Герои Курской битвы - Сергей Егорович Михеенков
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Первая артиллерийская дивизия была сформирована в октябре 1942 года. В её составе и воевал будущий герой Курской битвы. В бой дивизия вступила в начале ноября 1942 года, поддерживала действия 21-й армии Юго-Западного фронта и отличилась в боях в районе Клетской и Серафимовича. Затем дивизию в зависимости от обстоятельств придавали то 24-й, то 65-й армиям Донского фронта. На завершающем этапе Сталинградской битвы дивизия дралась в районе Сталинграда. За проявленную стойкость, мужество, дисциплину и организованность, за героизм личного состава 1 марта 1943 года получила звание гвардейской и преобразована в 1-ю гвардейскую артиллерийскую дивизию прорыва. В феврале вошла в состав Центрального фронта. На Курской дуге она занимала позиции в порядках 70-й армии. В период сражения находилась на стыке 13-й и 70-й армий, куда Модель и нацелил свою ударную группировку с целью прорыва обороны Центрального фронта на всю его глубину и выхода на оперативный простор направлением на Курск.
Уже в первый день немецкого наступления и в наших донесениях, и в немецких часто упоминались населённые пункты Самодуровка, Ольховатка, Молотычи, Саборовка, Подолянь. Именно в этом районе и дрались с немецкими танками артиллеристы 167-го гвардейского лёгкого артиллерийского полка подполковника А. А. Бутко[43].
Восьмого июля был день наивысшего напряжения в противостоянии на северном фасе дуги. Противник, продолжая медленно прогрызать оборону Центрального фронта на стыке 13-й и 70-й армий на Фатежском направлении, ввёл в бой свежие силы: 4-ю танковую и 292-ю пехотную дивизии. Авиаразведка обнаружила огромную колонну немецкой техники, двигавшейся от Орла на Змиевку. Вторые эшелоны 9-й полевой немецкой армии ждали прорыва и своей очереди вступить в бой с целью развития наступления в глубину советской обороны. Но этого не случилось. В том числе и потому, что намертво уцепились за свои окопы артиллеристы 167-го гвардейского артполка.
Командир 6-й батареи гвардии лейтенант С. И. Родионов[44] ещё накануне предупредил командиров орудий, чтобы тщательнее маскировали свои позиции, дабы не попасть под очередной налёт немецких пикировщиков. Авиация противника господствовала в воздухе с первого дня.
Утром 8 июля после мощного авианалёта немцы предприняли очередную атаку, в которой участвовали до 300 танков и мотопехота. Снова через Саборовское поле к Тепловским высотам. Немцам во что бы то ни стало необходимо было овладеть высотами. За высотами лежала местность, удобная для танкового маневра в глубину, на Фатеж и дальше.
Батарея старшего лейтенанта С. И. Родионова заняла позиции в полосе обороны 96-го стрелкового полка 140-й стрелковой дивизии. Ветеран этой дивизии Г. М. Воронков вспоминал: «…Летом рассветает рано. В 4 часа уже всё хорошо было видно. Я стоял у стереотрубы и рассматривал места перед передним краем, где только что закончили работу полковые и дивизионные сапёры. На местности это было самое танкоопасное направление: ровное плато между Самодуровкой и Ольховаткой, над местностью чуть возвышались выс. 238, 1 и за ней выс. 240, 1. По всем предположениям, главный удар будет нанесён именно в этом месте.
И вот в глубине обороны противника послышался нарастающий гул моторов, монотонно прерывающийся, уже знакомый нам гул немецких самолётов.
Волна за волной, выстраиваясь в цепочку перед позициями наших полков, бросались в пике один за другим пикирующие бомбардировщики. Мишеней для них было достаточно. Трудно скрыть такое огромное скопление сил на открытой местности.
Но ожила и оборона. Всеми силами своего огня она обрушилась на пикирующие самолёты. Сила ответного огня была настолько плотной, что самолётам приходилось сбрасывать свой груз не долетая до намеченной высоты.
Следом за пикирующими бомбардировщиками на большой высоте, также волнами по 30–50 самолётов, стали сбрасывать бомбы разного калибра „Хейнкели“.
Поднялись столбы дыма, огня, земли. Самолёты бомбили всю глубину обороны дивизии от Самодуровки до выс. 238, 1 и д. Тёплое; гряду высот Ольховатского хребта с севера на юг: 244,9; 250; 257,2; 274,5, определяя тем самым направление главного удара своим танковым дивизиям…
…До 8 часов 20 минут шла обработка авиацией и артиллерией противника нашей обороны. Нашей авиации почти не было. Как мы понимали, она в основном была на южном фасе Курской дуги.
И вот в 8 часов 20 минут, глядя в стереотрубу, я вдруг заметил движущуюся лавину танков. Они шли медленно, по всей линии обороны, выходя из лощины, что севернее Ольховатки, и образовывали сплошную стену до самой северо-восточной окраины Самодуровки. От нашего НП эта лавина танков была на расстоянии двух километров, а от нашей обороны — около одного.
Я смотрел на выходящие из лощины танки и считал их про себя. Вдруг полковник Григорьев спросил меня:
— Воронков, что это за деревня справа от Самодуровки?
— Это танки, товарищ полковник.
И я стал вслух продолжать считать: 178, 179, — а танки всё выходили и выходили из лощины…
…Я перевёл стереотрубу на нашу переднюю линию обороны. Я всматривался в лицо одного солдата. Стоял он в одиночной щели, у него были большие усы, что говорило о его солидности, он был поглощён собой и не обращал внимания на идущую на него лавину танков. Уверенными, спокойными движениями он положил на бруствер три противотанковые гранаты, потом одну из них передвинул к себе поближе, затем догнал патрон в винтовку, упёрся локтем в бруствер, вновь выпрямился, поправил землю на бруствере под локтем, вновь упёрся локтем в бруствер, притрамбовал землю на бруствере локтем и только после этого взглянул на приближающуюся стену танков и пехоты. Я смотрел на этого солдата как зачарованный…
…И вдруг, когда до нашего переднего края фашистским танкам оставалось не более 300 метров, раздался шум оглушительной силы. Мы, все четверо, не поняв сразу, что произошло, повалились на дно щели друг на друга. Через несколько секунд раздался взрыв, только не вблизи нас, а там, где шли танки и пехота противника.
Мы подняли головы, встали и увидели картину, какую не увидишь и в кино.
Там, где шли немецкие танки, — сплошная чёрная стена дыма. Дым постепенно рассеивался, вырисовывались языки ярко-красного пламени от горящих танков, таких языков было более десяти. Но пехоты противника не было видно, вся она лежала на земле.
Вражеские танки стали пятиться. И тут заговорила наша противотанковая артиллерия. На отступающие танки обрушился шквал огня. Более 40 танков остались на поле догорать, остальные скрылись в лощине. Пехота так и не встала…
…Вновь сотни вражеских самолётов, волнами по 40–50 штук, стали обрабатывать нашу оборону, огромной силы огонь артиллерии и миномётов был обрушен на наши головы, была порвана связь с батальонами.
Командир 96-го стрелкового полка полковник Григорьев перешёл (на Молотычевских холмах) на КП полка в д. Тёплое.
Только мы
