Очерки жизни и быта нижегородцев XVII-XVIII веков - Дмитрий Николаевич Смирнов

Алексей Романчуков с обрыва Егорьевской горы вычислил с помощью астролябии ширину Волги против села Бора. Результат был проверен практически спустя два года, при возвращении экспедиции через Нижний зимой, и оказался совершенно правильным. Тот же Романчуков, сопровождая посольство, выучился немецкому языку, которым свободно пользовался в нужных случаях.

В 1669 году находился в Нижнем Новгороде некоторое время голландец Ян Стрюйс — корабельный мастер на русском военном судне «Орел», построенном в Приокском селе Дединове и отправленном с несколькими наемными иноземцами на Каспийское море.

Стрюйс пишет в дневнике: «8 июня 1669 года приплыл в Нижний Новгород… Здесь можно дешево поесть и все легко достать, как-то: мясо, сало, рыбу, сыр и проч. За грош (две копейки) можно купить локоть полотна на морскую рубаху и за те же деньги столько рыбы, сколько не в состоянии съесть четыре человека. В Нижнем большие канатные дворы, где изготовляют тяжелые канаты и другие веревки. Начальник корабля Давид Бутлер заказал здесь снасти, блоки и якорь, получить их остались лейтенант Шак и старший боцман, которые должны будут догнать нас, когда все будет изготовлено… 13-го июня отплываем на парусах вниз по Волге».

Уехал корабельный мастер Ян Стрюйс на Каспий и пропадал там без вести о себе почти три года. Немало приключений пережил голландец за этот срок.

Корабль «Орел» сожгла казацкая вольница, сам Ян попал в плен. Некоторое время он жил в лагере предводителя народного восстания Степана Тимофеевича Разина. Многое пришлось увидеть пленнику: все виденное запомнилось ему накрепко. Бежав наконец, Ян Стрюйс вернулся на родину и в 1674 году выпустил в свет печатное описание своих мытарств.

Один из эпизодов в период его пребывания «в гостях» у атамана заслуживает внимания, так как рассказан им якобы под свежим впечатлением.

«…Атаман веселился, пил, бражничал… со своими старшинами. При нем находилась персидская княжна, которую он похитил вместе с ее братом. Упоенный успехами, победитель послал юношу в качестве «подарка» астраханскому воеводе Прозоровскому, а княжну принудил стать своей любовницей. Придя в неистовство и запьянев, он, обратившись к Волге, сказал: «Ты прекрасна, река, от тебя получил я так много золота, серебра и драгоценностей, ты отец и мать моей чести, славы… я до сих пор не принес ничего в жертву тебе… Не хочу быть более неблагодарным!» Вслед за тем схватил он несчастную княжну одной рукой за шею, другой за ноги и бросил в реку…»

Можно предположить, что распространенная песня «Из-за острова на стрежень» имеет в своей основе действительный факт.

Как правило, проезд иностранцев через Нижний Новгород совершался весной или летом, в период высокой воды.

Исключения бывали весьма редко.

Тот же Адам Олеарий на своем обратном пути из Персии в 1639 году прибыл в Нижний на исходе декабря. Знатный путешественник справлял вместе с нижегородцами религиозный праздник Рождество. В дневнике голштинца сохранились любопытные записи вроде следующих: мороз был такой, что горсть воды, брошенная в воздух, замерзала раньше, чем падала на землю, а некоторых людей приходилось вынимать из саней в виде замороженных статуй и затем оттаивать в теплой горнице.

Русская зима оказалась слишком суровой для заезжих гостей…

Глава VII

Предгрозье в Поволжье. «Грамотка» нижегородца Прохора Колбецкого. «Воровство» на больших дорогах. Атаман Барма. Женщина-предводитель Степанида Ветлужская. Азиатская «гостья». Столичные события 1648 года. Нижегородцы — участники «медного бунта» в Москве (1662 г.). Восстание крестьян под предводительством Степана Разина. Алена вор-старица.

К середине XVII века в стране росло общее, плохо скрываемое недовольство. Все труднее жилось отягощенным поборами и налогами посадским людям. Все резче выявлялось различие интересов разных слоев населения.

Людям посада, трудовому люду противостояли служилое сословие и церковь.

Духовенство, получив некогда от царей тарханные и жалованные грамоты, рьяно заботилось о приращении «во славу божию» Церковных богатств. Монахи усердно переманивали горожан в свои свободные от обложения слободы. Уменьшение тяглого населения в посадах вело к усилению податного бремени оставшихся плательщиков, возбуждая у них вражду к церковникам.

Крестьяне поместий, отданные в полное распоряжение дворян и детей боярских, бегут в города, стараясь поселиться на городских «белых», не вошедших в тягло, участках.

В свою очередь городовые, свободные от тягла «беломестцы» (ямщики, стрельцы, дворники) норовят заниматься беспошлинно торговлей и промыслами, разрешаемыми государством исключительно посадскому населению.

Служилые дворяне, нуждаясь в лишней земле, непрерывно воюют с черносошцами-крестьянами, оттягивая у них всякими способами пахотные земли и угодья.

Владельцы поместий, смежных с городскими землями, действуют в своих домогательствах нагло и бесцеремонно. Годами длилась тяжба Кунавинской слободы с пригородными помещиками: владельцем сельца Молитовки — Мисюрем Соловцевым и деревни Гордеевки — Афанасием Жедринским. Духов монастырь не жалел усилий, чтобы оттягать у того же Кунавина поселок Гривку. Печерский монастырь во что бы то ни стало желал присоединить к своим владениям самостоятельную Толоконцевскую пустынь — монастырек. Государевы ямщики пять лет спорили с городом, претендуя на выгонную землю близ деревни Караваихи.

Из центра страны в Низовскую землю в начале столетия бежало немалое число деятельных и предприимчивых людей, осевших крепко у стыка Оки с Волгой. Из Нижнего за то же время ушло в самарские и саратовские степи много разорившихся посадских горожан. На новых местах они занялись распашкой целины. Правительство, приводя в порядок расстроенное государственное хозяйство, постановило беглецов из посадов вернуть на старые места.

Противоречия между сословиями продолжали расти.

Взаимными врагами оказались: крупный и льготный вотчинник, средние и мелкие служилые дворяне и дети боярские и закрепленный при поместье крестьянин, посадские тяглые люди и вольные, не знавшие определенной оседлости «крепостные утеклецы». Кроме того, обострились противоречия внутри каждого сословия между людьми различного материального достатка.

Кое-где в глубине страны слышались заглушаемые на первых порах таинственные пересуды и ропот. Собирались по городским закоулкам кучки посадских бедняков и холопов, высказывая шепотком потаенное общее желание «убавить боярской спеси и толщи». Ширился, рос по стране стихийный протест против феодально-крепостнического гнета и эксплуатации. Все сильнее, заметнее становился он и