Журнал «Вокруг Света» №11 за 1982 год - Вокруг Света

«Месторождения» поющего песка встречаются хоть и нечасто, но почти на каждом континенте — на земном шаре их насчитывается более ста.

В нашей стране пески поют на Рижском взморье, на побережье озера Байкал, на берегах Оки, Днепра, Вилюя, Лены, на Кольском полуострове, в пустыне Каракумы. Однако самый громкий голос — среди голосов наших песков — у бархана в Алма-Атинском заповеднике на берегу реки Или.

Почему поет песок? Над этим вопросом не первый год ломают головы ученые. И у подножия Поющего бархана не раз белели экспедиционные палатки — приезжали исследователи из Алма-Аты, прилетали московские физики. Сотни магнитофонных записей были сделаны здесь и проанализированы в лабораториях с помощью современной акустической аппаратуры. Но однозначного исчерпывающего ответа нет по сей день. Есть только новые вопросы и лишь в какой-то степени правдоподобные предположения.

Что порождает звук, слышный порой на расстоянии десятка километров? Песчинки, трущиеся друг о друга при движении с огромной скоростью? Или звучит сам воздух, вибрируя между летящими песчинками? Что обусловливает силу звука, его тональность: скорость движения песчинок, резонанс или же свойства подстилающей поверхности?

О важной роли подстилающей поверхности сообщил в свое время немецкий ученый Миллер, изучавший поющие оолитовые пески на острове Эйг у восточного побережья Шотландии: «Я и мои спутники долго шагали по этому песку, и он звучал под ногами каждого из нас. Это была своего рода музыка... Местами встречался под сыпучим песком сырой пласт оолита. В этих местах звуки становились всего сильнее и легче всего производились ногою».

Советские ученые предположили, что под сухим подвижным слоем внутри бархана образовалась за столетия монолитная конструкция из сырого, плотно спрессованного песка. Ее поверхность, так же как и внешняя, покрыта гофрами барханной ряби, но не текучими, а жестко зафиксированными. Сухой песок, гонимый ветром, скользит по плоскости, похожей на огромную стиральную доску. Ребра и впадины «доски» придают движению песчинок волнообразный, колебательный характер. А колебания, как известно, источник звука.

Эта гипотеза довольно убедительно подкреплена математическими выкладками. Но, к сожалению, не объясняет странного факта, подмеченного многими местными жителями,— песок Поющего бархана звучит не только на «свободе». Он продолжает петь в стеклянной банке и даже в матерчатом мешке, если его слегка потряхивать. О подстилающей поверхности тут говорить, конечно, не приходится...

Ясно, во всяком случае, одно: бархан поет только тогда, когда природа создает необходимый комплекс метеоусловий — определенное сочетание температуры воздуха и влажности песка, направления и силы ветра.

Ветер, возможно, и не главная, но обязательная составляющая этого метеокомплекса. Ибо поют лишь движущиеся пески. Ветер метет песчаную поземку, гонит сыпучую лавину вверх по склону, бархан курится желтым дымом — и поет. Или гудит. Или рычит. Кому как слышится.

...А нынче ночью ветра не было.

Солнце взошло, и «кит», вынырнув из тьмы, снова поплыл на фоне Малого Калкана...

Я знал: многим из тех, кто видел бархан, он казался серым, кому-то коричневым, а кому-то розовым... А для меня он был просто желтым. Как и положено песчаному бархану.

В здешнем пейзаже желтый цвет был откровенно чужеродным. На, буром фоне каменистых гор, в черной пустыне, в соседстве с зеленью прибрежных зарослей Или бархан смотрелся как искусственная насыпь — будто привезли сюда песок и высыпали гигантской кучей. В этих местах бархану быть не полагалось, его присутствие противоречило привычным представлениям о ландшафтах природных зон. И тем не менее он возвышался перед нами во всей своей обыденной реальности, притягивая неуместным цветом и интригуя молчаливостью.

Мы не могли уехать, не попытавшись услышать пение песков.

— Поезжайте на машине,— сказала Галина Федоровна.— Это ведь только кажется, что до него рукой подать.

«Уазик» долго хрустел колесами по гравию. А желтый «кит» все плыл и плыл навстречу... Потом в один неуловимый миг вырос и сразу стал горой, закрывшей половину неба.

Подъем нам дался нелегко. Сухой песок тек под ногами, лишал опоры. Солнце, несмотря на ранний час, сильно припекало. Но ветра не было...

Бархан молчал.

«Разговорить» бархан не удалось. Песок лишь поскрипывал под нашими ногами, слабо шуршал, когда мы силились спустить его лавиной, но не гудел, не пел и не визжал. Мы уходили, унося в душе чуть ли не детскую обиду.

Единственное, что утешало,— надежность охраны работниками заповедника этого уникума природы. Значит, голос Поющего бархана еще не раз услышат люди, услышат ученые и когда-нибудь откроют наконец его загадку.

Л. Филимонов Алма-Атинский заповедник