Что делать, когда кто-то умирает (в сокращении) - Никки Френч

Я напрягла память. Задумалась старательно, до головной боли. Перевела взгляд на одну из газет, лежавших в корзине. Газета была от того же числа, когда погиб Грег. Да, так и есть. Это те самые бумажки и прочий хлам, который я сложила в корзину, наводя порядок в доме — перед тем как в дверь постучали и моя жизнь изменилась навсегда.

Разыскав номер Марджори Саттон, я позвонила ей. Она явно растерялась, услышав мой голос, и сразу заявила, что уже рассказала мне все, что могла вспомнить.

— Вы знали женщину по имени Милена Ливингстоун?

— Нет, — отрезала она.

Я описала найденный лист бумаги.

— Это ваши подписи?

— Не понимаю, при чем тут они, — с ноткой раздражения откликнулась она.

— Это очень важно, — убеждала я. — Я намерена отнести этот листок в полицию. Возможно, вас будут расспрашивать о нем.

— Я точно помню, что никогда не подписывала никаких бумаг подобным образом.

— Скажите, какие услуги оказывала вам компания Грега… то есть «Форман и Маннинг»?

— Это вас не касается.

— Видимо, компания вела ваши счета?

— Ее сотрудники занимались моими финансами, которыми раньше ведал мой муж. Мне самой эта задача не по плечу.

— У вас не было никаких сложностей в общении с представителями компании? Никто из них не вел себя странно в последнее время? У вас не было причин жаловаться?

— Нет, никогда. Право, миссис Фолкнер, я не понимаю, к чему вы клоните.

— Но должно же быть хоть что-нибудь! — в отчаянии воскликнула я. — Я нашла этот листок, Грег хотел срочно встретиться с вами, но не успел — потому что погиб.

— Сожалею, но больше я ничем не могу вам помочь.

— Не могли бы вы посмотреть… — Я вдруг поняла, что все звуки в трубке утихли. Я ошеломленно уставилась на нее: моя собеседница оборвала разговор.

Я прошла на кухню, разложила находку на столе и уставилась на нее. Эти подписи… что-то подобное я уже видела, только не могла припомнить, где именно. «Я позвоню тебе по этому поводу. Милена Ливингстоун». Кому «тебе»? Грегу? Милена позвонит Грегу? Милена позвонит Марджори Саттон? Неужели Грег усмотрел в этой записке то, чего не замечала я?

Теперь это уже не важно. Листок с подписями надо отдать инспектору Рэмси. Пусть им занимаются профессионалы. Я нашла старый конверт, вложила в него листок и сунула конверт в свою сумочку. Когда я уже надевала куртку, в дверь позвонили. Это был Джо.

Он улыбался.

— Я переживал за тебя, — признался он.

— В последнее время за меня все переживают. А у меня все хорошо.

— В офис позвонила одна из наших клиенток. Рвала, метала и возмущалась. Говорила, что какая-то женщина донимает ее звонками и странными вопросами.

— Марджори Саттон? Это еще не значит, что у тебя есть причины переживать за меня. — Я пропустила его вперед, вышла из дома, заперла дверь и направилась к машине Гвен. — Я уже уезжаю.

— Эта клиентка наговорила такого, что я уже думал, что у тебя нервный срыв. Не стоит тревожить пожилых дам.

Я отперла дверцу машины.

— Потом поговорим, — предложила я. — Сейчас мне некогда, надо заглянуть в полицию.

— Хочешь, я поеду с тобой?

— Не хочу… — начала я, но поправилась: — Нет, спасибо.

— Может, хотя бы подвезешь меня до метро? Такси я отпущу.

— Конечно, — кивнула я. — Если будешь вести себя пристойно.

Отъезжая от дома, я почти не сомневалась, что вскоре Джо попытается положить руку мне на колено.

— По какому поводу визит в полицию на этот раз?

Я рассказала Джо о своей находке.

— Это же просто листок бумаги, — возразил он.

— Бланк компании Грега с запиской, сделанной почерком Милены Ливингстоун, — поправила я.

— Ну и что это значит?

— Не знаю, — призналась я, — но похоже, его я и искала.

Несколько минут мы ехали молча, я уже ждала, что Джо предложит съездить в полицию в другой раз. Молчание затягивалось.

— Могу высадить тебя здесь.

— Слушай, может, зря я это предлагаю, но почему бы нам не съездить в офис? Мы могли бы просмотреть папку миссис Саттон и выяснить, к чему относится твоя бумажка.

— Ладно.

— По крайней мере, ты будешь знать, — добавил он.

— Этого я и хочу.

Впервые за долгое время среди тумана и мрака наметился просвет. Нет, в офис ему не нужно. А если он предложит другое место, все будет ясно. Мы остановились у светофора.

— Здесь есть короткий путь наперерез, — сообщил Джо. — Я покажу тебе.

— Давай.

— Вон там поверни налево.

Я вела машину как загипнотизированная, словно кто-то другой делал это за меня, а сама я просто сидела в салоне и с любопытством смотрела по сторонам. Я ничего не боялась. Меня охватило странное умиротворение. Мне хотелось знать правду, а все остальное не имело значения.

— Теперь еще раз налево. Второй поворот.

Забавно: в Лондоне, в какой бы оживленной его части ты ни находился, на расстоянии одной-двух минут езды непременно найдется пустынное и заброшенное место. Когда-нибудь здесь будет жилой район, но до этого еще далеко. Справа и слева от нас возвышались какие-то заброшенные офисные здания. Поблизости не было ни машин, ни пешеходов.

— Черт… — пробормотал Джо. — Здесь тупик. Где-то я ошибся, сейчас сообразим. Ну-ка, притормози вон там.

— Ничего не скажешь, короткий путь, — заметила я.

Значит, вот к чему все шло. Куда вели все дороги. Ладонь Джо легла мне на затылок — мягкая, ласкающая.

— Похоже на Портон-Уэй, — заметила я.

— Что это?

— Ты же знаешь: место, где погиб Грег.

— Впервые слышу.

И я вдруг вспомнила, где видела эти подписи.

— В детстве я играла в одну игру, — заговорила я. — Мы с подругой подписывались именами друг друга, копировали подписи. Умея расписываться, как Марджори Саттон, можно многое провернуть. Ведь она не из тех, кто тщательно проверяет свои счета. Значит, это ты?

Джо смотрел на меня с каменным выражением лица. Я по-прежнему чувствовала, как он поглаживает кончиками пальцев мой затылок.

— Что отличало Милену, — продолжала я, — так это умение чувствовать чужие слабости и находить им применение. Она кое-что подметила, запомнила, а когда ты бросил ее ради Фрэнсис, воспользовалась случаем. Неудивительно, что ты так рвался заняться уборкой в моем доме. Ты должен был найти улику. Наверняка места себе не находил. А когда Фрэнсис догадалась — она не могла не догадаться, иначе зачем тебе было убивать ее, — в третий раз все прошло гораздо легче, да?

Джо смотрел на меня во все глаза, но не говорил ни слова.

— Мне просто хотелось узнать, — объяснила я.

— Теперь ты все знаешь, — тихо откликнулся он.

— Значит, этим все и закончится? — спросила я. — Бедняжка Элли. Не вынесла горя. Не смогла жить без мужа. Но есть одно обстоятельство…

— Какое? — спросил Джо.

— Мне все равно, — выпалила я и вдавила педаль газа в пол так, что взвизгнули шины, машину бросило вперед.

Я слышала крик, но не могла разобрать ни слова. Я очутилась в сновидении, в одной машине с человеком, которому Грег доверял, которого любил, пока не понял, что эти доверие и любовь напрасны. Сорок миль в час. Пятьдесят. Шестьдесят. Мы вылетели с дороги.

Я услышала вопль, но не поняла, то ли Джо вопит от ужаса, то ли гудит у меня в голове, то ли трутся шины о шершавый асфальт. На краткий миг я вспомнила, что жертвую машиной Гвен, а потом все, что только что было стремительным, громким и яростным, стало медленным, безмолвным, мирным. Короткий зимний день, стиснутый с двух сторон темнотой, отступил перед теплым летним днем, полным птичьего щебета. И он наконец-то — ох, как же долго пришлось ждать! — бросился ко мне навстречу по траве, а на его лице, таком милом, до слез знакомом лице, играла улыбка. Эту улыбку он дарил только мне. Как я соскучилась, сказала — вернее, хотела сказать я. Как ужасно я по тебе соскучилась. Скажи, я все сделала правильно? Ты гордишься мной? Я люблю тебя, как же я тебя люблю. И никогда не перестану любить.

Он сжал меня в объятиях, согрел меня ровным теплом. И я наконец-то закрыла глаза и успокоилась.

Быть мертвой оказалось не очень приятно, совсем не так, как можно было бы ожидать. Повсюду на моем теле что-то ныло, что-то кололось и чесалось, что-то было согнуто под неудобным углом, закрывало лицо, издавало постоянный электрический гул. Все вокруг выглядело смутным и далеким и постепенно тускнело. Рядом чувствовалось чье-то присутствие, меня касались руки, слышались голоса. Со мной обращались довольно бесцеремонно. Неужели они не понимают, насколько я хрупка? Не видят, что внутри у меня все переломано? Я пыталась протестовать, хотела попросить, чтобы меня оставили в покое и дали поспать, но что-то во рту мешало мне говорить. На ухо мне прокричали нечто странное: сначала я не понимала ни звука, а потом узнала собственное имя. Откуда они его узнали? Внезапно я погрузилась в темноту, не испытывая ни страха, ни сожалений. Это был не сон, а состояние небытия — без сновидений, без мыслей.