Что делать, когда кто-то умирает (в сокращении) - Никки Френч

А я: «Вечно у вас что-нибудь меняется».

«Потом объясню, — сказал он. — Сейчас я не могу говорить».

Мне следовало спросить, все ли у него в порядке, посоветовать быть осторожнее, и не важно, если он задержится, сказать, что я люблю его всем сердцем. Нет-нет, не так, совсем не так: я должна была приказать ему сразу же вернуться домой, отменив все назначенные встречи. Я должна была накричать на него, настоять на своем, заявить, что я нервничаю и что он мне нужен. Все это было в моих силах. Это мне почти удалось. И тогда продолжение было бы совсем другим — его уже никогда не будет, я никогда не расскажу о том, как мы жили бы долго и счастливо. Вместо этого я холодно попрощалась с ним, захлопнула телефон, и это был последний раз, когда я слышала его голос, если не считать запись на нашем автоответчике.

Ты слышал спор, по крайней мере понял, что он с кем-то спорит, потому что сидел у самой двери его кабинета. Он отложил телефон, вышел к тебе, сказал, что я разозлилась на него, а ты заверил, что скоро все забудется.

Он снова ушел к себе, остался один, подумал о том, что я злюсь потому, что долгожданная беременность все не наступает, и постепенно его раздражение улетучилось, он смягчился. И он отправил мне эсэмэску: «Прости прости прости. Я идиот».

Он встал. Надел куртку. Заглянул к Тане и сказал, что уходит — до завтра. Помахал тебе, проходя мимо. Сел в машину и поехал к Кингс-Кросс. Еще пять минут — и он поспешит домой.

Он подрулил к тротуару, Джо открыл пассажирскую дверцу, сел. При нем был какой-то пакет. Джо сказал, что ему обязательно надо что-то показать Грегу. Разумеется, Грег доверял ему. Мало того, любил Джо, смотрел на него снизу вверх и прислушивался к его советам. Поэтому Грег, ничего не подозревая, следовал указаниям Джо, и вел машину на восток, к Стратфорду и Портон-Уэй. Грег ничего не заподозрил. С какой стати?

Грег привез Джо на заброшенный пустырь. Было темно, холодно и безлюдно. Грег то и дело спрашивал Джо, что все это значит, но не тревожился, а был слегка озадачен и посмеивался, не понимая, к чему вся эта конспирация. Верный себе Джо придумал какое-то правдоподобное объяснение по дороге и обильно уснастил его подробностями. Какими именно — не важно. Этого мы никогда не узнаем.

По просьбе Джо Грег остановил машину. И выглянул в окно, куда указывал Джо. Но он не заметил… что это было? То, что называют тупым предметом. Его удар пришелся над бровью и повторился несколько раз. Грег не понял, что Джо убил его — Фергюс, мне остается лишь надеяться, что он ничего не понял, что последние несколько секунд его жизни не были омрачены смятением и ужасом. Нет, он ничего не понял. Я точно знаю.

Джо вышел из машины и направился туда, где спрятал Милену. Он втащил ее труп в машину и усадил на пассажирское сиденье. Затем отстегнул ремень безопасности Грега, снял машину с тормоза, и, так как машина стояла на склоне, Джо не понадобилось много усилий, чтобы толкнуть ее вперед, после чего она набрала скорость, не вписалась в поворот, скатилась по откосу и перевернулась в падении. Джо видел, как она ударилась о заграждение у подножия откоса. Тогда Джо — к тому времени по его лицу уже катились крупные слезы, ведь он всегда был сентиментален и на свой лад любил Грега — спустился вниз, к машине, поджег ее и отступил, глядя, как пламя пожирает его любимую и друга. Вероятно, он продолжал плакать… нет, уже нет. Плакать было некогда. Следовало вовремя исчезнуть, пока пожар не заметили. План сработал: два человека, при жизни никогда не видевшие друг друга, сгорели в одной машине, как любовники.

Пока я объясняла все это, я не смотрела на Фергюса, а теперь повернулась к нему. По его щеке катилась единственная слеза. Я протянула руку и стерла ее пальцем.

Я сняла крышку с коробки, мы встали на колени под дубом, и я медленно высыпала прах Грега на зеленую траву. Мы молчали.

Ветер пошевелил горстку пепла. Вскоре он развеет ее, остатки смоет дождь. Ждать придется недолго.

Фергюс хотел проводить меня до дома, но я сказала, что сегодня хочу побыть одна. Порой оставаться одной не так тоскливо, как в окружении людей, и, кроме того, мое сердце переполняли воспоминания о счастье.

Я медленно шагала навстречу прекрасному лазурному утру, солнце согревало мне затылок, теплый воздух нежно овевал меня. Мимо шли люди — каждый своей дорогой. Отперев дверь и шагнув в холл, я чуть не крикнула, что я дома. Пройдя на кухню, я остановилась в тишине, которая мягко окутала меня. Пока закипал чайник, я вышла в озаренный солнцем сад. Запрокинув голову, я закрыла глаза и увидела твое лицо. И улыбку, предназначенную только для меня.

Никки Френч

Творческий союз Никки Джеррард и Шона Френча образовался в 1996 году, когда они вместе принялись за написание триллера «Игра памяти». Сейчас на счету у авторов двенадцать бестселлеров.

Триллер Никки Френч «Игра памяти» стал хитом продаж сразу после выхода в свет. Замысел романа возник у супругов одновременно во время прогулки.

— Думаю, если бы идея родилась у Никки, роман написала бы она, — говорит Шон, — но идея пришла к нам обоим. Мы оба работали в журнале и часто читали одни и те же статьи. Мы оба наткнулись на длинную статью, посвященную восстановлению памяти, и разговорились о ней.

Сейчас на счету у авторов двенадцать бестселлеров — каждый по-своему интересен. В недавнем интервью Никки и Шон рассказывают о том, как у них возникает первоначальная искра.

— Когда занимаешься писательским ремеслом, — объясняет Шон Френч, — в мозгу появляется «фильтр», через который проходят все впечатления о внешнем мире. Писатель постоянно задается вопросом: а не пригодится ли это для книги?

Однажды — это было много лет назад, когда я еще вел еженедельную рубрику в журнале, — я ехал на велосипеде по оживленному шоссе. Какая-то женщина вдруг распахнула дверцу машины, сбила меня, и в падении я успел подумать: «Отлично, теперь будет о чем написать на этой неделе».

— Да, писательская работа заставляет внимательнее присматриваться к жизни, — соглашается с Шоном Никки. — Есть вещи, которым я вообще не уделяла бы внимания, если бы не писала книги. Интонация, жест, фраза… Заурядная жизнь, оказывается, насыщена событиями и переполнена интересными подробностями.

Как-то меня пригласили в школу на вечер встречи выпускников, куда я отправилась с жадным любопытством и, признаюсь, с волнением — за прошедшие годы я потеряла связь почти со всеми прежними знакомыми.

Мы говорили о прошлом с увлечением и чуть насмешливой ностальгией, наперебой вспоминали раздевалки, столовую, наши проказы. О многом в то же время мы умалчивали: никто не упоминал об издевательствах и яростных ссорах. К концу вечера мы загрустили — об ушедшем времени, о потерянной дружбе.

И что интересно, позже мы с Шоном написали об этом вечере, превратив школьный зал в место преступления, где на поверхность всплывают горькие воспоминания и сводятся давние счеты.

То, что у многих людей вызывает ощущение спокойствия и комфорта, под определенным углом зрения может выглядеть зловеще, внушать тревогу.

Мы с Шоном часто повторяем, что в любой, даже самой счастливой семье наберется материала на десяток триллеров. Загляните как-нибудь к нам на завтрак, и я покажу, что мы имеем в виду.

Примечания

1

«Целую».