Фирма - Джон Гришем

Что-то внутри него говорило: беги. Забрось пивную бутылку в море. Швырни юбку на песок. И беги изо всех сил. Беги в бунгало. Закрой дверь на замок. Закрой окна. Беги. Беги. Беги.

И что-то говорило: расслабься. Это просто безобидное развлечение. Выпей пару коктейлей. Если уж что-то происходит, наслаждайся этим. Никто ничего не узнает. До Мемфиса отсюда тысячи миль. Эйвери тоже ничего не будет знать. Да и потом, что ему Эйвери? Что он сможет сказать? Так делают все. Такое уже случалось с ним раньше, в колледже, когда он не был еще женат, но уже был помолвлен. Тогда он обвинил в случившемся лишнюю кружку пива и не мучил себя переживаниями. Эбби так ничего и не узнала, да и время взяло свое.

Беги. Беги. Беги.

Они прошли примерно с милю, а бара все не было видно. На пляже потемнело. Случайное облако очень удачно прикрыло собой луну. На всем своем пути они так никого и не встретили. Она потянула его за руку к стоящим у самой воды двум пластиковым пляжным креслам.

— Давай отдохнем.

Он допил пиво.

— Не очень-то ты разговорчив.

— Что ты хочешь, чтобы я сказал?

— Как по-твоему, я красива?

— Ты очень красива. У тебя очень красивое тело.

Она сидела на самом краешке кресла и болтала ногами в воде.

— Пойдем искупаемся.

— Я, гм-м… У меня нет настроения.

— Брось, Митч. Я так люблю воду.

— Иди, а я посмотрю на тебя.

Она опустилась перед ним на колени, подняла свое лицо навстречу ему. Медленным движением завела свою руку за спину, развязала полоску, прикрывавшую грудь. Ленточка материи плавно соскользнула на песок. Ее грудь, как бы сразу увеличившись в размерах, легла на его левую руку.

— Подержи, пожалуйста. — Она подняла с песка и подала ему в руки верхнюю часть своего купальника. Это было что-то мягкое, белое и совершенно не имевшее веса. Митч сидел и не мог пошевелиться; его дыхание, всего минуту назад прерывистое и тяжелое, казалось, совсем прекратилось.

Она неторопливо вошла в воду. Едва видимая полоска белой ткани сзади не скрывала ничего. Длинные темные замечательные волосы падали до пояса. Когда вода дошла до колен, она обернулась.

— Давай же, Митч, вода просто прелесть!

Улыбка ее была ослепительной, Митч не мог этого не видеть. Он сжал в кулаке невесомый лоскуток, осознавая, что остался последний шанс спастись бегством. И тут же по всему его телу растеклась слабость. Для бегства потребовалось бы гораздо больше сил, чем он мог сейчас собрать. Ему хотелось просто сидеть в кресле, а она? Она, может, уйдет. Может, она утонет. Может, внезапным приливом ее унесет в море. Давай, Митч.

Он снял с себя рубашку и шагнул в воду. По-прежнему улыбаясь, она не сводила с него взгляда, и, когда он приблизился, она взяла его за руку, повела туда, где вода глубже. Обняла за шею; они поцеловались. На ее бедрах он пальцами ощутил тоненькую ниточку купальника. Они снова поцеловались.

Внезапно она отпрянула и, ни слова не говоря, устремилась к берегу. Он не спускал с нее глаз. Усевшись прямо на песок между двумя креслами, она сняла с себя остатки своего бикини. Митч глубоко нырнул, задержав дыхание, как ему показалось, на целую вечность. Когда голова его показалась на поверхности, она уже полулежала на спине, упираясь локтями в песок. Митч еще раз посмотрел по сторонам и, конечно же, никого не увидел. В этот самый момент луна опять спряталась за новым облачком. На поверхности воды не было ни лодок, ни катамаранов, ни пловцов, ни водных лыжников — никого и ничего движущегося.

— Я не могу, — пробормотал он сквозь стиснуты зубы.

— Что ты сказал, Митч?

— Я не могу! — прокричал он.

— Но я хочу этого.

— Не могу.

— Ну же, Митч, никто никогда не узнает. Никто никогда не узнает. Никто никогда не узнает.

Он медленно подошел к ней. Никто никогда не узнает.

На заднем сиденье такси, мчащего обоих мужчин в центр города, царило молчание. Они опаздывали. Они проспали и пропустили завтрак. Ни один из них не чувствовал себя достаточно бодро, а Эйвери выглядел просто изможденным: глаза налились кровью, лицо бледное. Он даже не побрился.

У здания Монреальского банка таксист остановил машину. Жара и влажность едва давали возможность дышать.

Рэндольф Осгуд, банкир, оказался мужчиной британского склада, одетым в синий двубортный пиджак, с высоким гладким лбом; на чуть вздернутом носу поблескивала тонкая металлическая оправа очков. Он как старого друга поприветствовал Эйвери и представился Митчу, после чего провел их обоих в большой кабинет на втором этаже, откуда открывался вид на залив. В кабинете их уже ждали два клерка.

— Что именно тебе требуется, Эйвери? — спросил Осгуд; голос его звучал чуть в нос.

— Давай-ка начнем с кофе. Мне нужны итоговые отчеты по всем счетам Сонни Кэппса, Эла Косциа, Долфа Хеммбы, «Рацлафф Партнерс» и «Грин Груп».

— Хорошо, за какой период?

— Шесть месяцев. По всем счетам.

Осгуд щелкнул пальцами в сторону одного из своих служащих, это была женщина. Она вышла из кабинета и тут же вернулась с подносом, на котором стоял кофейник и тарелочка с пирожными. Другой клерк писал в блокноте.

— Но нам, Эйвери, конечно, потребуется на это одобрение адвокатов каждого из клиентов, — заметил Осгуд.

— Все это в папке, — ответил ему Эйвери, вытаскивая документы из своего чемоданчика.

— Да, но их сроки уже вышли. Нам нужны новые подтверждения ваших полномочий по каждому из счетов.

— Отлично. — Эйвери через стол подтолкнул ему папку. — Здесь. Текущие.

Он подмигнул Митчу.

Клерк взял в руки папку и разложил все документы на столе. Каждый листок был внимательнейшим образом изучен обоими служащими, а после них — самим Осгудом. Эйвери и Митч ждали, попивая кофе.

Осгуд улыбнулся и произнес:

— Здесь все в полном порядке. Нужные вам бумаги принесут сюда. Что вы еще хотели?

— Мне нужно учредить три корпорации. Две для Сонни Кэппса и одну для «Грин Груп». Процедура будет обычной. Банк в качестве зарегистрированного агента и так далее.

— Я обеспечу все необходимые документы, — сказал Осгуд и посмотрел на клерка. — Что еще?

— Пока все.

— Отлично. Отчеты будут здесь через тридцать минут. Не пообедать ли нам вместе?

— Мне очень жаль, Рэндольф, но я вынужден отказаться от приглашения. Мы с Митчем уже связаны предварительной договоренностью. Может быть, завтра.

Ни о какой предварительной договоренности Митч не слышал, во всяком случае, с ним лично не договаривался никто.

— Может быть, — отозвался Рэндольф. Вместе со своими служащими он покинул комнату.

Эйвери закрыл за ним дверь и снял пиджак. Подошел к окну, сделал глоток кофе из чашечки.

— Послушай, Митч, я должен извиниться перед тобой за эту ночь. Мне действительно очень жаль. Я напился и не понимал, что делаю. Не стоило мне вешать на тебя ту бабенку.

— Извинения принимаются. Думаю, больше такого не произойдет.

— Нет, обещаю тебе.

— А твоя была ничего?

— Надеюсь. Я не очень-то помню. Чем ты занимался с ее сестренкой?

— Она велела мне убираться. Я так и сделал. Пошел шляться по пляжу.

Эйвери откусил пирожное и вытер рот.

— Ты же знаешь, мы с женой живем раздельно. Может быть, разведемся через год или около этого. Чувствую себя не очень спокойно — эти разводы такая грязная штука. В фирме есть неписаное правило: что мы делаем вне Мемфиса, остается вне Мемфиса. Ты понимаешь?

— Брось, Эйвери, ты знаешь, что я никому не скажу.

— Я знаю. Знаю.

Митч был рад узнать о новом неписаном правиле, поскольку проснулся утром в полной уверенности, что совершил настоящее преступление. Он думал об Эйвери в постели, под душем, в такси, да и сейчас он так и не мог ни на чем сконцентрировать свои мысли. Он поймал себя на том, что рассматривал витрины ювелирных магазинов, когда такси катило по улицам Джорджтауна.

— У меня вопрос, — сказал Митч.

Занятый пирожными, Эйвери только кивнул.

— Когда несколько месяцев назад меня вербовали Ламберт и Макнайт, в голову мне вбивалась мысль о том, как фирма недовольна разводами, флиртом, пьянством, наркотиками и всем прочим, что мешает работать стабильно и получать за это хорошие деньги. Однако теперь я вижу вещи в несколько ином свете. Где ты, Эйвери, сбился с пути? Или в фирме все поступают так, как ты?

— Мне не нравится твой вопрос.

— Я знал, что он тебе не понравится. Но ответ мне все же хотелось бы услышать. Я заслуживаю ответа. У меня такое ощущение, что меня ввели в заблуждение.

— Ну, и что ты собираешься делать? Уехать? Из-за того, что я напился и переспал со шлюхой?

— Я не думал о том, чтобы уехать.

— Уже хорошо. Не делай этого.

— Мне нужен ответ.

— Ну что ж, это справедливо. Я больше других в фирме люблю приударить за женщинами, и все они там еще как взбеленятся, когда я только заведу речь о разводе. Женщины нужны мне постоянно, но об этом никто не знает. Или, во всяком случае, они никак не могут меня поймать. Уверен, что другие компаньоны не намного от меня отличаются в этом, но их невозможно уличить. Не все, конечно, но кое-кто. У большинства стабильные семьи, они очень преданы своим женам. Я же всегда был разбитным парнем, но они терпели меня, поскольку я такой одаренный. Они знают, что я не против спиртного за обедом и иногда выпиваю прямо в офисе, они осведомлены о том, что я нарушаю и некоторые другие их священные правила, но они сделали меня компаньоном, потому что я им нужен. А теперь, когда я стал компаньоном, что они могут со мной сделать? В конце концов, Митч, не такой уж я и плохой.