Маленькое личико - Софи Ханна

– Сержант Зэйлер, зайдите, пожалуйста, ко мне в кабинет. Прямо сейчас.

Чарли оставалось лишь последовать за Снеговиком в его комнатку. Саймон отчего-то почувствовал себя коллаборационистом. Но какого черта? Он всего лишь добавил в расследование крупицу здравого смысла. А Чарли малость сглупила. Не для того ли, чтобы насолить Саймону?

Селлерс пихнул Саймона локтем: – Придется ей не по-детски отсосать, чтобы выпутаться.

19

После свидания с Саймоном стало только хуже. Паркуя машину, собираюсь с духом и готовлюсь опять войти в это большое и холодное белое здание, где я должна чувствовать себя дома. Из окна детской за мной следит Вивьен. Заметив мой взгляд, она не отворачивается, но и не улыбается, не машет рукой. Ее глаза, словно идеальные камеры слежения, фиксируют каждый мой шаг по дорожке к дому.

Вхожу в двери, а Вивьен уже в передней, – не понимаю, как она могла так быстро спуститься. Вивьен успевает всюду, хоть я ни разу не видела, чтобы она спешила или делала что-то второпях. Из-за спины матери с любопытством выглядывает Дэвид. На меня он даже не смотрит. В нетерпении облизывает губы, выжидая, что скажет мать.

– Где девочка? – спрашиваю я, пугаясь гулкой тишины в комнатах, их кричащей пустоты. – Где она?

В моем голосе – паника.

Молчание.

– Что вы с ней сделали?

– Элис, где ты была? – спрашивает Вивьен. – Я полагала, у нас с тобой нет секретов друг от друга. Я доверяла тебе и думала, что ты мне – тоже.

– О чем вы?

– Ты солгала мне. Сказала, что поедешь в город за покупками.

– Я не нашла того, что хотела.

Жалкая отговорка, я и сама это понимаю. Разве я могу думать о покупках в таком состоянии? Наверное, Вивьен сразу меня раскусила.

– Ты ездила в полицию, правильно? Звонил тот детектив – констебль Уотерхаус. Ты сказала ему, что твой мобильный украли? – Последнее слово она произносит с нажимом.

– Я собиралась пойти в магазин, – торопливо сочиняю оправдания, – но потом в сумке не оказалось телефона.

– Детектив Уотерхаус сказал, что ты вела себя истерично. Он очень беспокоится за тебя. Я – тоже.

Во мне просыпается бунтарский дух:

– Утром телефон был в сумке, и я точно его не вынимала. Это сделал один из вас. Кто вам позволил без разрешения брать мои вещи? Знаю, вы оба думаете, что я не в своем уме, Саймон тоже так считает, но даже у больных есть право распоряжаться личными вещами!

– Саймон, – бормочет под нос Дэвид. Этим его участие в разговоре и ограничивается.

– Элис, ты хоть понимаешь, как безрассудно себя ведешь? Ты сама куда-то задевала свою вещь и первым делом бежишь в полицию! Я нашла твой телефон у тебя в комнате сразу после твоего ухода. Никто его не брал.

– А где Личико? – снова спрашиваю я.

– Давай все по порядку.

Вивьен никогда не следует естественному течению беседы. В детстве она любила каждый день писать для всей семьи программу разговора за ужином. Вивьен и родители поочередно отчитывались об «итогах дня», как она это называла. Вивьен всегда выступала первой и вела протокол в своем блокноте.

– Ладно. Тогда где мой телефон? Могу я его забрать? Отдайте его мне!

Вивьен вздыхает:

– Элис, что на тебя нашло? Телефон я положила на кухне. Ребенок спит. Нет никакого заговора. Мы с Дэвидом очень о тебе тревожимся. Зачем ты нам солгала?

Со стороны – добрая пожилая дама безуспешно пытается урезонить растрепанную дрожащую маньячку в дурно сидящем зеленом платье.

Мозг ноет от усталости, под веки будто песка насыпали, и болят оба запястья – так у меня всегда бывает от недосыпа. Но довольно разговоров! Обхожу Вивьен и взбегаю наверх. Порывисто распахиваю дверь детской, гулко ударяя ею о стену. За спиной шаги на лестнице. Личика в кроватке нет. Поворачиваюсь, надеясь, что она в люльке-переноске, но ее нет нигде.

Мчусь к выходу, но едва добегаю до двери, как снаружи ее захлопывают прямо перед моим носом. В замке поворачивается ключ.

– Где она?! – во весь голос кричу я. – Вы сказали, она спит! Дайте хотя бы взглянуть на нее. Пожалуйста!

Я захлебываюсь криком. Меня всю трясет.

– Элис, – это Вивьен за дверью, бестелесным голосом, – прошу тебя, успокойся. Девочка спит в малой гостиной, с ней все хорошо. Элис, ты ведешь себя как безумная. Я не могу позволить тебе носиться в таком состоянии по дому. Боюсь, как бы ты не сделала чего-нибудь с собой или с ребенком.

Я опускаюсь на колени, прижимаюсь лбом к двери и прошу:

– Выпустите меня…

Бесполезно. Перед глазами всплывает образ Лоры Крайер. Если бы она могла видеть меня сейчас, то надорвала бы живот от смеха.

Свернувшись в комок, я плачу, не утирая слез. Гадкое зеленое платье промокает насквозь на груди. И ведь именно оно было на мне во время нашей единственной встречи с Лорой. В тот день после ее ухода я тоже выплакала все глаза, поняв, какой дурой она меня выставила. Не потому ли я так ненавижу это платье?

Тогда я еще не переехала к Дэвиду и работала в Лондоне. Лора записалась ко мне на прием под именем Мэгги Ройл. Потом я узнала, что так звали ее мать, пока та не вышла за Роджера Крайера. Родителей Лоры я видела на ее похоронах – еще и обиделась, наивная дуреха, на их холодную неприязнь.

На похороны мы с Дэвидом идти не хотели. Это Вивьен настояла. Она тогда очень странно выразилась: «Вы должны хотеть пойти». Правильнее сказать: «Вы должны пойти». Очевидно, Вивьен стремилась подчеркнуть, что важно исполнить долг по доброй воле, а не из-под палки.

Мэгги Ройл была в тот день моим первым пациентом. Она настояла, чтобы я приняла ее рано утром, поскольку в десять у нее совещание на работе. По телефону я спросила, как и любого нового пациента, чем она занимается. Она ответила: «Исследованиями». Думаю, это соответствовало действительности. Лора была ученым – специалистом по генной терапии, но благоразумно не упомянула, что занимается наукой.

И вот она вошла в мой илингский кабинет: аккуратный, неброский макияж, синий костюм от Сен-Лорана – кстати, в нем-то ее и нашли убитой, как рассказывала Вивьен. «Он весь задубел от крови, – поделилась она со мной, а потом, будто вспомнив, добавила: – Кровь очень густая. Как масляная краска».

Вивьен не скрывала своей радости, когда Феликс переехал в «Вязы».

«Он так счастлив здесь! – повторяла она. – И меня просто обожает». Думаю, Вивьен и вправду не в силах понять разницу между общим благом и своим личным предпочтением.

Лора была маленькая, с детскими руками и ногами, но в тупоносых замшевых туфлях на высоких каблуках казалась почти с меня ростом. Меня удивило сочетание оливковой кожи и ярко-синих глаз с ослепительно снежными белками. Из-за таких глаз лицо выглядело едва ли не серым. Волосы у нее были длинные, почти черные и вьющиеся. Большой рот, пухлые губы, прикус слегка неправильный, но это ее не портило. Помню, я сразу отметила, что женщина сильная и уверенная в себе. Мне даже польстило, что такая пришла за помощью. Мои пациенты часто неряшливы и несчастны. Лора была полной противоположностью.

Мы поздоровались и улыбнулись друг другу. Я предложила сесть, и она устроилась на диванчике напротив меня, закинув ногу на ногу и скрестив лодыжки.

Как и любого пациента на первом сеансе, я попросила ее рассказать побольше о себе – все, что она считает важным. Разговорчивых людей проще лечить, поскольку они много сообщают о себе, и Лора была из таких. Постепенно я уверилась, что смогу ей помочь.

Сейчас даже неловко вспоминать. Я сидела, кивала и записывала, а она, должно быть, поражалась, какая же я легковерная идиотка – не знаю, как выглядит Дэвидова жена. Видимо, на то и был расчет: наверняка она подозревала, что едва они расстанутся, как Дэвид уничтожит все фотографии, напоминающие об их браке.

Голос у нее был глубокий и серьезный. Я тогда подумала, что при более близком знакомстве она бы, наверное, мне понравилась.

– Мы недавно расстались с мужем, – начала Лора. – Сейчас как раз оформляем развод.

– Сожалею.

– Не нужно. Мне стало гораздо лучше. Только одного развода мало. Я хочу полностью аннулировать этот брак – взять бы какую-нибудь справку, что мы никогда и не были женаты. Смыть позор, стереть его начисто. Эх, почему я не католичка…

– Долго ли вы были вместе?

Я подумала: может, муж ее избивал?

– Всего лишь одиннадцать месяцев. Мы встречались, я забеременела, и он сделал предложение. Остальное, думаю, ясно. На тот момент мне это показалось отличной мыслью. Я пробыла его женой – или, лучше сказать, он пробыл моим мужем – два месяца, и я ушла.

– Так у вас есть общий ребенок?

Она кивнула.

– И почему же вы… ушли?

– Я обнаружила, что мой муж – бесноватый.

По роду занятий мне часто доводится слышать от людей странные вещи. После Мэгги Ройл у меня в тот же день был пациент, который выходил из себя, если слышал, как его имя произносят незнакомые люди, пусть даже речь шла о другом человеке. Из-за этой фобии бедняга не раз устраивал драки в пивнушках.