Властелин колец - Джон Толкин

– А кто такой Шарки? — насторожился Мерри. — Помнится, кто–то из них поминал это имя.

– Главный бандюга, наверное, — пожал плечами Хижинс. — Сперва мы о нем услышали, когда собирали последний урожай, в конце сентября. Мы его не видели, но, говорят, он тоже сидит в Котомке. Я так понимаю, что за Начальника сейчас он. Остальные ему в рот смотрят. А приказы у него по большей части немудреные: грабь, жги, ломай! Теперь вот и до смертоубийства дошло. Во всем этом и смысла–то уже никакого нет, даже плохого. Срубят дерево и бросят, сожгут дом, а нового не построят… Возьмите хотя бы мельницу Сэндимана. Прыщ снес ее, едва только перевез в Котомку свое барахло. Затем он привел целую толпу грязных свирепых громил. Они построили ему новую мельницу, больше прежней, и напичкали ее всякими колесиками да заграничными финтифлюшками. Но в восторг пришел только дурень Тэд. Он по–прежнему работает при мельнице — чистит у ихних машин колесики. А его отец, между прочим, был мельником и сам распоряжался хозяйством… Так вот, Прыщ затеял все это ради того, чтобы молоть больше и быстрее. Остальные мельницы он тоже все перестроил. Но если нет зерна, из чего муку–то молоть? А зерна больше не стало — сколько на старую мельницу возили, столько будут и на новую возить. Да что там «столько же» — с тех пор, как за дело взялся Шарки, они вообще молоть перестали. Но мельница почему–то работает как ни в чем не бывало! Гром, стук, труба дымит, вонь страшная — словом, в Заселье теперь даже ночью нет покоя. Потом, они нарочно сливают в Реку всякую пакость, и теперь ниже по течению воду пить нельзя — а ведь Река течет прямиком в Брендивин… В общем, если они решили превратить Заселье в пустыню, то таким манером они скоро своего добьются. Я вам вот что скажу: Прыщ тут ни при чем. Это все Шарки, помяните мое слово.

– Вот–вот, — вмешался Юнец Том. — Даже старуху мать Прыща арестовали, эту, как ее, Лобелию, а Прыщ ее очень любил — один только он и любил, наверное… Ребята из Хоббитона видели, как это было. Идет себе Лобелия из Котомки со своим старым зонтиком под мышкой. А навстречу ей поднимается здоровая такая телега с чужаками. Лобелия и спрашивает: «Вы куда это?» — «В Котомку». — «Зачем?» — «Поставить Шарки пару сарайчиков». — «А кто вам разрешил ставить там сарайчики?» — «Шарки и разрешил, — говорят они. — Отвали с дороги, старая перечница!» А она: «Вот я вам покажу Шарки, ворье поганое!» — и ну молотить вожака зонтиком. А ведь этот громила раза в два выше ее! Ну, они взялись, скрутили ее и бросили в Подвалы, даром что старуха. В Подвалах много таких, по ком мы, честно говоря, больше скучаем, чем по Саквильше, но от правды никуда не денешься — она держалась молодцом, не то что иные!

Тут в кухню ввалился Сэм со своим Стариканом. Старший Гэмги с виду не особенно изменился — только оглох немного.

– Добрый вечер, господин Бэггинс! — приветствовал он Фродо. — С приездом вас! Рад, что вы целы! Только вот зуб у меня на вас, если можно так выразиться, уж простите меня за нахальство. Не следовало вам продавать Котомку! Я вам это сразу сказал. С этого и пошли все безобразия. Пока вы путешествовали по заграницам и гоняли по горам каких–то там Черных Людей, если не врет мой Сэм, — только зачем вам это надо было, вот вопрос! — так вот, пока вы шастали не пойми где, грабители перекопали Отвальный Ряд и попортили всю мою картошку!

– Мне очень жаль, господин Гэмги! — пособолезновал Фродо. — Но я вернулся и сделаю все, чтобы возместить убытки!

– Лучше не скажешь, — одобрил Старикан. — Господин Фродо Бэггинс — благородный хоббит, я это говорил раньше и теперь скажу, хотя это относится не ко всем Бэггинсам — уж вы меня простите. Как там мой Сэм — не осрамился? Вы им довольны?

– Весьма и весьма, господин Гэмги, — улыбнулся Фродо. — Более того, ваш Сэм стал знаменитым, и теперь от моря и до моря, даже за Великой Рекой, слагают песни про его геройские подвиги!

Сэм залился краской и бросил на Фродо благодарный взгляд: у Рози сияли глаза, и она нежно улыбалась Сэму.

– Что–то не верится, — не сдавался Старикан. — Хотя по одежде сразу видать, что он среди чужаков терся. Куда делся его жилет? Может, железо дольше не снашивается, но я бы на себя такой штуки ни за что не нацепил, уж вы меня простите!

Семейство Хижинсов и гости встали чуть свет. Ночью все было тихо, но днем следовало ожидать неприятностей.

– Кажется, в Котомке никого из разбойников не осталось, — говорил Хижинс. — Но с Перекрестка в любое время может нагрянуть другая банда.

Сразу после завтрака в дверь постучал гонец из Туккборо. Он был в приподнятом настроении.

– Тан взбаламутил всю округу, — сообщил он. — Весть разнеслась, как лесной пожар. С бандитами, которые следили за Туккборо, покончено, а кто смог унести ноги, тот удрал на юг. Тан погнался за ними, чтобы не дать им собраться вместе, а господина Перегрина послал сюда и дал ему ребят в подмогу.

Следующая новость была менее приятной. Около десяти часов утра на ферме появился Мерри; за всю ночь он так и не прилег.

– Они уже в шести верстах от нас, — сказал он. — Целая орава. Идут от Перекрестка, и по дороге к ним присоединяются новые. Набралась почти сотня. Эти бандюги поджигают все, что попадается на пути!

– Да, эти идут не разговоры разговаривать, эти нас всех перережут, если получится, — кивнул фермер Хижинс. — Если Тукки их не обгонят, нам придется куда–нибудь спрятаться и стрелять без предупреждения. Кажется, без потасовки на этот раз не обойтись, господин Фродо!

Но Тукки успели. Вскоре они стройной колонной показались на дороге, ведущей из Туккборо, с Зеленых Холмов. Пиппин собрал к себе под начало добрую сотню своих родичей. Теперь у Мерри было под рукой достаточно крепких, надежных хоббитов. Разведчики сообщили, что Большие держатся вместе и не рассеиваются. Люди узнали, что в стране бунт, — и, очевидно, рассчитывали подавить его без всякой жалости, начав с Приречья как главного очага беспорядков. Вид у них, по словам разведчиков, был устрашающий, но, по–видимому, предводителя, который смыслил бы в военном деле, у бандитов не было. Они махнули рукой на всякую осторожность и, судя по всему, играют теперь в открытую.

Мерри быстро изложил свой план.

Грохоча сапогами, разбойники вышли на Западный Тракт и, не останавливаясь, свернули на Приреченскую дорогу, которая шла в гору меж двух высоких склонов с приземистыми изгородями, тянувшимися поверху. Но за поворотом, примерно в полуверсте от Тракта, банда натолкнулась на серьезное препятствие — баррикаду из опрокинутых вверх колесами старых телег. Это остановило карателей: они перевели взгляд выше — и увидели, что вдоль изгородей, с обеих сторон дороги, выстроились хоббиты. В это время за их спинами спешно возводился заслон из телег, заранее спрятанных неподалеку. Путь назад оказался закрыт. Сверху прозвучал голос Мерри.

– Вы в западне, — возвестил он. — Ваши хоббитонские приятели тоже попали в ловушку. Кончилось это тем, что одного мы пристрелили, остальные сидят связанные. Оружие на землю! Отступить на двадцать шагов! Сесть и не двигаться! Попытка к бегству будет стоить вам жизни.

Но разбойники сдаваться не торопились. Правда, несколько человек опустились было на землю, но остальные быстро вправили им мозги и заставили встать. Десятка два бросилось обратно — на телеги. Шестерых застрелили на месте; остальные, убив двух хоббитов, прорвались и бросились в сторону Лесного Угла. Двое упали, настигнутые стрелами. Мерри протрубил в рог; издалека ответили.

– Далеко не уйдут, — успокоил Пиппин. — Тут везде наши.

Бандиты, оставшиеся в западне, — около восьмидесяти человек — полезли вперед через баррикаду и вверх по склонам. Хоббитам пришлось натянуть тетивы и взяться за топоры. Но самым сильным и отчаянным головорезам все–таки удалось взобраться по западному склону, где они бросились в яростную атаку, стараясь убить побольше хоббитов, — теперь это было для них важнее, чем прорваться. Несколько бойцов из отряда защитников упали мертвыми, остальные дрогнули, но тут Мерри и Пиппин, дравшиеся на другой стороне, перебежали через дорогу и пришли на помощь. Мерри сам зарубил главаря разбойников[670] — огромного косоглазого громилу, смахивавшего на орка. Подоспели другие бойцы, и оставшиеся люди во мгновение ока были окружены широким кольцом лучников.

Наконец бой закончился. На поле осталось больше семидесяти бандитов, около дюжины удалось взять в плен. Девятнадцать хоббитов погибло, около тридцати получили раны. Мертвых бандитов перенесли на телеги, отвезли к старому песчаному карьеру, находившемуся неподалеку, и похоронили. С тех пор место это стало называться Разбойничьей Ямой. Павших в бою хоббитов погребли в общей могиле, на одном из придорожных склонов; позже в этом месте установили большой памятный камень, а вокруг камня разбили сад. Так закончилась Приреченская битва 1419 года — последняя битва, случившаяся на засельской земле, и единственная со времен достопамятного сражения при Зеленополье на окраине Северного Предела в 1147 году. Хотя Приреченская битва, к счастью, обошлась без большой крови, она составила в Алой Книге целую главу[671]. Имена тех, кто принял в ней участие, были записаны на отдельном Свитке, и у засельских историков вошло в обычай заучивать этот список наизусть. Кстати сказать, с тех пор род Хижинсов прославился и быстро пошел в гору. Но сколько ни переписывался Свиток, его неизменно возглавляли Главнокомандующие Приреченской битвы — Мериадок и Перегрин.