Время России. Святые века страны - Борис Вячеславович Корчевников
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
В сердце Лондона, у Вестминстера, стоит очень спорный (потому что о нем спорят до сих пор) памятник Оливеру Кромвелю, лидеру английской гражданской войны. В правой руке у него шпага, в левой – Библия. Кромвель был пуританином – из числа радикальных протестантов-кальвинистов, которые хотели вконец очистить Церковь Англии (их название происходит от английского слова pure – чистый, без примесей) от остатков папизма. В биографии Кромвеля очень много свидетельств о том, что во всех поступках им двигала горячая религиозность. Только религиозность эта была искаженной, потому что протестантизм намного дальше, чем католицизм, ушел от Православия и учения Отцов, и уже начинал крошиться сам в себе и делиться на секты, одной из которых и стало пуританство. Последствия дел Кромвеля ужасны. Он так «до основания» взломает прежний мир, что толчки этих тектонических сломов будут ощущаться по планете еще очень долго – их эхо слышно и сейчас.
Кромвель возглавил борьбу против абсолютистской власти короля Карла I и погрузил Англию в гражданскую войну, закончившуюся тем, что Карлу отрубили голову, а Англию объявили республикой, во главе которой встал сам Кромвель в чине лорда-протектора. Правил он всего пять лет, но навсегда разделил народную память о нем: для одних он цареубийца и диктатор, для других – герой-освободитель. Завоевание им Шотландии и Ирландии местные жители считают едва ли не геноцидом.
Результат кромвелевской кровавой революции был такой же, как и у всех революций и гражданских войн: ровно противоположный тому, за который бились. Обещанных свобод не получили. Вошедшая в парламент буржуазия стала отстаивать лишь свои интересы – появились олигархи и расцвел капитализм со всеми его искривлениями: разобщением, несправедливостью, порабощением, растущей корыстью, культом цифры и прагматизмом. То есть на смену прежнему пришел иной вид рабства, более изощренного своей неочевидностью. Феодальных повинностей с крестьян английская революция не сняла, налоги, из-за которых так возмущались люди при короле, не понизились. Напротив, при Кромвеле их стали собирать эффективнее, а у крестьян просто сменились хозяева. Иллюзией внешней свободы стало послабление нравов: например, когда революция победила, Кромвель сразу же узаконил браки без венчания. Именно тогда появляется формулировка «гражданский брак».
Один из плодов (а по ним Господь в Евангелии призывает судить нас о дереве (Матф. 7:16)) политики Кромвеля – вечный дух гражданской войны, просыпающийся только при упоминании его имени. Из-за него до сих пор дерутся на английских ток-шоу. Когда же после смерти Кромвеля в стране начались беспорядки и на трон призвали Карла II, сына недавно казненного короля, то тело Кромвеля было извлечено из могилы, повешено и четвертовано, что было традиционным наказанием за измену Англии. Голову революционера тогда подняли на кол. По рассказам, она стояла там 25 лет, пока шест не сломала буря. И еще почти три века эта голова обнаруживалась в частных коллекциях и музеях. Только в 1960 году ее наконец погребли в Кембридже. Как очевидна здесь ассоциация с другим нашим отечественным революционером, погрузившим страну в кровавый ад, – Лениным, тело которого уже почти век не принимает земля.
Тем удивительнее для нас Библия в руках Кромвеля! На памятнике человеку, которому приписывают слова:
«На Бога надейся, но порох держи сухим».
Человеку, который на самом деле положил начало процессу изгнания Христа из Европы. С английской буржуазной революции стартовал марафон отмирания монархий по всей планете. И всякий раз в новом революционном вихре политическая борьба будет переплетаться с борьбой антицерковной. Спустя полтора века после английской, Великая французская революция будет уже откровенно безбожной: французы начнут жечь храмы, подвергать пыткам священников, уничтожать мощи святых. В еще более жутком масштабе развернется это действо во время нашей атеистической Октябрьской революции.
Как скажет в XX веке святитель Николай Сербский:
«Если бы истории последних трех столетий – восемнадцатого, девятнадцатого и двадцатого – потребовалось быть названной одним настоящим именем, тогда трудно найти ей более подходящее наименование, чем протокол суда по делу Европы и Христа».
И кажется, мы переживаем сейчас последний акт этого судебного процесса. Вглядываясь теперь во всемирную апостасию, трудно не увидеть ее истока еще там, в первом выступлении Лютера. То, что началось с протеста против «неправильного» в Церкви, завершается протестом против самого Бога.
Революция, как и любое зло, знает только одно движение – вширь. Она должна умножаться и питаться новыми и новыми идеями и жертвами, утверждаться новыми победами – всегда пирровыми, но такими яростными и внешне впечатляющими.
Нервная атмосфера потрясений и срывов отображается и в искусстве – из Италии по всей Европе разлетается стиль барокко. Здесь все сломано, все взрывно, напряжено, динамично, буйно. Во всем – какая-то аффектация, надрыв и порок. Неспроста само слово «барокко» – от португальского perola barroca: «жемчужина с пороком», т. е. неправильной формы.
Эпоха барокко – это уже чистое развлечение. Вместо паломничеств – променад в парке; вместо рыцарских турниров – «карусели» и карточные игры; вместо мистерий – театр и бал-маскарад. Появились качели, «огненные потехи» (фейерверки). На место икон встали портреты и пейзажи, а музыка из духовной превратилась в приятную игру звука. Женщина эпохи барокко встает на каблуки и дорожит неестественным: бледностью кожи, вычурной прической; она носит удушающий корсет и искусственно расширенную юбку на каркасе из китового уса. А мужчина бреет усы и бороду, душится духами и носит напудренные парики. Джентльмен – (от англ. gentle: «мягкий», «нежный», «спокойный») – теперь идеал барочной «мужественности».
Во всем этом царит дух какой-то поломки, отхода от естества. Порочность пьянит и лишает возможности оценить себя трезво, а значит, и увидеть Бога. В итоге на место Бога человек ставит самого себя. Эта предельная идея всех революций находит воплощение в философии гуманизма и идеях Ренессанса. Уже в полную силу расцветает ренессансное представление о человеке как о разумнейшем существе и центре Вселенной. Самому Богу отводится роль «спящего». Он мыслится не как Спаситель, но как Великий Архитектор, который создал мир подобно тому, как часовщик создает механизм. А потом механизм уже работает без него. Так и тут, сотворив мир, Бог якобы почил от своих трудов и никак не вмешивается в дела Вселенной.
Новые пророки Запада – это ученые-естествоиспытатели. Но пока еще в этих людях осталась горячая вера. Философ Френсис Бэкон и математик Рене Декарт, которые положили начало научному методу исследования, были убеждены, что Бога можно доказать разумом. Математик и астроном Джоаннс (Иоганн) Кеплер установил законы движения планет вокруг Солнца. Физик и друг папы римского Галилео Галилей поспорил с гелиоцентрической системой вращения
