Фирма - Джон Гришем

— Кто их нашел?

— Мои люди. Мы услышали сообщение по радио, и я тут же послал людей. Нам было ясно, что это наш катер, мои парни тут же начали нырять. И обнаружили их через несколько минут.

— Я понимаю, об этом трудно говорить.

Эбанкс допил пиво и швырнул пустую банку в деревянный ящик для мусора.

— Вы правы. Но время излечивает боль. А вы почему так в этом заинтересованы?

— У их семей множество вопросов.

— Мне жаль их. Я видел их жен в прошлом году. Они провели здесь неделю. Такие приятные люди.

— Не могло ли случиться так, что они просто исследовали новый район, когда все это произошло?

— Могло, но вряд ли. С катера докладывают о перемещениях из одного района в другой, это обычная практика. Исключений не бывает. Я уволил инструктора, который не предупредил о перемене места стоянки. Мой сын был лучшим инструктором на острове. Он вырос в этих водах. Уж он-то ни разу не позабыл доложить о перемещении катера. Это же так просто. Полиция верит тому, что все произошло именно так, но ведь и полиция должна во что-то верить. Это единственная версия, которую они имеют.

— Но как они объясняют состояние тел?

— Никак. По их разумению, это просто еще один несчастный случай, и все.

— Несчастный случай?

— Мне кажется, нет.

К этому времени сандалии уже натерли ему ноги, и Митч сбросил их. Вслед за Эбанксом он развернулся, и оба зашагали назад, в секцию.

— А если это не несчастный случай, то что же это?

Эбанкс шел и смотрел, как волны лениво лижут берег. Впервые за время разговора улыбнулся.

— Есть еще какие-нибудь предположения?

— В Мемфисе ходит слух, что тут могли быть замешаны наркотики.

— Расскажите мне об этом.

— Я слышал, что ваш сын активно помогал доставке наркотиков и что в тот день он, скорее всего, должен был на катере выйти в море, чтобы встретиться со своим напарником, что у них вспыхнула ссора, а мои друзья попали под горячую руку.

Эбанкс вновь улыбнулся и покачал головой.

— Только не Филип. Насколько я знаю, он никогда не употреблял наркотиков и не связывался с их доставщиками. Его не интересовали деньги. Только женщины и спорт.

— И никакой возможности?..

— Ни малейшей. Я ни разу не слышал ничего подобного и здорово сомневаюсь, что в Мемфисе осведомлены лучше. Остров у нас небольшой, и пусть даже с опозданием, но хотя бы сейчас я что-то бы знал. Это явная фальшивка.

Сказано, похоже, было все. Мужчины остановились около бара.

— Сделайте мне одолжение, — обратился к Митчу Эбанкс. — Не говорите ничего этого их семьям. Доказать правду я не могу, так пусть лучше о ней и не знают, Тем более в семьях.

— Я не скажу никому. А вас тоже попрошу не упоминать о нашем разговоре. Тут может кто-нибудь появиться после меня и начать расспрашивать о моем приезде. Скажите, что мы говорили о подводном плавании.

— Как вам будет угодно.

— Мы с женой собираемся провести здесь отпуск будущей весной. Я обязательно увижу вас.

14

Епископальная школа Святого Андрея располагалась позади одноименной церкви на засаженном деревьями, ухоженном участке земли размером в пять акров в центре жилого района Мемфиса. Там, где плющ по ему одному известной причине чуть расступался, взору открывались стены, сложенные из белого и желтого кирпича. Симметричные ряды стриженого кустарника обрамляли дорожки и небольшую площадку для игр. Одноэтажное, в виде латинской буквы «L» здание чувствовало себя очень уютно в тени вековых дубов. Известная своей аристократичностью, школа св. Андрея была самой дорогой частной школой в городе. Процесс обучения начинался в школе с групп детского сада и продолжался до шестого класса. Влиятельные родители записывали своих отпрысков в очередь на поступление уже с пеленок.

Митч остановил «БМВ» на стоянке между церковью и школой. Цвета красного вина «пежо» Эбби стоял чуть дальше, метрах в пяти. Она наверняка не ждет его в этот час. Самолет приземлился раньше, и Митч успел даже заскочить домой переодеться. Сейчас он обнимет жену, а потом — в офис, где его ждет работа, по сто пятьдесят долларов в час.

Ему захотелось увидеть Эбби здесь, в школе, без предупреждения. Упасть, так сказать, с неба. Контрманевр. Он скажет ей: привет! Я соскучился по тебе, я не мог ждать, поэтому и заехал сюда. Он будет краток. Лишь бы дотронуться до нее, почувствовать ее, услышать голос ее после того, что было там, на пляже. Вдруг она догадается, как только увидит его? В глазах прочтет? Услышит напряжение в его голосе? Нет, если удивить ее. Нет, если польстить этим нежданным визитом.

Он сжал в руках руль и неподвижным взглядом уставился на ее машину. Идиот! Тупица! Почему он не убежал? Швырнул бы юбку в песок и бежал бы изо всех сил. Но он этого не сделал. Никто никогда не узнает! Теперь ему оставалось только пожать плечами и сказать: черт побери, все так делают.

Сидя в кресле самолета, он строил планы. Во-первых, дождаться ночи и рассказать ей правду. Ему не хотелось лгать, не хотелось жить во лжи. С этим нужно смириться и рассказать ей все, как было. Может, она поймет его. Ведь почти каждый мужчина — нет, практически любой мужчина на его месте сделал бы то, что сделал он. Его второй шаг зависел бы от ее реакции. Если она сдержится и проявит к нему хоть чуточку сочувствия, он раскается и даст слово, что подобное больше никогда не повторится. Если же она придет в ярость, он станет молить, нет, вымаливать прощение и клясться на Библии, что это была ошибка, что он никогда не повторит ее. Он скажет ей, как он ее любит и боготворит, он будет упрашивать дать ему шанс исправиться. А если она начнет собирать вещи, то тут он, видимо, осознает, что не следовало ничего говорить.

Отрицай. Отрицай. Отрицай. Московиц, радикал-профессор из Гарварда, читавший лекции по уголовному праву и сделавший себе имя, защищая в суде террористов, убийц и похитителей детей, имел одну-единственную теорию защиты своих подопечных: отрицай. Отрицай. Не признавай ни одного факта, ни одного свидетельства, которые указывали бы на вину.

Он вспомнил Московица после того, как самолет приземлился в Майами, и тут же начал готовить новый план, согласно которому следовало удивить ее приездом в школу и поздним романтическим ужином в ее любимом ресторане. И ни слова ни о чем, кроме изнурительной работы на Кайманах. Он открыл дверцу автомобиля, представил себе ее лицо, прекрасное и полное доверия, и ощутил, как тошнота подкатывает к горлу. В желудке запульсировала тупая тянущая боль. Медленным шагом он направился к двери школы, подгоняемый в спину ласковым осенним ветерком.

В вестибюле было пусто и тихо. Справа от него находился кабинет директора. Он помедлил немного, надеясь, что его заметят, но никто так и не появился. Тогда он тихонько пошел вперед и у третьей по счету классной двери услышал восхитительный голос жены. Когда он просунул улыбающуюся голову в дверь, Эбби как раз объясняла премудрости таблицы умножения. Она увидела его, замерла, а затем хихикнула. Извинившись перед учениками, велела сидеть им тихо и читать следующую страницу. Прикрыв за собой дверь, вышла к нему.

— Что ты здесь делаешь?

Он заключил ее в объятия, прижал к стене. Эбби обеспокоенно посмотрела по сторонам.

— Я соскучился по тебе, — сказал Митч виновато.

Не меньше минуты он обнимал и тискал ее, как медведь. Целовал в шею, вдыхая сладкий запах духов. И тут вдруг в памяти возник образ той, на берегу. Что же ты не убежал, подлец, а?

— Когда ты вернулся? — спросила она, поправляя волосы и оглядывая вестибюль.

— Где-то час назад. Ты выглядишь замечательно.

Глаза ее чуть увлажнились. Удивительно честные глаза.

— Как съездил?

— Нормально. Соскучился. Не очень-то это радостно — когда тебя нет рядом.

Она улыбнулась, отведя взгляд немного в сторону.

— Я тоже скучала по тебе.

Они пошли к выходу, держась за руки.

— На вечер я хочу назначить тебе свидание, — сказал Митч.

— Ты сегодня не работаешь?

— Нет. Не работаю. Сегодня я иду со своей женой в ее любимый ресторан. Мы будем есть изысканные блюда и пить дорогие вина и будем сидеть до закрытия. А потом вернемся домой и снимем с себя одежду, всю-всю.

— Ты и вправду соскучился!

Она вновь поцеловала его и вновь с опаской посмотрела по сторонам.

— Но сейчас тебе лучше уйти, пока нас никто не заметил.

Так и не уличенные никем, они быстро прошли к двери.

Митч глубоко вдохнул в себя прохладный воздух и пошел к машине. Удалось. Он смотрел в ее глаза, обнимал и целовал ее, как прежде. Она ничего не заподозрила. Она была тронута, даже растрогана.

Де Вашер мерил шагами кабинет и нервно сосал свою сигару. Сел в кресло, попытался сосредоточиться на записях в блокноте, но тут же вскочил, заходил снова. Бросил взгляд на часы. Вызвал секретаршу. Затем секретаршу Оливера Ламберта. Опять стал расхаживать вдоль стола.