Джек Потрошитель - Патриция Корнуэлл

Генри Смит в 1888 году служил комиссаром полиции лондонского Сити. Он скромно пишет: «Среди живущих нет человека, который бы знал об этих преступлениях столько, сколько знаю о них я». Он заявляет, что после «второго преступления», имея в виду, вероятно, убийство Мэри-Энн Николс, которая была убита вне юрисдикции Смита, он «обнаружил» подозреваемого и был абсолютно убежден в том, что он и является убийцей. Смит называет убийцей бывшего студента-медика, страдавшего лунатизмом и «все свое время» проводившего с проститутками, которых он обманывал, выдавая отполированные фартинги за соверены.

Смит поделился своими соображениями с сэром Чарльзом Уорреном, который не нашел подозреваемого. И это было вполне правильно. Бывший лунатик явно был не тем человеком. Не могу не добавить, что соверенов «несчастным» никогда не перепадало. Они были более чем довольны, получив несколько фартингов. Смит направил следствие по ложному пути, убедив всех в том, что Потрошитель был врачом, или студентом-медиком, или человеком, каким-либо образом связанным с медициной.

Не знаю, почему Смит пришел к таком заключению уже после «второго дела». Ведь жертвы не были выпотрошены, у них не были удалены никакие органы. В случае убийства Мэри-Энн Николс не было оснований полагать, что орудием убийства был хирургический нож и что убийца обладал хотя бы малейшими хирургическими навыками. Возможно, Смит в своих мемуарах высказывает подозрения, возникшие гораздо позднее. После «второго дела» у полиции не было никаких оснований подозревать человека, имеющего медицинскую подготовку.

Обращения Смита к Чарльзу Уоррену остались безрезультатными, и Смит стал действовать по собственному усмотрению. Он направил «почти треть» имевшихся в его распоряжении офицеров в штатском на улицы, проинструктировав их следующим образом: «Вы должны делать то, чего в нормальных обстоятельствах констебль делать не должен». Смит приказал своим сотрудникам сидеть на завалинках, покуривать трубки, сидеть в пабах, сплетничая с местными жителями. Сам Смит тоже не бездельничал. Он посетил «все мясные лавки в городе». Мне кажется просто смешным то, что полицейский комиссар, переодевшись в костюм, расспрашивает мясников в лавках и на бойнях о том, не знают ли они подозрительных коллег, которые могли бы резать женщин. Неудивительно, что в столичной полиции не оценили его энтузиазм и рвение.

Сэр Мелвилл Макнахтен пытается вообще обойти расследование преступлений Джека Потрошителя. Его замечания по этому вопросу основываются не на информации, полученной из первых рук, и не на выводах, опирающихся на годы следственной работы, как у инспектора Эбберлайна. В 1889 году Макнахтена назначили помощником комиссара отдела уголовных преступлений столичной полиции. У него не было ни малейшего опыта полицейской работы. Двенадцать лет он работал на чайных плантациях своей семьи в Бенгалии, где каждое утро развлекался охотой на диких кошек, лис, аллигаторов и свиней.

Его мемуары были опубликованы в 1914 году, спустя четыре года после публикации воспоминаний Смита. Макнахтен пытается сдерживаться вплоть до страницы 55, а дальше начинается безудержная похвальба вперемешку с любительскими замечаниями. Он восхваляет Смита, утверждая, что тот все предвидел и готов был задержать убийцу за несколько недель до совершения первого убийства. Смит считал первым преступлением Потрошителя убийство Марты Табран, совершенное 7 августа, а Макнахтен уверен в том, что его первой жертвой стала Мэри-Энн Николс и случилось это 31 августа.

Макнахтен продолжает вспоминать эти ужасные туманные вечера и «резкие крики» мальчишек-газетчиков, выкрикивающих: «Еще одно жестокое убийство!» События, которые он описывает, становятся драматичнее с каждой страницей, но скука, одолевающая читателя, растет с той же скоростью. Порой думаешь, что полицейские власти были правы, не позволяя отставным офицерам публиковать свои воспоминания. Полагаю, Макнахтен действительно слышал крики газетчиков и помнил те ужасные вечера, когда на город опускался густой туман, но сомневаюсь, что он хотя бы приближался к Ист-Энду.

Он только что вернулся из Индии и продолжал работать на свою семью. Он пришел в Скотланд-Ярд через восемь месяцев после того, как преступления Потрошителя таинственным образом прекратились и более не занимали столичную полицию. Однако это не мешает ему делать выводы о том, кем был Джек Потрошитель. Сэр Макнахтен пишет о том, что в настоящее время Джек Потрошитель мертв и что на его счету пять «и только пять жертв»: Мэри-Энн Николс, Энни Чэпмен, Элизабет Страйд, Кэтрин Эддоуз и Мэри Келли. По «рациональной теории» Мелвилла Макнахтена, после «пятого» убийства, совершенного 9 ноября 1888 года, «мозг Потрошителя окончательно повредился» и он, скорее всего, совершил самоубийство.

Когда молодой отчаявшийся адвокат Монтегю Джон Друитт бросился в Темзу в конце 1888 года, он и не догадывался, что окажется одним из трех основных подозреваемых в деле Джека Потрошителя, названных Макнахтеном. Другими двумя были польский еврей Аарон Косминский, «безумец», испытывавший «дикую ненависть к женщинам», и Михаил Острог, русский врач, страдавший «лунатическим безумием».

По какой-то непонятной причине Макнахтен называет Монтегю Друитта доктором. Это ошибочное предположение кочует из книги в книгу. Я полагаю, что некоторые до сих пор считают Друитта врачом. Не знаю, откуда Макнахтен получил такую информацию, но скорее всего он был введен в заблуждение тем фактом, что дядя Монтегю, Роберт Друитт, был известным врачом и автором книг по медицине. Отец покончившего с собой адвоката, Уильям Друитт, был знаменитым хирургом. Похоже, что сам Монтегю всегда оставался в тени, потому что у нас практически нет никакой информации о нем самом.

В 1876 году красивый, темноволосый, спортивный Монтегю Друитт поступил в Оксфордский университет. Спустя пять лет он был принят в Иннер Темпл в Лондоне, чтобы усовершенствовать свои знания в области юриспруденции. Он был хорошим студентом и исключительно талантливым игроком в крикет. Монтегю подрабатывал в школе для мальчиков в Блэкхите. Гомосексуальность и развращение малолетних — вот основные причины, по которым блестящий молодой холостяк совершил самоубийство. Осенью 1888 года его уволили из школы в Блэкхите, а вскоре он бросился в Темзу. В своих мемуарах Макнахтен утверждает, что Друитт был «сексуально безумен» — так в викторианскую эпоху называли гомосексуализм. Но Макнахтен ничем не подкрепляет своих обвинений, за исключением того, что Монтегю совершил самоубийство.

Психические заболевания в семье Друиттов присутствовали. Его мать летом 1888 года была помещена в психиатрическую лечебницу. Она пыталась совершить самоубийство по крайней мере один раз. Одна из сестер Монтегю также совершила самоубийство вслед за братом. Бросившись в Темзу в начале зимы 1888 года, Монтегю Друитт оставил предсмертную записку, в которой писал о том, что боится кончить жизнь так же, как и его мать, и считает лучшим выходом самому покончить с собой. В семейных архивах сохранилось только одно его письмо, которое он написал своему дяде Роберту в сентябре 1876 года. Хотя почерк и лексикон Друитта ничем не напоминают письма Потрошителя, это еще ни о чем не говорит. В 1876 году Друитту еще не было и двадцати лет. Почерк и лексикон не только легко изменить, но они еще и меняются с возрастом.

Друитта подозревали в преступлениях Потрошителя по той причине, что он совершил самоубийство вскоре после последнего, по мнению Макнахтена, преступления, совершенного 9 ноября 1888 года. Молодой адвокат, скорее всего, не был виновен ни в чем, кроме наследственной психической болезни. Он находился в ужасном положении после произошедшего в школе Блэкхита. Мы не знаем, что он думал и чувствовал в тот момент, но отчаяние его было настолько велико, что он насовал в карманы пальто камней и бросился в грязную ледяную Темзу. Тело Друитта выловили из реки в последний день 1888 года. По степени разложения было установлено, что он пробыл в воде около месяца. Присяжные вынесли вердикт «самоубийство вследствие помрачения рассудка».

Самыми популярными подозреваемыми в преступлениях Потрошителя были доктора и лунатики. Б.Лисон в 1888 году служил констеблем. В своих мемуарах он пишет о том, что в начале его карьеры вся подготовка полицейских сводилась к десяти дням присутствия на полицейском участке и «паре часов» беседы с главным инспектором. Всему остальному приходилось учиться на собственном опыте. Лисон писал: «Боюсь, что не смогу пролить света на проблему личности Потрошителя». Однако он замечает, что был некий доктор, который всегда оказывался поблизости от мест преступления. Я полагаю, что и сам Лисон находился поблизости от мест преступления, иначе он никак не мог бы заметить этого пресловутого доктора.

Возможно, Фредерик Эбберлайн воздержался от замечаний по поводу дела Джека Потрошителя, потому что он был достаточно умен, чтобы не писать о том, чего не знал. В свой дневник он включил только те дела, которые расследовал и раскрыл лично. Он наклеивал на страницы газетные вырезки, а затем делал собственные замечания, которые никогда не были ни многословными, ни чрезмерно эмоциональными. Нам становится ясно, что он много работал и работа эта была довольно тяжелой. 24 января 1885 года, когда был взорван лондонский Тауэр, инспектор Эбберлайн «был очень занят работой, поскольку государственный секретарь, сэр Уильям Харкорт, хотел каждое утро получать информацию о ходе расследования. После тяжелого трудового дня мне приходилось до четырех-пяти часов утра составлять для него отчеты и рапорты».