Крест и клинок - Тим Северин

— Разумеется. Цена иного пленника превышает порой цену всего захваченного груза.

— А если мы захватим, например, женщин, где их будут содержать?

Тургут испытующе посмотрел на Гектора.

— У тебя есть особые причины интересоваться этим, и не потому ли ты вызвался посетить бригантину?

— Простите мне, эфенди, мой вопрос. Когда меня захватил Хаким, со мной была захвачена и моя сестра. Только я был на одном корабле, а она на другом. С тех пор я ее не видел. Я хотел бы узнать, что с нею сталось и где она теперь.

— Расскажи-ка мне подробнее все, что помнишь.

Гектор изложил историю своего пленения, а когда завершил рассказ, Тургут некоторое время молчал, прихлебывая кофе, а потом ответил:

— Я не встречал Хакима после его набега на Ирландию. Ему всегда везет на добычу, и Хакиму рады в любом порту, где он продает добытое. В его обыкновении держать пленниц отдельно от мужчин. Я бы и сам поступал так же. Мужчины менее склонны к бунту, коли знают, что их женщины могут быть наказаны. Однако, думаю, Хаким и его напарник шли вместе в одну гавань, чтобы продать добычу на одном рынке. Я уже говорил, что это облегчает окончательный расчет и дележку. Могу только предположить: случилось нечто, что разлучило Хакима с напарником. Ты ведь говоришь, будто слышал пушечную пальбу.

— А куда могло пойти второе судно? — спросил Гектор. — Может быть, в Джиджелли или в Бужи? Не там ли мне следует искать сестру?

— Если ты хочешь посетить бригантину, чтобы справиться, не знает ли кто-нибудь о твоей сестре, в таком случае, боюсь, расспросы окажутся бесполезными. Если бы пленницы были проданы в Джиджелли или Бужи, то в Алжире о том было бы известно — не такая уж это даль. Нет, я думаю, что твою сестру отвезли куда-то подальше. — Заметив разочарование на лице Гектора, Тургут добавил: — Не слишком казни себя. Подумай о том, что случилось с тобой, и признай, что все оказалось не так страшно. Ты находишься на борту прекрасного корабля и сам принадлежишь к народу Мухаммада. Хаким был прав, сказав, что при некотором везении ты и сам можешь стать капитаном. Вот и судьба твоей сестры может оказаться куда счастливее, чем ты полагаешь.

— Мне трудно утешиться этим, эфенди. Я по-прежнему чувствую себя ответственным за ее благополучие.

— Хасан Ирланда, — с доброй улыбкой сказал Тургут, — у нас в Турции есть поговорка: «Терпение — это ключ к раю».

Мы должны принять ту судьбу, которую предписал нам Аллах. Продолжай искать сестру, но, делая это, знай, что поиски, возможно, окажутся тщетными. Но поверь, с твоей сестрой всегда будут обращаться по-доброму. Она ведь муртафия, то есть — первого разряда. На любом берегу, где бы твою сестру ни высадили для продажи, о ней все будет занесено в памятную запись после того, как ее осмотрит знающая женщина. Как добросовестный ювелир замечает качества некоего драгоценного камня, ее хорошие свойства, ну’ут, и недостатки, уйюб, будут отмечены. Где-нибудь эти записи и описания твоей сестры хранятся прямо сейчас. Найди их — и ты нападешь на ее след. Или отыщи кого-нибудь, кто ходил с Хакимом в тот поход, а лучше найди самого Хакима. Узнай, почему корабли разошлись и куда двинулся его напарник.

Гектор молча ел, обдумывая совет Тургута. Он никак не мог успокоиться и был готов снова просить дозволения отправиться на бригантину — вдруг кто-нибудь все-таки слышал об Элизабет, но тут последовал приказ гребцам сесть на весла. На кормовой палубе снова появился Дентон.

— Штурман, наверное, чует, что туман вот-вот сойдет, — сказал он, проверяя растяжку мачты. — А может быть, его беспокоит, куда нас снесло в тумане. Странные тут течения вокруг. Помощник кладовщика — здешний, с Сардинии, и часто рыбачил в этих водах, пока его не захватили турки и он — вроде тебя — стал ренегадо. Так вот, он говорит, что тут бывают такие течения, что могут унести корабль миль на десять-пятнадцать за день.

Еще несколько окликов и команд, и «Слава моря» медленно повернулась. Те же команды повторились на другом корабле, весла на котором тоже начали подниматься и тяжело падать, и два судна двинулись вперед. Дентон то и дело посматривал вверх, где безвольно висел штандарт предводителя — красно-золотой флаг.

— Такой туман на море обычно устилает воду навроде одеяла, — сказал он Гектору. — Коль мачта высокая, можно послать кого-то на верхушку впередсмотрящим, и бывает, он там греется на солнышке под синим небом. А посмотрит вниз — палубы-то не видно за облаком… Ага! Вон, клочок синего неба.

Гектор взглянул — и точно, туман редел. Уже просвечивала синева, и на кормовой палубе и всюду вокруг как будто посветлело.

— Теперь уж недолго осталось, еще немного, и вовсе сгинет, — уверенно заявил Дентон. — Тогда бригантина отвалит в сторону и пойдет своим курсом.

Однако этот маневр не понадобился. Через полчаса два корсарских корабля вынырнули из тумана. Еще несколько ударов весел, и вместо сырой пелены перед ними открылся яркий необъятный мир — сверкающая гладь моря глубокого синего цвета. Бросив взгляд за корму, Гектор увидел, что стена тумана очень походит на серую шерсть, однако высотой немногим выше корабельной мачты. Но тут крик заставил его повернуться.

— Альхамдуллила! — кричал штурман, указывая вперед.

Там, не далее чем в пяти милях, стоял корабль. Он стоял совершенно неподвижно. Гектор никогда не видел столь большого или столь громоздкого сооружения. Подобно корсарскому судну Хакима, совершившего набег на Ирландию, этот корабль был чистым парусником. От трех его высоких мачт, оснащенных большими прямоугольными парусами, сейчас безвольно обвисшими и пустыми, увы, не было никакого проку. В средней части, в своей самой низкой точке, судно было вдвое выше галеры, а корма, высоко громоздившаяся над морем целым рядом палуб, представлялась деревянным замком. Даже на таком расстоянии было можно рассмотреть тяжелый узорный фонарь в два человеческих роста, венчавший высокую корму. Позолота его сверкала на солнце.

— Черт побери! — пробормотал Дентон. — Это же королевский корабль, вот ей-богу. Флага не видать, но корабль наверняка испанский или голландский. Крепкий орешек.

На корме «Славы моря» срочно собрался совет. Предводитель, старший офицер и ага янычар сбились в кучку, и Гектор мог слышать только обрывки их разговора. Штурман призывал к осторожности, предупреждая, что атаковать странный парусник опасно — он слишком силен. Ага янычар, поглаживая усы и выпятив грудь, возражал, мол, что если штурман сможет подвести галеру под борт, его янычары возьмут чужака на абордаж и разом очистят палубу. Старший офицер галеры, седой турок, помалкивал, терпеливо дожидаясь слова предводителя, а гребцы тем временем продолжали грести, подвигая галеру вперед.