомнение, что она была послана Богом, — высказался Маше.

— Я согласен с мнением королевского совета, — шагнул к середине зала Шарль де Бурбон. — Осаду с Орлеана мы сняли благодаря тому, что ценой огромных усилий и затрат сформировали новую армию. А военный совет, кстати, без неё разработал блестящий план по разгрому англичан. А кто взял Жоржо? Де Рэ! А Божанси? Де Рэ! Кто поразил Тальбота при Патэ? Де Рэ!

— Я не умаляю достоинств маршала де Рэ, — остановил де Бурбона Персеваль де Буленвилье, — но кто взял Менг? Не она ли?

— Менг захватили вероломно, — с раздражением подступил к нему де Шартр.

— Она оказалась способной нашей общей ученицей. И кто нас привёл в Реймс? — резко повернулся к нему Буленвилье.

— Ну, при чём здесь она, дорогой монсеньор Буленвилье? — приподнялся из кресла Буссак.

— Действительно, при чём здесь она? Осер взяли? Нет. Его обошли! — подался вперёд Гаривель. — И, слава Богу, что его гарнизон не ударил нам в спину.

— А Труа? — с улыбкой обращаясь ко всем сразу, сказал де Гокур. — Мы его штурмовали? Нет. Они сами сдались!

— И Шалон, и Реймс — то же самое! Сдались без звука. Это что? Она их напугала? — выскочил Симон Шарль.

— Монсеньоры! Нельзя же так, наотмашь, начисто отрицать её роль! — вспылил Буленвилье. — Солдаты пошли за ней в поход! Пошли бесплатно! Мы сэкономили на ней не десятки, а сотни тысяч франков. И разве не под влиянием её присутствия в армии местное население тех крепостей изгоняло врагов.

— Не преувеличивайте, дорогой Персеваль! — дружески сказал Гокур. — Это всё чернь! Смуты! Не придавайте девчонке большого значения. Как стратег и полководец, она никто!

— Что вы говорите, граф, какое значение имеют смуты и чернь? Да без всего этого наша победа, просто не состоялась бы! И вообще, важен конечный результат! Она повела армию в Реймс и выполнила своё великое предназначение! — горячо отстаивал свое мнение Персеваль де Буленвилье.

— Ах, ах, ах! Великое предназначение! — куражился Бурбон. — Ах, Жанна! Ах, героиня! Из-за чего шум, господа!? По-моему, мы ведём разговор ни о чём! Мы не можем выкупить из плена герцога Орлеанского и вдруг пытаемся думать о какой-то девчонке!

— А ведь граф де Бурбон прав. Если мы сейчас поднатужимся и выкупим девчонку, на какие деньги мы будем продолжать войну? — спросил де Гокур. — И потом. Через месяц или два, максимум — три, мы возьмём Руан, и освободим её без выкупа.