Война: ускоренная жизнь - Константин Сомов

Также побывавший в отпуске Генрих Метельман вспоминал, что еще до вручения ему этой «справки» он получил кое-что посущественнее (правда, не зимой 1945 года, а несколько ранее. — Авт.):

«Когда мы пересекли румынскую границу в районе Яссы, каждый из нас получил большой подарок (от фюрера): копченая колбаса и другие деликатесы, произведенные на оккупированных территориях. Уж кому-кому, а нам было хорошо известно, как голодали русские, но я сильно сомневаюсь, что это вызывало у нас укоры совести от сознания того, что мы отбираем от них последний кусок. В конце концов от нас ведь постоянно требовали проявления твердости во всем.

К нам в гости часто приходили знакомые и родственники. Кое-кто намекал на «подарок от фюрера», продуктовый пакет из России, рассчитывая полакомиться. Но мать быстро пресекала подобные попытки, считая, что ее долг — в первую очередь хоть немного подкормить меня.

Танцы были по-прежнему запрещены в Германии — мол, война, гаштетов, где подавали шнапс, сильно поубавилось за время моего отсутствия, да и там кроме шнапса почти ничего не было — ни пирожных, ни сладостей. Положение было в целом довольно жесткое, однако не вынуждало людей голодать. И хотя с продуктами было плоховато, лично для нас ситуация в значительной мере облегчалась тем, что их можно было достать в деревне, где родилась моя мать, в Шлезвиг-Гольштейне».

Не в пример труднее жилось семьям солдат союзных немцам армий, да и в большинстве стран воюющей Европы с продовольствием было еще хуже, чем в Германии. Зимой 1943/44 годов калорийность питания в Бельгии составляла — 1320 ккал, Франции — 1080, Голландии — 1765, Польше — 855 ккал.

Уже 13 ноября 1941 года в адресованном румынскому солдату Гиля письме его жена просила: «Приезжай домой, отец больной, не двигается, некому пахать. Проси отпуск, иначе мы погибнем, некому будет провести сев». Жена солдата Теодору писала ему 11 января 1942 года: «Ты оставил меня и семерых детей, чтобы умереть от голода и холода».

В обзоре Генеральной дирекции Румынии на примере города Сучава говорилось:

«Население с малыми доходами (служащие, пенсионеры, рабочие) и беднота недовольны, озабочены и явно обеспокоены. Чтобы получить хлебный паек, с трех часов ночи создаются очереди у пекарен, и многим не удается его получить. В очередях за хлебом раздаются протесты, возникают драки, в конечном счете большинство людей уходят без ничего».

В начале 1942 года правительство Румынии объявило о снижении норм выдачи хлеба для жителей городов и о реквизиции всех зерновых у крестьян. На личное потребление селянам оставляли по 40 кг зерна на ребенка и до 80 кг — на взрослого. Из горных районов страны, где к тому же случился неурожай, полиция сообщала, что сельскохозяйственные работы не выполняются, ибо многие крестьяне «не имеют, что кушать, ходят по улицам города, попрошайничают и плачут от голода».

Немногим лучше складывалась обстановка и в румынской столице. Сам диктатор страны Антонеску признавал: «Народ в Бухаресте начинает умирать от голода».

Восточники

Раскинулись рельсы широко,

Над ними колеса стучат.

В Германию немцы увозят,

Увозят в неволю девчат.

Во время войны на работы в Германию с оккупированных территорий СССР было принудительно вывезено более 3-х миллионов человек. Называли их остарбайтеры, остовцы, а то и просто «восточники». По поводу «использования русских» у руководства рейха поначалу имелись сомнения, однако в связи с крушением плана «блицкрига» осенью 1941 года Гитлер дал согласие на привлечение к работе советских военнопленных, а также советского гражданского населения.

Привлечение советских рабочих осуществлялось поначалу на формально добровольной основе, но вскоре гитлеровцы отказались от такой практики и перешли к принудительному привлечению для удовлетворения все возрастающей потребности в рабочей силе.

Понятное дело, что даже дармовую «скотину» надо как-то кормить, чтобы она могла приносить какую-то пользу. 7 ноября 1941 года на совещании у уполномоченного по 4-летнему плану Германа Геринга относительно использования советских гражданских рабочих в рейхе маршал дал следующую директиву:

«В. Свободный русский рабочий.

Использование и обращение на практике не должно отличаться от обращения с военнопленными. Признается целесообразным для обеих категорий достижение хорошего качества работы посредством раздачи в ограниченном количестве высококачественных продуктов питания. Достаточное привычное питание является главным и для свободного рабочего».

На том же совещании «толстый Герман» объясняет и понятие «достаточное привычное питание» для «свободного рабочего».

«Русские неприхотливы, поэтому их можно легко прокормить без серьезного ущерба для баланса нашего продовольственного снабжения. Их не следует кормить слишком хорошо или приучать к немецкой пище, однако они должны быть сыты, и должно быть обеспечено сохранение их трудоспособности соответствующей выполняемой ими работе».

Подходившее к делу эксплуатации дармового человеческого материала по-немецки рационально Главное командование вермахта уже 25 марта 1942 года направило генеральному уполномоченному по использованию рабочей силы в рейхе Фрицу Заукелю (под грифом «секретно») собственные предложения по этому поводу. После констатации того, что «русская рабочая сила является ценнейшим трофеем, который к настоящему времени дал германской военной промышленности поход на Россию», шло такое наблюдение: «Является ложным вывод о том, что с 200 недостаточно хорошо накормленными людьми можно произвести ту же работу, что и с 100 хорошо накормленными. Напротив: 100 хорошо накормленных сделают много больше, и их использование существенно рациональнее».

Конечно, рациональнее, но здесь стоило бы уточнить, что из себя представлял «хорошо накормленный рабочий» не на бумаге, а в реальной жизни третьего рейха.

Уже начиная с дороги от родного дома в Великую Германию питание «восточников» было более чем скудным.

«Увозили нас из Сталино (Донецк), набив битком вагоны, — вспоминала одна из бывших остовцев. — Только на третьи сутки надумали покормить. Раздали бумажные стаканчики и черпаками разливали бурду. Эти же стаканчики фашисты с гоготом предложили использовать по нужде. На этом наши мучения не кончились. Все только начиналось»

Из такого же точно вагона уже перед самой отправкой в рейх сумел улизнуть тогда четырнадцатилетний донецкий подросток, а после войны — житель Барнаула Дмитрий Каланчин. В 2009 году он рассказывал:

«Осенью 1942 года увезли в Германию моего старшего брата Василия, да и других многих. Он работал на шахте в городе Дуесбург и прислал оттуда письмо с просьбой прислать посылку с крупой. А посылки принимали тогда на почте весом не более 250 граммов. Вот тогда мы и поняли, каково им там. Крупу мы ему посылали, но она до Василия не дошла. На почте украли, наверное».

Примерно в это же время в Запорожье пришло миновавшее цензуру письмо двух сестер Шуры и Гали, в котором они писали:

«Дорогие родные, шли мы на работу, выпили по одной кружке чая, чуть сладенький, и 200 граммов хлеба. Всего хлеба нам дают 300 граммов. Родная мамочка, разве я у тебя так когда-нибудь кушала летом, когда теперь есть помидоры, огурцы да разные фрукты и разные другие продукты! А мы не то что не кушаем их, но абсолютно и не видим. В такой прекрасный летний день очень долго ждать такого обеда. Придешь в барак, скушаешь кусочек хлеба и черпак силоса, то так печет в груди, что места не находишь. А работать заставляют, а не работаешь, в затылок так дадут, что и в глазах засверкает.

Хлеб нам дают ржаной, по 300 граммов, только он смешан с сосновыми опилками, а муки лишь 25 %, кушаешь его, как полову, — так и шелестит. Мамочка, готовят нам такое, что наша свинья не ела бы такого супа и такого картофеля. И больше абсолютно никакого приварка не видим. Сегодня как раз три месяца, как мы здесь работаем, и нам чем далее, все хуже и хуже».

Дабы принудить «скотину» работать как можно быстрее, «хозяева» не ограничивались только ударами по затылку, но и применяли более «эффективные меры». Так, в приказе начальника главного хозяйственного управления СС Поля начальникам рабочих групп и комендантам концентрационных лагерей о максимальном использовании рабочей силы заключенных от 30 апреля 1942 года говорилось: «Все обстоятельства, могущие сократить рабочее время (время, отводимое для еды, переклички и т. д.), следует поэтому урезать до минимума. Запретить отнимающие время переходы и перерывы на обед с целью питания».

В служебной полицейской инструкции по охране лагеря, где содержатся русские рабочие (появившейся тоже в 1942 году), в качестве наказания для этих самых рабочих предусматривается, в частности, лишение горячей пищи на три дня, а также говорится о том, что рабочие, пренебрегающие своими обязанностями или просто работающие медленно, должны отправляться на штрафные работы. Они будут лишены всех прав. Тюремное заключение предусматривает вместо обычного питания — хлеб и воду.