Запретная любовь - Халит Зия Ушаклыгиль

— Положить Вам курицы?

— Всего положите. Я нагуляла такой аппетит за время игры, что, кажется, не наемся, — ответила Пейкер.

Они уже помирились. (Бехлюль говорил себе:

— Разве не так всегда начинают женщины, которые завтра бросятся в ваши объятия? Сегодня они говорят о мужьях, детях, долге, чести, а завтра отвергают прежних возлюбленных, отдавшись любовной лихорадке. Кто может заставить меня поверить, что Пейкер, научившись со мной любви, не скажет, что всё, что она чувствовала до того, как попала в мои руки, было кучей лжи? Что она говорила? Она говорила, что является женщиной, которая слушает и изучает себя; какие пустые слова!

Да, они уже помирились.) Бехлюль вдруг подумал о недавней фразе молодой женщины.

— Философская фраза, постоянно повторяемая устами женщин, которые хотят выглядеть немного серьёзными, немного умными! — сказал он. — Слушать себя? Но это невозможно. Смогут ли они среди всевозможных голосов женских сердец услышать тот, который расскажет правду об их создании? Они всегда говорят, что слушают себя и всегда заблуждаются. Женщины обманывают нас, мужчин, но есть те, кого проще обмануть и быстрее ввести в заблуждение: они сами! Поэтому прежде они начинают с себя. Пейкер! Сегодня она пытается обмануть себя. Я должен быть очень наивным, злобным мужчиной, чтобы не понимать и не видеть этого. — Потом добавил:

— Ох, красавица! Как мы посмеёмся, когда будет говорить об этом!

— Бехлюль Бей! Виноград, пожалуйста, подайте мне виноград.

Когда Бехлюль протянул Пейкер виноград на тарелочке, его взгляд хотел сказать: «Теперь мы помирились, не так ли?» Потом он добавил про себя:

— Конечно, помирились. Но надо признать, что сегодня я был более неумелым, чем юноша, преследующий молодую девушку. Здесь, где каждый может увидеть! Кроме того, женщины этого круга не хотят, чтобы их считали обычными кокетками. Это должен быть какой-то неожиданный, внезапный случай, который должен быть больше всего похож на случайность…

Он спросил у Фирдевс Ханым:

— А Вы не хотите винограда?

Аднан Бей и Нихаль оказались рядом. Отец и дочь уже год не сидели так близко друг к другу.

Между ними было что-то, свойственное не видевшим друг друга долгое время. Словно позабыв об окружающих, они оставались одни в толпе, тихо говорили и были заняты друг другом, чтобы полностью ощутить удовольствие от нахождения рядом. Поначалу Нихаль была скована, но одного слова, одного взгляда отца оказалось достаточно, чтобы она забыла все обиды. За пять минут они с отцом вернулись на год назад.

— Нихаль, не подашь мне виноград?

Нихаль, улыбаясь, показала гроздь в своей руке:

— Ешьте отсюда.

Эта идея понравилась Аднан Бею, ему вдруг снова захотелось побыть ребёнком с дочерью.

— Я буду твоим ребёнком, — сказал он. — Я — большой ребёнок, а ты — моя мама, маленькая мама…

Он с детской застенчивостью протянул руку, оторвал одну виноградину от грозди Нихаль и им так нравилась эта простая игра, возникшая на пустом месте, что оба каждый раз смеялись.

После еды мадемуазель Де Куртон сказала Нихаль:

— Поздравляю, дитя моё, я всегда хочу видеть Вас такой. Ваша нервозность с утра так мена напугала…

Нихаль засмеялась: — О! Это было в шутку. Бюлент! Давай играть! Я с утра не бегала.

Фирдевс Ханым попросила Бехлюля принести гамак, который она привезла с собой, но забыла в лодке:

— Он должен быть в лодке…

Фирдевс Ханым хотела, чтобы Бехлюль тихонько покачал её в гамаке, один конец которого привяжут сюда, а другой к дереву. Бехлюль спросил:

— Я и колыбельную буду петь?

Фирдевс Ханым придала этому вопросу слишком большое значение и легонько ударила Бехлюля веером по руке:

— С Вами опасно разговаривать…

Потом ей в голову пришла идея:

— Подставьте мне руку, пойдём к лодке вместе и я немного пройдусь.

Как молодая девушка она шла с немного усталым видом, опираясь на руку Бехлюля. Бихтер крикнула издали:

— Мама! Куда Вы идёте?

Они не ответили. Аднан Бей и Нихат Бей присоединились к игре Нихаль и Бюлента. Мадемузель Де Куртон сказала:

— Но это безумие! После обеда, в такую жару, Нихаль, Вы заболеете. Бюлент! Я запрещаю Вам бегать.

Но они не слушали. Бихтер перебила мадемуазель Де Куртон:

— Оставьте, мадемуазель! Пусть Нихаль немного поиграет, она с утра была сама не своя.

Молодая женщина выразительным взглядом смотрела на старую гувернантку. Они стояли рядом. Чуть поодаль Пейкер, чтобы освободить Катину, уложила Феридуна на коврик и сама легла рядом. Аднан Бей, Нихаль, Бюлент и Нихат Бей разбились на две команды. Бюлент пронзительным голосом объявлял счёт:

— Четыре! Пять!

Молодая женщина спросила старую деву голосом, вдруг ставшим доверительным:

— Мадемуазель! Скажите, что случилось с Нихаль? Вы же знаете все её тайны…

В доверительной интонации голоса чувствовались нотки ссоры, которые невозможно было скрыть, что не могло ускользнуть от наблюдательной мадемуазель Де Куртон. Он совершенно спокойно ответила:

— Мадам, какие тайны могут быть у такого ребёнка, как Нихаль? Я всё знаю потому, что у Нихаль нет никаких тайн и думаю, что все знают то же, что и я.

Бихтер подняла голову и с выразительнй улыбкой посмотрела на спокойное лицо старой девы:

— Мадемуазель, Вы заставляете меня почувствовать ещё больше любопытства. Я не вхожу в число тех, кто понимает чувства Нихаль. Я уже некоторое время замечаю в ней такие мелочи, такие странные обиды, особенно сегодня с утра… Вы поверите? Признаюсь, мадемуазель, иногда я думаю, что в доме есть те, кто хочет воспользоваться слабыми нервами ребёнка. — Улыбка Бихтер стала заметнее. — Например, прислуга, несомненно, входит в их число… Вы же знаете, мадемуазель, что, желая полюбить Нихаль и заставить её полюбить меня, я сделала и делаю больше, чем возможно для женщины?

Между мадемуазель Де Куртон и Бихтер впервые проходил такой разговор. Старая дева вдруг оказалась в сложном положении между падчерицей и мачехой. Она почувствовала, что сегодня, на природе, после этого разговора, который состоялся во время игры в мяч, её положение в доме изменилось и для неё начнётся невыносимая жизнь. Наконец начинается страшная, но неизбежная жизнь, опоздавшая на год, Бихтер и Нихаль, наконец, выпускали зудившие когти, чтобы расцарапать друг друга. Старая дева говорила про себя:

— Кто виноват? Никто! Сам факт… Мачеха и падчерица! Это комедия или трагедия, которая началась с историей человеческой жизни. Как закончится партия между Бихтер и Нихаль? Я боюсь, как бы комедия для одной не стала трагедией для другой.

Она хотела ответить так, чтобы не оставить Бихтер возможности для ещё одного разговора:

— О! Мадам, Вы так хорошо исполняете свой долг, что у Вас получается и полюбить Нихаль, и