Все оттенки черного - Вадим Панов

Анна.

Ивов обернулся, радостно прищурился:

– Ты пришла.

– Ты звал меня, я чувствовала.

На ней было глухое черное платье с длинным, до пят подолом. Очень пуританское.

– Я хотел увидеть тебя. – Он подбежал, провел ладонью по ее щеке, взял за руку. – Ты пришла.

В глазах не было лихорадочного блеска. Счастье.

– Почему ты не хочешь забыть меня, Аркадий? – Грудной, с легкой хрипотцой голос полон грусти.

– Я не могу.

– Ты должен. Забудь. Выбрось меня из памяти.

– Из памяти, может быть. Но из сердца не получится. – Он поцеловал тонкую смуглую кисть. – Пока мое сердце бьется, я буду помнить тебя. Я буду помнить твои глаза и твои волосы, твои ресницы и губы. Я закрываю глаза и вижу только тебя. Я открываю глаза и вижу только тебя.

– Аркадий… – Чарующий голос задрожал. – Ты не должен… Мне больно.

– Я должен показать тебе кое-что. – Ивов покопался и вытащил из кучи бумаг набросок. Единственный рисунок, на котором была изображена не Анна. – Я написал его вчера. Заснул днем, но что-то разбудило меня. Я проснулся, и рука потянулась к карандашу.

Анна пристально посмотрела на набросок. Мягкие линии, точные тени, даже в этой, сделанной наспех работе Аркадий блестяще передал образы. Два лица. Ничем не выделяющийся молодой мужчина с короткой стрижкой и холодным взглядом и юная девушка с гладкими волосами до плеч, тонкими губами и нежной линией шеи.

– Кто они?

– Не знаю, – художник снова взял ее за руку, – не знаю. В последнее время я писал только тебя и вдруг – этот набросок. Я чувствую, это что-то очень важное. Что-то опасное и связанное с тобой. Поэтому я решил позвать тебя. – Аркадий помолчал, улыбнулся, поцеловал ей руку, счастье в его глазах жгло Анну каленым железом. – И ты меня услышала.

– Я услышала, – эхом повторила девушка. Она медленно свернула рисунок, положила его в сумочку, подняла черные глаза на Аркадия.

Каленое железо счастья…

– Ты по-прежнему рисуешь только меня?

– Только тебя, – подтвердил художник. – Я больше ничего не вижу. После того как я познакомился с тобой, я больше не вижу образов, достойных моей кисти. Я не вижу звезд, горящих ярче твоих глаз. Я не знаю, что может быть прекраснее твоей улыбки. Ты мой свет и моя тьма. Ты вознесла меня на чарующие высоты, а потом безжалостно бросила вниз, во мрак. Я познал рай, а теперь ты убиваешь меня.

– Я не хотела, я… – Анна провела пальчиком по холсту на мольберте. – И снова я.

Она не видела, насколько похожи были все работы Ивова, не видела то, что видел он и видела Вера. Или не хотела видеть. Аркадий не просто передавал разные эмоции: грусть и веселье, тревогу и беззаботность, он сумел отразить тысячи оттенков ее улыбки, ее глаз. Запертый в четырех стенах клиники, он не находил другого способа увидеть свою любимую. Свою музу. Свою богиню.

Свою убийцу.

– Я приказал, чтобы после моей смерти все эти работы доставили тебе, – тихо произнес Аркадий. – Если, конечно, они тебе нужны.

– Мне будет очень приятно… – глаза Анны удивленно расширились: – После твоей смерти?

– Это случится скоро, – просто сказал Аркадий. – Я чувствую.

– Ты болен?

– Я умираю.

– Но от чего?

– Ты действительно не понимаешь?

– Я? – Анна беспомощно смотрела на художника.

Аркадий нежно взял ее руки, поцеловал горячие ладони.

– Миллион лет назад ты сказала, что мы никогда не будем вместе. Разве это не причина для смерти?

– Аркадий, я…

– Жизнь кончилась. Все, что ты видишь сейчас, – это агония.

– Не говори так. – Ее полные губы дрогнули. – Скоро ты поймешь, что жизнь…

– Я уже все понял и все решил. – Художник отпустил руки черноволосой красавицы и повернулся к мольберту. – Уходи. Я хочу закончить эту работу.

Современный особняк клиники профессора Талдомского еле угадывался за плотным строем деревьев. Он был тих и умиротворен, как была тиха и умиротворенна вся эта сонная улочка, вырванная чьей-то неведомой волей из московской суеты.

Анна медленно пересекла пустынную мостовую, села за руль своего «Мустанга», привычно включила зажигание, сильно надавила на газ и резко вывела автомобиль на проезжую часть. Она любила так стартовать: быстро, стремительно, чтобы сразу почувствовать силу и напор мощного двигателя, поэтому все ее жесты и движения были бездумны, доведены до автоматизма. Руки знали, как вывернуть руль, ноги не путали педали, глаза машинально проверили зеркальце заднего вида. Анна была спокойна и холодна.

И только одна, совсем маленькая слезинка предательски блеснула на ее пышных ресницах и скатилась по щеке. Только одна слезинка.

Его нашли вечером.

Сестра, делавшая обход, обратила внимание на неподвижную фигуру у мольберта и вошла в палату. Аркадий, закутанный в халат, сидел в мягком кресле, глядя невидящими глазами на тонкий набросок красивой темноволосой девушки с необычайно длинными ресницами – свою последнюю работу.

Часть II

Под обломками призрачных замков

Спина продолжала болеть. Собственно, она и не переставала, но сейчас не это было главным. Главным было то, что он умирал от жажды.

Артем распахнул холодильник, жадно схватил вскрытый пакет апельсинового сока и поднес его ко рту. Холодный сок! Спасен!

Удовлетворивший первый приступ жажды, подобревший, Артем поставил пакет на стол, поймал свое отражение в полированном металле холодильника, повернулся к нему спиной. Цокнул языком. Красные линии глубоких царапин равномерно покрывали мышцы. Свежие, яркие, некоторые даже с капельками засохшей крови, переплетались со старыми, почти зажившими ранами, вызывая в памяти забавные абстрактные картины, которые они разглядывали вчера на вернисаже.

«Сколько раз просил не рвать меня на части? – подумал Артем, с грустью обозревая повреждения. – Может, надевать ей на руки варежки?»

Но спина была не единственной пострадавшей. Молодой человек оглядел кухню.

Так. Можно сказать, что ураган прошел стороной. Дверца шкафчика треснула, ну, это давно, чайник разбит – тоже старо. Он даже купил новый, но все время забывал вытащить его из багажника. А вот сломанный табурет – это что-то новенькое.

Артем попытался вспомнить, были ли они вчера на кухне.

«Кажется, были. Да, точно, были! А на табурете? Гм… я сидел на нем, или она упиралась? А мы падали? Вроде нет. Тогда почему он сломан?»

Впрочем, это была не самая большая потеря – в комнате, на полу валялся разбитый вдребезги монитор. Обычно Артем убирал компьютер, но вчера не успел, и она спихнула его со стола.

«Надо позвонить, чтобы привезли новый».

Да стоит ли забивать голову этой чепухой? Разбили и разбили, зато было здорово!

Артем сладко потянулся, снова взялся за пакет, сделал большой глоток ледяного сока.

– Тема, разве мы разбили все бокалы?

Он поставил пакет на стол, улыбнулся.

Инга, его Инга, сонная, нежная, стояла в коридоре, соблазнительно закутанная в махровое полотенце. Маленькая, тоненькая, с гладкими рыжими волосами и темными глазами, она вошла в жизнь Артема с элегантностью бульдозера. Не спеша, но уверенно. Отчетливо дав понять, что сделала свой выбор, и предоставив ему возможность сделать свой. И Артем сделал.

– Я думал, ты спишь.

– Какой там «спишь», – фыркнула девушка. – У меня экзамен через два часа.

В этом вся Инга: весь день шататься по вернисажу, затем колобродить до четырех утра, а проснувшись – торопиться на очередную сдачу.

«Хотя нет, – вспомнил Артем, – днем она вроде бы листала какие-то книжки».

Из-за ее сессии он и остался в душной, растаявшей под жарким солнцем Москве. Делать было особо нечего: в это время почти никто не думал о бизнесе. Кортес и Яна, компаньоны Артема, отправились на далекие песчаные пляжи, а он ждет, когда его студентка перейдет на следующий курс.

– Я иду в ванную, – сообщила Инга. Игриво склонила голову: – А ты?

Будем громить ванную.

Артем подошел к девушке, обнял, притянул к себе, нашел теплые тонкие губы.

– Ты приглашаешь?

Чуть позже, когда они, напившись кофе, летели на «Круизере» в институт – Артем маневрировал в плотном потоке, а Инга торопливо накладывала макияж, – девушка вспомнила еще одну маленькую деталь:

– Тема, совсем забыла тебя предупредить!

Начало не предвещало ничего хорошего. Артем по опыту знал, что Инга могла запамятовать о чем угодно: начиная с того, что она забыла дома зачетку, и заканчивая срочным сообщением от Сантьяги. Впрочем, в этой непредсказуемости была определенная прелесть.

«Круизер» остановился на очередном светофоре.

– Что случилось?

– Да ничего особенного. Звонила мама, завтра мы приглашены на годовщину свадьбы.

Ничего особенного! Артем еще не имел удовольствия познакомиться с родителями своей подруги.

– Парадный обед?

– Да нет, пикник у бассейна. Будут только самые близкие друзья.