Убийственный Париж - Михаил Трофименков

В госпитале Неккер, куда доставили Деноэля, удивились, когда 3 декабря пришла его жена Сесиль. Они были уверены, что Жанна — жена покойного, иначе бы не позволили ей забрать его плащ. Выяснять отношения смысла не было: Сесиль обняла Жанну и не удивилась просьбе отдать ей какой-нибудь пустячок на память о Робере. Конечно, что угодно. Но Жанне был нужен конкретный пустячок — записная книжка «Эрмес», в которой Деноэль скрупулезно вел свою «черную» бухгалтерию.

Эта книжка — единственный пустячок, оставшийся от Деноэля. Только он подтверждает, что издатель располагал огромными средствами. Ведь, по словам Жанны, он был гол как сокол: все, что имел, — найденные в бумажнике двенадцать тысяч. Не было никакого чемоданчика с золотом, который Деноэль показывал близким сотрудникам.

Не было никакого досье, хотя через сорок лет Жанна, забывшись, вспомнит в интервью, как составляла его с Робером.

У Деноэля не было даже ключей: ни от гарсоньерки, которую он держал на всякий случай, ни от дома Жанны, ни от издательств, тайных и явных. Сдается, что ключи он держал в том самом плаще, который Жанна, на правах жены, забрала в госпитале.

Не было у него никаких вещей, кроме халата, домашних туфель и белья, и никаких архивов. Правда, вскоре Жанна обнародует кое-что из его несуществующего архива, в частности черновик письма, в котором Деноэль упрекает Сесиль за то, что она спит со всеми его друзьями и сотрудниками.

Более того, не было и никакого романа с Жанной: по ее словам, они никогда не были любовниками и не жили вместе.

Сдается, что самого Деноэля тоже не существовало.

Как и его издательства. 8 декабря Жанна предъявила тот самый, заготовленный Деноэлем впрок документ о продаже издательства, в который было вписано ее имя. Сделка состоялась 30 ноября, и семьсот пятьдесят семь тысяч за издательство, оценивавшееся в двенадцать-пятна-дцать миллионов, она выплатила тогда же.

Излишне говорить, что выплата не оставила никаких письменных следов.

Кажется, это называется «рейдерский захват»?

В 1950 году Жанна продала издательство Галлимару, врагу Деноэля, совратителю его лучших авторов. Еще 1 декабря 1945 года Селин пророчески писал: «Беспокоюсь я за Бобби. Галлимар не оставит его в покое никогда. Тут личная злоба».

В 1971 году истек срок оплаты могилы Деноэля на кладбище Монпарнас. Тело перенесли в общую могилу на кладбище Тиэ.

Все, что говорила Жанна, правосудие приняло на веру. У нее было слишком много, даже по парижским меркам, всемогущих политических друзей. Аното и Леви допросили лишь через несколько лет. Неизвестно, за что Леви в 1949-м или 1950 году исключили из компартии, а Аното в декабре 1945 года — из коллегии адвокатов («по профессиональным причинам, не связанным с мировой войной»).

Тот, кто присвоил собственность убитого, не обязательно убийца. Жанна могла просто воспользоваться обстоятельствами. Сесиль с весны 1946-го по лето 1950-го вела с ней судебную войну, но проиграла вчистую. У нее и у ее адвоката сложилась версия, которую воскресила и обнародовала американский историк Луиза Стэймен. В ней я почувствовал родственнную душу, как и я, подхватившую «комплекс Шерлока Холмса». Издание книги во Франции несколько лет не могло состояться из-за внезапных отказов издателей, угроз адвокатов засудить автора, недовольства неких влиятельных персон. Оно и понятно, когда знакомишься с версией Стэймен, основанной на том, что последовательность событий с 21.00 до 21.30 необъяснимым образом гуляет в изложении как друзей-адвокатов, так и Жанны. Вот что пишет Стэймен.

Звонок, после которого Робер и Жанна засобирались якобы в театр — билеты были куплены, чтобы скрыть их истинные планы на вечер, — вызывал их на долгожданное свидание, обернувшееся ловушкой. Жанна по просьбе Деноэля нашла посредников, готовых передать золотую взятку влиятельным коммунистам. Посредниками были, как вы догадались, Леви и Аното.

Они же, при пособничестве Жанны, вели двойную игру. Издатели, опасавшиеся обнародования досье Деноэля, поручили им заполучить его. Свидание было назначено на углу Гренель и Инвалидов, рядом с местом работы Леви. По пути туда Деноэль заехал, очевидно, в издательство, за досье и золотом, а затем за Аното.

Разговор на перекрестке длился примерно с 20.55 до 21.10 и закончился плохо. Деноэль, очевидно, разгадал двойную игру. Догадавшись об этом, адвокаты пошли на силовой вариант. Прохожий слышал крик: «Стой, вор!», за которым последовал выстрел. Инструменты из багажника, очевидно, выбросили, забирая досье и золото. Возможно, что Деноэль схватил рукоятку как оружие. А кто-то из адвокатов со времен Сопротивления не расставался с пистолетом.

Кто-то или оба? Один из лидеров Сопротивления, писатель и видный голлист Жак Дебю-Бридель вспоминал, как в мае 1944 года Аното с нечеловеческим хладнокровием вывез на конспиративную квартиру оружие, то ли конфискованное до войны у «кагуляров» (36), то ли спрятанное ими в канцелярии парижского городского суда. Чтобы переправить двести с лишним пистолетов и несколько автоматов, ему пришлось совершить не один рейс на велосипеде через весь город, на виду у немецких патрулей.

Легендарное хладнокровие Аното может быть аргументом как за, так и против того, что именно он нажал на спусковой крючок. Но вот Леви… По словам актера Клода Лаклоша, его товарища по Ораниенбургу, концлагерь изрядно подорвал психику Леви. Даже спустя годы после войны он будет угрожать жене пистолетом, который постоянно держал под рукой, в ящике стола.

Угадать, кто стрелял — супермен или психопат, — все равно что играть в русскую рулетку. Важно другое. Жанна присутствовала при убийстве и пошла в участок, когда Деноэль уже умирал. Выждав условленное время, за которое адвокаты, вернувшись в министерство, спрятали оружие и добычу и сообщили постовому о якобы только что совершенном нападении, она вызвала такси. Ее алиби было безупречно.

Но ведь Жанна любила Робера.

Возможно, она бы и не вступила в смертельный заговор, если бы не некое событие, изменившее ее чувства. В конце ноября Деноэль попросил Сесиль притормозить процедуру развода: может, все еще вернется на круги своя. Что произошло между Жанной и Робером, не узнает никто. Известно лишь, что приблизительно в то же время Жанна отправилась за медицинским сертификатом.

P. S. Делу Деноэля посвящен телефильм Дени Гранье-Деффера «Книги, которые убивают» (2009). Аното после исключения из коллегии адвокатов посвятил себя литературе и кино. Помимо фильмов, в создании которых он участвовал как сценарист, Аното был автором идеи телесериалов «Майор Икс» (1962) о подвигах сотрудника секретной службы во время и после мировой войны и «Зрачок» (1968) о детективе-любителе. Аното-актера можно увидеть в фильмах Жана Даниэля Симона «Девушка напротив» (1968) и Франсиса Жиро «Банкирша» (1980) и «Хорошенькое удовольствие» (1983). В одной из баз данных на деятелей французского кино встречается таинственная фраза: «Умер 27 ноября 1985 года; в принципе, своей смертью».

ВОСЬМОЙ ОКРУГ

Глава 17

Улица Фобур-Сент-Оноре, 55

Сладкая кончина президента(1899)

В президентском Елисейском дворце не убивают не потому, что это хлопотно, а потому, что неприлично. Судьба же, издеваясь над тщетой и людских, и чиновных хлопот о приличиях, посылает его обитателям смерти столь подозрительные и скандальные, что, право слово, лучше бы их убивали.

Над пятидесятивосьмилетним президентом Феликсом Фором судьба посмеялась с особым цинизмом. Лишь скоропостижная кончина 16 февраля 1899 года сохранила его имя для вечности. А проводником в вечность и виновником скандала стал священник, которого служащие дворца, едва ли не поймав за рукав сутаны на улице, поволокли соборовать умирающего. Ответ часового на вопрос, в сознании ли президент, искренне озадачил его: «Нет-нет, ее вывели через служебный вход». Во французском языке слово «connaissance» означает и «сознание», и «знакомую». Клерки, ошеломленные тем, что только что произошло на их глазах, решили, что святой отец осведомился: «Подруга президента еще с ним?»

Так французы узнали, что президент умер на рабочем месте в объятиях любовницы — хотя газетные рисовальщики изображали его испускающим последний вздох на руках своей супруги Берты, — и гадали, в чьих именно объятиях. Первые, необоснованные подозрения пали — ее имя даже пропечатали в газетах — на актрису Сесиль Сорель. Дурная слава не помешало ей в будущем выйти за графа де Сегюра. (Впрочем, и граф был так себе: посредственный актер, выступавший под псевдонимом Гийом де Сакс.)

Благообразный Фор с усами а-ля Мопассан, похожий на всех крупных буржуа эпохи сразу и интересовавшийся разве что вопросами торговли, был седьмым и самым безликим президентом Франции. Когда он умер, молва приписала будущему премьер-министру Клемансо безжалостные mots: «Вступая в небытие, он должен чувствовать себя как дома» и «Стало не на одного француза меньше, а на одну вакансию больше». Бонапартист Поль де Кассаньяк резюмировал: «Парвеню, не отдававший себе отчета ни откуда он пришел, ни где находится, ни куда попадет [после смерти]». Сам же Фор в минуту откровенности признавался друзьям: «Другого такого президента, как я, во Франции не было и не будет».