Моторы заглушили на Эльбе - Василий Белых

Экипажи 2-й батареи подошли к реке. Быстро темнело. Полковые разведчики во главе с сержантом В. И. Калининым доложили батарейцам обстановку за рекой, указав, в каких домах остановились немцы. Экипажи П. И. Шевелева, Л. В. Разумовского открыли огонь по указанным целям. Батарея остановилась на занятом рубеже в ожидании разведданных о возможности форсирования реки по льду.

Мы с майором М. И. Колобовым выехали в боевые порядки батарей. Неподалеку от Зволеня путь преградила длинная колонна автомашин. Причину затора водители объяснить не могли, а объезд колонны был запрещен — справа и слева от дороги минные поля. Комполка нервничал: ехать осталось всего-то ничего, времени в обрез, а тут — стой и жди. Решили оставить машину с водителем в колонне и дальше идти пешком:

— Следуй за колонной! Догонишь нас — тогда поедем вместе, — сказал Колобов шоферу рядовому А. Б. Володко.

Обогнав колонну, мы оказались в открытом поле. Впереди виднелся город, полукольцом окруженный нашими войсками. Пехота залегла, вели огонь артиллеристы.

Тем временем Володко с нетерпением дожидался, когда тронется колонна. Несколько раз он вылезал из машины, обходил ее и снова садился за руль. Наконец, очевидно, решил рискнуть. Осторожно, вдоль колонны, впритирку он тронул «виллис» и тихонько покатил слева от колонны. Шофер стоящего впереди грузовика неодобрительно покачал головой. Вот позади осталась одна, вторая, третья машины. «Виллис», подскакивая на кочках, катил все дальше и дальше. Впереди уже близка голова колонны, и вдруг что-то треснуло под левым передним колесом — будто переломилась сухая ветка. Потом — взрыв. Машину качнуло и приподняло. Взметнулся столб пыли и огня…

Да, к сожалению, бывало и так: человек нарушил приказ командира, пренебрег требованиями бдительности и осторожности — и поплатился за это жизнью.

Колобов, вернувшись от генерала Аскалепова, прямо в штабной машине провел короткое совещание. Впервые за день собрались вместе заместители командира и начштаба. Мы коротко проинформировали командира полка о самых важных событиях дня.

— Генерал Баринов приказал к утру овладеть городом Зволень, — сказал Колобов. — Бригады 11-го танкового корпуса обходят город с севера и юга. Гвардейская стрелковая дивизия, а с ней и наш полк атакуют Зволень с северо-востока и востока. В первом эшелоне наступают два стрелковых полка, в каждом из них по две наших батареи. По данным разведки, мы в состоянии по льду форсировать реку Зволенька, лед выдержит. Артиллерия методом последовательного сосредоточения огня сопровождает наступление. Особое внимание генерал обратил на взаимодействие в ночном бою со стрелковыми и артиллерийскими подразделениями.

Колобов приказал майору Шляхтину находиться при командире 218-го гвардейского полка, согласовывать действия 2-й и 4-й батарей, поддерживающих атаку этого полка.

— По прибытии на место вам, майор, надо немедленно проверить готовность второй батареи к разведке боем переправ на юго-восточной окраине Зволеня и оказать помощь Емельянову. Я проверю готовность первой и третьей батарей и в период атаки буду на НП генерала Аскалепова.

Командир полка велел мне побывать в тыловых подразделениях, подтянуть их ближе к батареям с тем, чтобы они были готовы после овладения городом Зволень пополнить запасы горючего, боеприпасов, накормить людей горячей пищей.

Дав указания начальнику штаба по оформлению наградных документов, командир полка отпустил своих помощников и, сев в броневик разведчика Васи Калинина, направился в батареи.

1-я батарея старшего лейтенанта Тимофея Давыдова занимала огневые позиции по берегу реки Зволенька — непосредственно в боевых порядках пехоты — и вела огонь по целеуказаниям ее командиров.

Старшина Игорь Сытытов, сменив погибшего лейтенанта Марычева, принял командование экипажем. Теперь он совмещал обязанности командира САУ и наводчика. Игорь размеренно подавал команды и выходило, что подает он их, в сущности, самому себе и Плясухину. Машина стояла в закрытой огневой позиции, и сержант Тавенко временно оказался не у дел. Петр сидел притихший, не слышно было его обычных шуток. Плясухин привычно и как-то механически готовил к бою очередной снаряд. Каждый по-своему переживал невосполнимую утрату в их маленькой боевой семье.

Они хорошо понимали, что на войне неизбежны потери. Но когда теряешь друга, с которым прошагал фронтовыми дорогами не одну сотню тяжких верст, какое-то неосознанное чувство вины мучительно преследует тебя. Друг погиб — значит, ты не уберег его. Ты жив, а он мертв. Мертв, а мог бы идти дальше, воевать рядом с тобой. Нет горше мысли. И ищешь утешения единственно в том, что отныне ты удвоишь, утроишь собственные силы! И то, что должны были для победы сделать вдвоем, теперь обязательно сделаешь ты один. Обязательно! Но и эта мысль способна утешить ненадолго. Потому, что в сознании звучит одно: нет больше рядом с тобой друга, ставшего роднее брата. И особенно тяжело на сердце, если этот погибший друг — твой командир, наставник. Рядом с ним и тебе легче было шагать к цели. И пусть ты уверен, что дойдешь до нее, но рядом с тобой не будет того, кто имел такое же право, как и ты, отпраздновать победу…

В боевом порядке наступавших Давыдов определил экипажу Сытытова направление рядом со своим. «Так легче им будет без Марычева», — решил он.

Нанеся массированный удар по переднему краю противника, наша артиллерия перенесла огонь в глубину его обороны. Было уже темно. Пехотинцы и самоходчики осторожно продвигались от рубежа к рубежу, от дома к дому, не теряя чувства локтя, сверяя каждый шаг и взаимно поддерживая друг друга.

Тавенко с трудом различал дорогу, по которой двигалась их САУ. Он даже открыл люк механика-водителя — так было виднее. Сытытов просматривал местность, высунувшись из-за брони. Стрелки двигались перебежками вдоль стен строений. На повороте из темноты внезапно выросла громада зданий, преграждая дорогу. И сразу же яркими точками ударило пламя, по броне гулко застучали пули. Тавенко резко остановил самоходку и одновременно захлопнул свой люк. Стрелки прижались к стенам домов.

— Андрюша, осколочный! — скомандовал Сытытов Плясухину.

— Есть, осколочный!

— Огонь! — сам себе подал команду Игорь и нажал на спуск.

После второго выстрела вражеский пулемет замолчал.

Лишившись поддержки огневой точки, враг начал отходить, оставляя убитых и раненых. Слышны были отдельные выстрелы и короткие автоматные очереди. Сытытов бил из пулемета по вспышкам.

Между тем бригады танкового корпуса обошли город, а штурмовавшие с востока стрелки обратили немцев в бегство. К середине ночи город был взят нашими войсками. Только на его северо-западной окраине до утра гремел бой — отступавшие гитлеровцы попали там под удар обошедших город с севера танкистов и стрелков.

На западной окраине стрелки-гвардейцы и самоходчики временно перешли к обороне.

Прибыв в расположение тыловых подразделений, я собрал командиров взводов и всех коммунистов, коротко рассказал об обстановке, боевых действиях батарей САУ полка, проверил готовность транспортного взвода и взвода боепитания. Машины с боеприпасами и цистерны с горючим стояли наготове.

В походную машину начальника тыла, где я задержался, с кипой газет, журналов и писем забралась Тося Моденова. Она была уверена, что с такой ношей ее немедленно доставят прямо в боевые порядки батарей. Но я распорядился передать почту через майора Пузанова, а ей, Тосе, утром отыскать полевую почту, взять свежие газеты, журналы и догонять полк, двигающийся в направлении Радома.

Выслушав задание, Тося осторожно спросила:

— Как там наши, товарищ майор?..

Я догадался, о ком беспокоилась девушка, и рассказал об экипаже Марычева. По ее лицу пробежала и радость — жив Тавенко, и печаль, вызванная гибелью Марычева.

Тося почему-то не спешила уходить, смущенно переминаясь с ноги на ногу.

— Вы еще что-то хотите сказать? — спросил я девушку, уловив ее замешательство.

— Если вас не затруднит, товарищ майор, передайте, пожалуйста, это письмо (она вынула его из внутреннего кармана шинели) старшему лейтенанту Давыдову. Я должна была передать лично…

— Похоже, это у вас место для почты особого назначения, — пошутил я, кивком головы показав на карман шинели. Тося зарделась еще больше, но тут же оправилась от смущения, задорно тряхнула головой:

— Побольше бы такой почты, товарищ майор; и адресату, и мне приятно.

— Согласен с вами, — в тон ей ответил я. — В общем, не волнуйтесь: вашу просьбу выполню.

Ночь подходила к концу, когда колонна автомашин прибыла в расположение батарей. Доложив Колобову о проделанной работе, уточнив обстановку и задачу полка, я пошел в 1-ю батарею. Надо было поговорить с парторгом Новожиловым о новой расстановке коммунистов в связи с потерями в бою.