Облюбование Москвы. Топография, социология и метафизика любовного мифа - Рустам Эврикович Рахматуллин

Шиловской в 1932-м.

Женившись на Софье Толстой, поэт переехал в Троицкий переулок на Остоженке (ныне Померанцев, 3). Толстая жила в квартире № 8 этого красивого доходного «палаццо». «…Слишком все здесь заполнено “великим старцем”, – скоро загрустил поэт, – его так много везде, и на столах, и в столах, и на стенах, кажется даже на потолках, что для живых людей места не остается.» Здесь Есенин начал «Черного человека». Отсюда уехал навстречу смерти в Ленинград. Перед отъездом признался случайно встреченному приятелю, что расстался с Софьей и что в жизни любил лишь Зинаиду Райх и Айседору. После смерти Есенин, как Толстой, заполнил все в квартире № 8: четыре года в ней существовал музей.

Зинаиду Райх Есенин навещал на Новинском бульваре у Мейерхольда (дом на месте современного № 16).

Мастер и Маргарита

На роль жилища Мастера краеведами почти утвержден дом № 9 в Мансуровском переулке между Пречистенкой и Остоженкой. Дом действительно имеет сад, имел полуподвальную квартиру. Булгаков посещал в нем семейство Топлениновых.

Полет Маргариты описан так, чтобы иметь своим началом Малый Власьевский переулок. Там до шестидесятых годов стоял особняк (№ 9а), на который указывала и Елена Сергеевна Булгакова. Некоторые приметы сходились: особняк стоял в саду, был с верхом – вторым этажом, выглядел умеренно готическим и обладал трехстворчатым окном. Не было только башни.

Поедемте в номера

Общежитие студентов-химиков имени монаха Бертольда Шварца располагалось в розовом домике с мезонином на Сивцевом Вражке. Там, в коридоре у несгораемого шкафа, состоялось свидание Кисы и Лизы.

Из дома они «прошли через весь Пречистенский бульвар и вышли на набережную…»

Затем «совершенно разошедшиеся демоны, не торгуясь, посадили парочку на извозчика и повезли в кино “Арс”» (Арбат, 51 – если это арбатский «Арс», а не тверской).

Оттуда «Ипполит Матвеевич повез Лизу в “Прагу”, образцовую столовую МСПО» (Арбат, 2).

Предложение поехать в номера было сделано в первом же переулке за «Прагой», видимо, на Молчановке, потому что убегала Лиза Серебряным переулком.

Наконец, баранки были куплены близ Смоленского рынка и на нем же рассеяны.

Если это про любовь.

Дом Мельникова

В год выхода «Двенадцати стульев» архитектор Мельников задумывал свой знаменитый дом в Кривоарбатском переулке (№ 10). Последний частный дом старой Москвы физически построен уже в Москве советской. В чертеже сего двухцилиндрового снаряда принято усматривать сцепление обручальных колец.

Притом снаряд предназначается для сна: в его храмоподобном интерьере на месте алтаря семейная постель. Хозяин задремал здесь на полвека, на которые остался не у дел.

Парадоксально: Мельников придумал для нового мира и мифа дом, завершающий старые мир и миф. По-новому фрондирующий старой арбатской частностью, даже шокирующий ею. В этом снаряде частность и ушла в миф, в небо. Не в этом ли снаряде и вернулась?

Константин Мельников дома. 1972

Когда иностранцы объявляют мельниковский дом центральной достопримечательностью города Москвы, то не догадываются, что по опричному, по-грозненски предпочитают Арбат Кремлю. И что переменяют представительский фасад Арбата, его заставку, отнимая эту роль у разных дворцов и домов.

Арбатство

Дом Мельникова смотрит своей эффектной стороной на двор и дом Булата Окуджавы (Арбат, 43).

Дом тяготеет к дальнему концу Арбата, то есть к пушкинскому дому, к дому Андрея Белого. Три поэта, ключевые фигуры трех веков арбатского мифа – Золотого, Серебряного и безымянного – сделали конец Арбата его началом.

Многозначительна песня, вводящая понятие арбатства:

Я дворянин с арбатского двора, Своим двором введенный во дворянство.

Но двор, вводящий во дворянство, есть царский двор. Это блуждает арбатский кремль, воплощавшийся Ваганьковским и Опричным дворами, домами Пашкова и Шереметева, Университетом. На другом конце Арбата вместо двора царя поставлен двор поэта. Царя поэтов и членов его августейшей фамилии.

Часть XVI. Успенский Вражек

Двор в Вознесенском переулке. Фото автора

Прибавление Арбата

Полагая границей Арбата Никитскую улицу, задаешься вопросом, насколько эта историческая опричная граница естественна, природна.

Севернее Никитской в Белом городе и параллельно ей лежал Успенский Вражек с ручьем на дне. Ручей впадал в Неглинную напротив Средней Арсенальной башни Кремля, а начинался несколько восточнее стены Белого города (Тверского бульвара). Память оврага и ручья хранят изгибы Елисеевского переулка, внутриквартальный проход на его продолжении к востоку и урочищные определения двух церквей – Воскресения и Успения, что на Успенском Вражке. Вторая церковь, как легко понять, дала название самому Вражку. Каждый переулок, пересекающий линию ручья, исторически составлен из двух, что особенно заметно в Вознесенском с его сдвигом по Елисеевскому. Тяготение владений к Тверской либо к Никитской отчетливо задано принадлежностью разным берегам Вражка.

Успенский Вражек мог бы стать естественной межой опричного удела, не в пример Никитской улице с ее искусственным делением на земский чет и опричный нечет.

Недаром Университет стоит по обе стороны Никитской, продлевая неглименский фасад Арбата именно до Вражка. А по преданию, даже за Вражек, севернее: арка под крыльцом старого здания Университета и сквозной коридор за ней будто бы пропускали этот ручей сквозь себя.

Другой естественной границей Арбата могла бы стать Тверская улица, лежащая по гребню водораздела между Москвой-рекой и средним течением Неглинной. В этом случае географически Арбат определялся бы как москворецкий склон Страстного (Тверского) холма.

Но Успенский Вражек мешает этому определению. Он разделяет, или разделял, Арбат и Тверскую в Белом городе на два холма. Те два, которые мы в римских терминах назвали Капитолием и Квириналом. До засыпки Вражка разность холмов была очевидна, особенно кремлевскому наблюдателю.

Между Большой