Молодая кровь - Джон Килленс

Ректор университета говорил студентам, собравшимся в университетской церкви, своим красивым бархатным басом:

— Юноши и девушки, на вашу долю выпало счастье обучаться в этих древних стенах. На вас лежит очень серьезная ответственность по отношению к себе и к вашим семьям, а превыше всего — к вашему народу!

Эти слова нашли горячий отклик в душе Ричарда; он оглянулся вокруг и увидел множество серьезных, озабоченных и циничных лиц студентов. Он вспомнил отца и почувствовал себя чужим в этой среде, но в то же время и частью этой среды. Сколько жертв потребовалось от его семьи и от семей других студентов, чтобы все они могли учиться здесь. Сколько миллионов тони белья было перестирано у белых, сколько перенесено тяжелой клади, сколько тысяч этажей изъезжено в кабинах лифтов…

Голос ректора вернул Ричарда под своды церкви:

— Вы должны приготовиться к тому, чтобы служить своему народу!

Отец приезжал к нему из Нью-Йорка на воскресенье всякий раз, когда мог себе это позволить, часто даже, когда не мог. Однажды он явился во время весенней сессии и предложил Ричарду позаниматься с ним перед экзаменами. Ричард был рад, что его соседа по комнате не оказалось дома в эту минуту.

— Ну нет, спасибо! — ответил он отцу.

Они негромко заспорили, но Ричард был непоколебим.

— Нянчить меня больше не надо, — сказал он, — я уже вышел из пеленок. Прошу это запомнить!

Чарльз Майлз посмотрел на сына такими глазами, будто видел его первым раз в жизни.

На втором курсе у Ричарда появился другой сосед по комнате — Рэндольф Уэйнрайт. Рэнди — сын железнодорожника из Чикаго — был настоящий всезнайка. Он вовлек Ричарда в разные студенческие организации в стенах университета и за его пределами. Студенты звали его Рэнди-радикал и еще — Ричардова старушка. За «старушку» Ричард сердился еще на прежнего соседа, который частенько называл его «своей старушкой». А тот отшучивался:

— Ну что тут особенного! В общежитии всегда так называют того, кто заботится о своем соседе, следит и присматривает за ним, вроде как старушка. Так ведь? Ох, беда с вами, новичками, обидчивые черти!

Рэнди Уэйнрайт внушал Ричи разные радикальные идеи насчет профсоюзов, рабочего класса и негритянского вопроса. Ричи казалось, что этот юноша разбирается во всем лучше, чем те люди, которые, бывало, собирались у его отца. Рэнди подсовывал ему книги, о которых он прежде и не слыхивал, — некоторые были опасные; Ричард и не знал, что такие существуют, например: «Из рабских оков» Букера Вашингтона, «Повествование Фредерика Дугласа», «Реконструкция Юга» Уильяма Дюбуа, «Капитал» Карла Маркса, произведения Картера Вудсока и множество других. Однажды Рэнди вошел в комнату и, присев на койку Ричарда, поглядел, что тот читает.,

— Это самая что ни на есть левая литература! Берегись, старушка! Не заметишь, как перейдешь к действиям! — Он похлопал Ричарда по спине, прекрасно зная, что того это раздражает.

Вскоре после этого Рэнди пытался уговорить Ричарда пойти с ним на Ю-стрит, помочь группе негров пикетировать одну аптеку. Ричард отказался: он очень занят всю эту неделю. Рэнди улыбнулся, отвесил поклон и ушел, а Ричард остался, смутно чувствуя, что он в чем-то не прав.

На следующий день Рэнди спросил:

— Ну, старушка, а как сегодня?

Ричард снова ответил, что он занят; действительно, работы было много. Рэнди подошел к столу, порылся среди кучи книг и, вытащив одну, полистал ее.

— Вот слушай, — сказал он, — что пишет здесь великий человек, Фредерик Дуглас: «Без борьбы нет прогресса. Тот, кто заявляет, что любит свободу, но в то же время пренебрегает агитационной работой, принадлежит к тому роду людей, которые хотят, не сея зерна, собрать готовый урожай. Они хотят, чтобы дождь был без грома и молний. Они хотят, чтобы в океане не грохотали волны». Понял, о чем я говорю? — Рэнди протянул Ричарду объемистый том. — Вам, интеллигентам, только бы вечно читать и ничего не делать!

На следующий вечер Ричард, терзаемый страхами и сомнениями, без зова отправился в пикет. Впрочем, думал он, разок можно пойти, вреда не будет, у него это в привычку не войдет. И никто из знакомых не увидит его среди пикетчиков. А попробовать в жизни все нужно!

Был конец ноября, к вечеру сильно похолодало. С утра в этот день валил снег, а «Комитет борьбы за справедливое трудоустройство негров» организовал бойкот фирмы, владеющей сетью аптек, которая отказывалась принимать негров фармацевтов и продавцов на работу даже в негритянских районах города. Здесь возле аптеки и увидел Ричард впервые Хэнк Сондерс. Она расхаживала с большим плакатом, на котором было написано: «Не покупайте там, где вас не берут на работу!» А у Ричарда в руках был другой плакат с текстом; «Эта аптека проводит антинегритянскую политику. Не заходите в нее!»

— Ох, устал я! — пожаловался Ричард этой маленькой худенькой темнокожей девушке с большими карими глазами. Хотелось поговорить с кем-нибудь, чтобы скрыть свое волнение.

— Да вы же только явились, когда же вы успели устать? — спросила она.

Они разошлись в разные стороны вдоль фасада аптеки, потом оба повернулись и снова зашагали друг другу навстречу. Низенький толстый аптекарь стоял под заснеженным навесом и следил за пикетчиками.

— Давно вы здесь? — спросил ее Ричард.

— Да примерно с часу дня. Вот как я провожу свой единственный свободный день! — И, заметив недоумение Ричарда, девушка рассмеялась.

А он подумал: «Она вот не боится участвовать в пикете! Чего же мне-то бояться?» Когда они поравнялись в следующий раз, Ричард спросил, где она работает.

— В большом ресторане в центре, — ответила девушка. — А вы?

Ответить Ричард не успел — она уже была далеко. Когда сошлись снова, он поинтересовался, как ее зовут.

— А вам-то зачем это знать, вы что — сыщик? Они опять разошлись, и опять встретились. Она сказала, что ее имя Хэнриетта Сондерс, а друзья зовут просто Хэнк. Потом она спросила:

— А вы кто такой? Где работаете? Расскажите мне о себе!

Около девяти вечера их сменила другая пара — негр и белая женщина. Хэнк предложила зайти куда-нибудь выпить по чашке кофе. В ожидании, пока им подадут, они сидели за столиком друг против друга.

— Пощупайте, какие у меня холодные руки! — сказала она.

Ричард взял ее онемевшие от стужи ладони, долго держал их в своих руках, и оба почувствовали, как ток горячей крови разливается у них по рукам и по телу.

В следующий раз Ричард встретил Хэнк среди пикетчиков у входа в большой кинотеатр, где демонстрировался фильм «Рождение нации», признанный антинегритянским. После демонстрации протеста все студенты и остальная молодежь отправились шумной гурьбой в закусочную на Ю-стрит пить кофе. Ричард сел рядом с Хэнк. Рэнди поглядел на них и сказал:

— Что тут у тебя, старушка, заварилось с Хэнк? Уж она-то выбьет из тебя твои буржуазные идейки, будь уверен! Стоит ей только за тебя взяться!

Все со смехом посмотрели на Ричарда. А он покосился на Хэнк и снова принялся за молоко с содовой. Хэнк же, нисколько не смутившись, улыбнулась Рэндольфу. Тот все не унимался:

— Не понимаю, чем ты ее взял! Я-то уж сколько времени к ней подъезжаю, а все без толку!

Все опять засмеялись. Хэнк посмотрела на Ричарда.

— Не обижайтесь на нашего маленького Карла Маркса! Вы ведь уже узнали его характер? Он ваш сосед по комнате, правда?

Ричи кивнул ей и подмигнул Рэндольфу.

— Да, ей палец в рот не клади!

Вечером, провожая Хэнк домой, он засунул ее озябшую руку к себе в карман пальто и накрыл своей рукой. В ответ она сжала пальцы Ричи, и сразу же тепло разлилось по всему его телу.

Когда она остановилась на пороге своей крошечной комнатушки, Ричи вдохнул сыроватый воздух полутемного коридора и, прошептав: «Хэнк», — неловко обнял ее и попытался войти в комнату. Но она оттолкнула его и сказала с усмешкой:

— Ну, ну, не увлекайтесь! Не надо все делать по команде вашей старушки!

— Что такое? Не понимаю!

Ее рассмешил обиженный вид Ричарда.

— Нечего дуться! — сказала она свойственным ей резковатым тоном. — Не будьте таким мрачным! Мало ли на что вас подстрекает ваш товарищ, вы вовсе не обязаны слушаться!

— Но Хэнк…

— Ладно, — остановила она его. — Забудем это!

— Хэнк, послушайте! Мне наплевать на то, что говорит Рэнди или что скажут другие. Вы мне нравитесь, вот и все! — Он хотел сказать: «Я люблю вас», — но побоялся, что слова покажутся ей пошлыми и она все равно не поверит. Не дожидаясь ответа, он привлек Хэнк к себе, почувствовал ее дыхание, нашел губами ее губы — твердые и крепко сжатые, но ставшие мягкими и податливыми от его поцелуя. Девушка обняла его на мгновение, затем ее хрупкая фигурка отстранилась от него.