Испытательный срок - Андрей Кивинов

— Да самое прямое! Потому что я — отец!

— Им друг с другом жить, а не тебе! А я-то думаю… Спрашиваю Веру — а что Антон сам вещи не заберет? А она — ему некогда, он вопросы решает! Вот оно в чем дело! Ну, старый, готовься…

Звонок мобильного отсрочил расправу. Тамара положила скалку, взяла трубку.

— Да!.. Нет, Антон, не появлялась… Хорошо-хорошо, конечно, передам. И ты сразу звони.

Она швырнула трубку на стол и продолжила допрос с пристрастием:

— Вот! Хоть в морг звони! Ты понимаешь, что натворил?! Ты обвинил человека в том, что он встречается с нашей дочерью по расчету! Толком его не зная!

— Боюсь, что знаю, — мрачно парировал Борис Дмитриевич, — а вот тебя он чем зацепил? Уж и не представляю.

— Никто меня не цеплял, — Тамара натянула резиновые перчатки для мытья посуды, которые, к слову, защищали и от брызг крови. — Боря! Ну нельзя быть таким железным дровосеком! Надо же! Выстроил логическую цепочку! Раз я большой начальник, то к дочке никакой любви быть не может! Ага! К тебе зато любовь! У тебя не деформация, у тебя деградация профессиональная! Нормальными глазами на людей смотреть не можешь! Одни оборотни мерещатся! Я тоже оборотень?!

Вообще-то в желтых резиновых перчатках, с зеленой косметической маской на лице и скалкой в руке Тамара действительно напоминала персонаж сериала «Ходячие мертвецы», который они любили посмотреть в семейном кругу за чашкой чая. Если выдавался свободный вечерок.

— Заварил кашу, теперь расхлебывай, если не хочешь дочь потерять! Короче, так. Иди к Антону и что хочешь ему, то и объясняй. Иначе я пойду. Срок один день! А сейчас бери телефон и обзванивай больницы и бюро несчастных случаев.

— Тамар, ну что за ерунду ты городишь?!

— Звони, я сказала! И чтоб завтра же был у Антона с повинной!

Жена бросила скалку, повернулась к раковине и принялась мыть посуду.

Ничего ж себе! К Антону с повинной! Щас! Чтобы он, начальник самого грозного подразделения в УВД, которого боялись все, от сержанта до генерала, шел к какому-то мелкому оборотню и извинялся не пойми в чем! Вернее, в том, что сказал про него правду! Это как, вообще, будет выглядеть?! «Ах, Антошенька, прости меня, дурака неразумного, не держи обиды…» Позор несмываемый! Не бывать такому! Никогда не бывать!

Борис Дмитриевич о чем-то вспомнил. Вернее, не о чем-то, а конкретно о свете, по-прежнему бившем в глаза. Поднялся с табурета, чтобы выключить лампу, но скривился от боли. Предательский удар в поясницу намекнул, что грыжа никуда не делась, а осталась с хозяином.

— Шарлатан… Светило грешное…

Прошло минут сорок с тех самых пор, как доблестная разведчица Светочка Родионова скрылась в подъезде. И у Ромы закралась мысль — а не пора ли ее спасать? Не пора ли вызывать подмогу? Ведь на разведку она отправилась не к мелкому наркодилеру, а к серьезному человеку, убивавшему по заказу. Не выдержав, он поделился опасениями с наставницей, сидевшей на пассажирском кресле его великолепного болида «Дэу Матис», прозванного в народе «Красной смертью» за то, что Рома как-то сбил на нем голубя. Цвет болида, как следовало из прозвища, был красным.

Горина посмотрела на него и успокаивающе улыбнулась.

— Не волнуйся. Светка справится сама. Профессионал.

— Леша тоже профессионал. И живет один. Мало ли что…

— Ну не дикий же зверь… Она рассказывала, что у них в школе экзамен такой был. Вывозят вечером в жилой район и выбирают наугад дом и квартиру, где свет горит. Ну чтоб в адресе кто-то был. Задача экзаменуемого сделать так, чтоб тебя туда впустили, и продержаться в квартире не меньше десяти минут. А заодно выяснить, кто в этой квартире в данный момент находится, живут или снимают, сколько там комнат, ну и прочее… Абсолютно незнакомые люди! Так вот: у женщин это гораздо лучше получается. Мужчинам доверия меньше, потому что они мужчины. Светка как-то на реального разведчика нарвалась. Правда, поддатого. Мозги так запудрила, что он ей чуть ли не агентов сдавать начал. Выгнали потом. Разведчика, не ее.

— Хорошо, а если не впустят? Бабушка старенькая, допустим, и открывать боится?

— С бабушками как раз проще всего. Бабушке ведь поговорить хочется. Сложнее с творческой интеллигенцией и правозащитниками.

— Идет! — перебил Рома.

Фея оперативной установки вышла из подъезда. На ней был легкий плащик, из-под которого выглядывал белый медицинский халат. Видимо, Светочка предпочла на сей раз образ доктора, хотя представления о медицине у нее ограничивались курсами доврачебной помощи и программой «Жить здорово». Она процокала мимо «Красной смерти» и скрылась в арке.

Выждав пару минут, Рома завел двигатель и двинулся следом. «Доктора» они подобрали за перекрестком, метрах в двухстах от дома.

— Что так долго? — спросила Ольга.

— Да бабуля прицепилась, не посмотрю ли я ее варикоз? Мол, участкового врача не дождаться. Пришлось смотреть, — Светочка сняла с шеи стетоскоп и спрятала в сумку.

— И как?

— Ну есть небольшой, но не запущенный… Я ей траксивазин прописала.

— Откуда ты знаешь?

— Это любой ребенок знает. От варикоза — троксевазин, от простатита — простамол, от грибков — лоцерил, от простуды — колдрекс… Реклама — двигатель леченья. В принципе, можно и к врачам не ходить… Короче, похоже, удрал ваш морской пехотинец. Бабуля видела, как вечером спускался по лестнице с сумками. С тех пор в квартире тишина, и джипа во дворе нет.

— Интересно девки пляшут… — блеснул афоризмом Рома, — смотрите, что получается. Глеб через Галкина сбыл «винторез». Сразу после нашего разговора в клубе прижимает Пашу, и тот сдает покупателя. И вдруг, вместо того чтобы взять Зубова тепленьким, Глеб сам приходит с повинной. При этом точно показывает место, откуда был сделан выстрел и куда сбросил ружье. А Зубов исчезает… Почему он его не задержал?

— Значит, были причины, — предположила Ольга, — и думаю, они напрямую связаны с Виолой… Надо ее с курорта доставать! Займись этим прямо сейчас. Уточни, через какую турфирму она брала путевку… Параллельно будем искать Зубова. Хорошо бы границы перекрыть. Но это только в кино. Боюсь, он уже за пределами великой родины. У такой публики всегда есть местечко, где можно залечь на дно.

— А Глеб?

— А что Глеб? Как говорил Жеглов, наказания без вины не бывает. Надо было вовремя с женщинами разбираться и стволы бандитские не перепродавать. Посидит, не растает.

Гений инженерной мысли и по совместительству техник отдела собственной безопасности Антон Иванович Чистов давно заслужил почетный отдых, а потому мог позволить себе определенные вольности. В частности, используя в личных целях специальные познания в области тайных операций, а также казенную технику, он установил на дверь своей кельи электронный замок с видеоглазком. И теперь никто, включая начальство, ни при каких обстоятельствах не мог застать его врасплох — даже в те дни, когда он получал на складе технический спирт, предназначенный для обслуживания дорогостоящего оборудования. Тратить драгоценную жидкость на указанные цели Чистов считал варварством в особо циничной форме. Железо — оно железо и есть. Что с ним станется? А вот организм не железный и остро требует регулярной очистки и обслуживания. В том числе и в рабочее время.

Коллеги знали маленькую слабость ветерана и именовали соответствующие периоды в его биографии «синими днями календаря» либо «критическими днями». Справедливости ради надо отметить, что ни профессиональных, ни коммуникативных навыков Иваныч в «синие» периоды не терял. Напротив, становился на редкость щедрым, общительным и как никогда готовым к великим трудовым свершениям на ниве борьбы за чистоту рядов.

Рома про данные особенности мастера пока еще не знал.

Нажав кнопку, он послушно застыл перед пуговичкой объектива, всем своим видом демонстрируя почтение к старшим по званию и положению. Спустя пару секунд электронный замок милостиво отворился. Искорки в глазах Чистова и слегка покрасневший нос говорили, что рабочее время для него понятие относительное.

— Не помешаю?

— Мне никто никогда не может помешать. Только навредить. Проходи. Будешь?

Рома без уточнений понял, о чем идет речь. Все-таки русский язык действительно могуч. Одно слово — и полная ясность.

— Не, спасибо. Я за рулем.

— Так и я за рулем.

— Не боитесь?

— Рома… Лет десять тому назад я решил уйти на гражданку. Повздорил с тогдашним начальством. А уйти по собственному не мог — контракт не отпускал. Только по компрометирующим. Самый простой вариант — влететь по пьяни. Так и решил. Пару дней не брился, нарядился в самое жуткое, что нашел, вмазал граммов двести и двинул на наш вокзал. Думал, менты вокзальные обратят внимание, предъявят претензии, я грубо отвечу, а дальше как в песне. «Любовь, похожая на сон…» Захожу, короче, мимо ментов туда-сюда, туда-сюда, а они и фуражками не ведут. Потом присмотрелся, а на вокзале половина таких, как я! Еще и хуже. Я просто Бред Питт среди них. Что оставалось? Самому на грубость нарваться. Подошел к ним, демонстративно приложился к бутылке. И опять ноль на фазе! Во блин! За что ж вам, дармоеды, деньги платят?