Ныряльщица за жемчугом - Анна и Сергей Литвиновы
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Но вместо этого он познакомил меня с ослепительно красивым мужчиной. Сердечко мое (хоть я и дурнушка, но все-таки женщина) затрепетало. Однако Золотой мигом разрушил мои сказочные мечты. Коротко представил гостя:
— Это Юрий. — И велел: — Расскажи ему про Изабель.
— А… а что рассказывать? — растерялась я.
— Все, что она любит. Цветы, еда, напитки, одежда, — окинул меня ласковым взглядом красавец мужчина. — Книги, фильмы, художники, страны…
И, хотя выглядело все очень мирно — залитая солнцем студия, улыбающийся Золотой, а также вежливый, дружелюбный красавец, я почему-то испугалась.
— А… зачем вам? Что вы собираетесь с ней сделать?
— Мне не нравится этот вопрос, — недовольно заметил Юрий.
Но Золотой взглянул на молодого человека с укором и беззаботно произнес:
— Я считаю, Юрий, тебе абсолютно не сложно ответить. Ты хочешь познакомиться с Изабель. И сделать ее счастливой.
— Да, это так, — радостно подтвердил красавец.
И от этих его жизнеутверждающих слов у меня по коже пошли мурашки. Кто он, этот хорошо одетый, сладкоголосый, невозможно красивый парень? Работорговец? Продюсер порнофильмов? Или менеджер, кто подбирает молодых-здоровых на органы?!
Ясно одно — правды мне ни за что не скажут. Ни загадочный Юрий, ни тем более Золотой.
Но отступать было некуда. Я выложила все, что помнила о привычках и предпочтениях Изабель. Меня вежливо поблагодарили, велели больше ни о чем не беспокоиться и, конечно, забыть об этом разговоре.
А я никак не могла начать радоваться, что смогла наконец насолить своей заклятой подруге. Постоянно дурацкие мысли в голову лезли. Что прошло много лет. Что Изабель, в общем, не слишком виновата — кто в подростковом возрасте не творил глупостей? Опять же, меня тогда, в Токио, никто силком не волок за руль. И — если совсем честно — даже не случись той истории в Японии, меня все равно бы, наверно, не взяли в сборную.
Однако Золотой, когда я попробовала поделиться с ним своими сомнениями, резко меня оборвал:
— Ира, ты сделала свой выбор. И жалеть о нем поздно. Око за око. Тебя предали — ты не страдаешь молча, а отвечаешь тем же. Уверяю тебя, когда все свершится, твоя жизнь пойдет совсем по-другому. В твоем организме, в творчестве откроются такие резервы, о которых ты прежде даже не догадываешься!
— Но ее хотя бы не убьют? — уныло спросила я.
— Нет. Не убьют, — заверил Золотой. — Будет куда интересней.
И от этого его спокойного тона мне стало еще страшнее.
«С кого начать? — гадал Полуянов. — Со Стекловой? Или с Золотым пообщаться? В этот раз — лично мне?»
Оба варианта простыми не представлялись.
Визит к Ирине (подозреваемой номер один), считал журналист, не подготовлен и преждевременен.
А к Золотому, в его золоченый же особняк со рвом, не попасть.
Тогда журналист остановился на варианте номер три. Купил бутылку «Куантро» и отправился к всезнайкам Оле и Поле, в отдел светской хроники. Изложил проблему, попросил помочь.
Девчонки переглянулись.
— Ох и жаль ему эксклюзив отдавать, — покачала головой Оля.
— Но это ведь Димочка, — задушевно улыбнулась Поля. — Он наш друг, носит нам вкусняшки, «Куантро» не пожалел!
— Ладно, — вздохнула Оля. — Только, Полуянов, поклянись, что никому не скажешь!
И выдала: оказывается, помимо коттеджа в элитном поселке, у фотографа Золотого имеется квартира в Москве. У черта на рогах, в Бибирево, в панельной девятиэтажке.
— Да ну, — фыркнул в ответ Полуянов, — если у человека в крутом месте вилла, зачем ему Бибирево? Сдает, наверное, гад, и налогов не платит.
— А вот и нет! — триумфально улыбнулась Поля. — На вилле он с постоянной бабой живет, а в Бибирево временных водит. Раза три в неделю.
— Может, и адрес скажете? — с надеждой спросил Дима.
— Ну… если в буфет сгоняешь, закусочки к своему «Куантро» принесешь…
Так Полуянов стал обладателем секретного адресочка. И тем же вечером отправился в Бибирево.
Первым делом — как когда-то советовал ему опер Савельев — взялся отрабатывать жилой сектор, и сразу повезло. Дружелюбные выпивохи, что кучковались на лавочке у подъезда, Золотого прекрасно знали:
— А, жиртрест с восьмого? Мужик нормальный.
Выложили — всего-то в обмен на пару бутылок пенного — массу дополнительной информации. Что Золотой (хоть и богема), но малолеток, мальчиков или, упаси господь, каких-нибудь трансвеститов в квартиру свою не водит. Только теток. «Всегда все культурненько, без скандалов. И не задерживаются они у него. Утречком вывел, в такси посадил — и до свиданья. Уже вечером может с другой прийти».
— А что за тетки? — попытался навести мосты Полуянов. — Фотомодели?
— Ну, чтоб их фотомоделями назвать, нужно очень много водки выпить! — заржали мужики. — Золотой ведь — страшней войны! А бабы нынче меркантильные. Попробуй замани ту модель к толстяку, да в «однушку» панельную! Самые обычные овцы к нему ходят. Скромненькие такие, по возрасту — в районе тридцатника.
«Тоже, наверное, лапшу им вешал, как Надьке, что бесплатное портфолио сделает!» — хмыкнул про себя Дима и продолжил свой «допрос»:
— А Золотой еще и в «однушке» живет?
— Ага, да еще вся убитая! — с удовольствием сообщили ему. — Но зато на какой машине ездит! «Мерседес», новехонький! Ох и трясется над ним! У подъезда даже на пять минут не оставит — только в гараже!
— Деловой такой, — ухмыльнулся один из выпивох. — Даму привезет, у подъезда высадит. Пакеты ей вручит и говорит строго: «Квартира сорок два, давай там, хозяйничай. Я через двадцать минут вернусь, чтобы стол был накрыт».
Информация внушала оптимизм.
И дорожка, что вела от гаражей к дому (услужливые соседи Золотого показали), располагалась чрезвычайно удачно для первого знакомства — вдоль глухой стены, узенькая, под сенью деревьев. Лучшее место, где можно попросить закурить, — в том, конечно, случае, если ему повезет и фотограф сегодня приедет ночевать в Бибирево.
…«Звезда» появился на тропинке, как и положено светским людям — почти в полночь. У Димы от вечернего холода уже зуб на зуб не попадал. Надюшка рассказывала, что при ней Золотой выступал с исключительным достоинством — надменная осанка, важная поступь, снисходительный поворот головы. Однако здесь, в ночном окраинном районе, фотограф выглядел довольно жалко: семенит, по сторонам опасливо поглядывает. «Будь я собакой, обязательно бы такого укусил», — решил Полуянов.
И выступил из темноты Золотому навстречу.
Тот шарахнулся, прижался к стене — на лице искренняя надежда, что пронесет.
— Георгий Васильевич, — мягко произнес Дима, — а я к вам.
— Кто вы такой? Я вас не знаю! — возмутился фотограф. И бочком, бочком Полуянова обойти попытался. Не смог. — Я не разговариваю на улицах с посторонними. Если я вам нужен, у меня имеется сайт. Электронная почта. Пишите, я вам назначу встречу.
— Уже писал. И звонил, — хмыкнул журналист. — Вы не ответили. А мне очень нужно с вами поговорить. Об Ирине.
— О какой еще Ирине?! — визгливо выкрикнул толстяк.
Его пальцы-колбаски сжались в кулаки, лицо исказила гримаса, глаза заметались.
Первая реакция радовала.
Полуянов сделал шаг вперед — Золотой сразу спрятал руки за спину, отступил и повторил затравленно:
— У меня тысячи знакомых Ирин! И Марин, и Юлечек, и Катенек. И я не собираюсь обсуждать никого из них! Тем более с вами.
— А вот я — собираюсь обсудить, — ласково проговорил журналист, — Ирину, по фамилии Стеклова. Вы с ней знакомы?
— Ну, допустим, знаком! Но это не повод караулить меня ночью! Врываться в мою личную жизнь! — вновь осмелел фотограф. И даже попытался сдвинуть Диму с узкой дорожки.
Что ж, сам нарвался.
Полуянов взял толстяка за грудки, встряхнул — совсем несильно, приблизил свое лицо к лоснящейся, дрожащей физиономии:
— Тренершу мертвую ты вместе со Стекловой фотографировал? Ты снимал — Ирина свет выставляла?
— Да как вы… Да как ты смеешь?!
Фотограф неожиданно резким рывком стряхнул Димины руки.
Полуянов уже размахнулся, чтоб залепить ему, профилактически, в челюсть, но Золотой не слишком умело отпрыгнул и торопливо заговорил:
— Эй, парень, ты только не горячись. У меня своя свадьба, у Стекловой своя.
— Да неужели? — иронически заметил Полуянов. — А по-моему, вы — ее гуру и она вам во всем подражает.
Дима откровенно блефовал, но, кажется, попал не пальцем в небо, а в точку.
— Ну да. Я ее учил, — буркнул Золотой. — Потому что она как банный лист пристала. Ну и выучил — на свою голову.
— Расскажите, — мягко попросил Дима.
— А что рассказывать? Ошибся я. Нельзя было ее к теме смерти даже близко подпускать. Я создаю настоящие памятные снимки. Пусть трагичные, но достойные, интеллигентные, скромные. А у Ирки — тема другая. Ей главное — не красота смерти, а эпатаж. Могла на кладбище фотосессию устроить, последняя фишка — в гробах фотомоделей снимала. У нее с головой, по-моему, что-то не так. Только я понял это, к сожалению, далеко не сразу.
