Там мы стали другими - Томми Ориндж

Мы все приезжали на Большой Оклендский пау-вау по разным причинам. Грязные, болтающиеся нити наших жизней заплетались в косу, и мы отправлялись в путь. Мы преодолевали долгие мили. Съезжались годами, поколениями, целыми жизнями, облаченные в молитвы и регалии ручной работы, вышитые бисером и сшитые вместе, украшенные перьями, плетеные, благословленные и проклятые.

Большой Оклендский пау-вау

На парковке возле Оклендского стадиона в день Большого пау-вау все наши машины становятся близнецами. Их роднят индейские стикеры на бамперах и задних стеклах: «Мы все еще здесь», «Моя другая машина – боевой пони», «Конечно, вы можете доверять правительству, просто спросите индейца!»; «Кастер[58] сам напросился», «Наша земля досталась нам не от предков, а от наших детей», «Боремся с терроризмом с 1492 года»; «Моя дочь не попала в список почетных граждан, зато она умеет петь гимн чести». Можно увидеть наклейки с портретами сестер Шиммель[59], лозунгами племен навахо и чероки, протестного движения «Нет бездействию»[60]; и флажки AIM[61], приклеенные скотчем к антеннам. На зеркалах заднего вида болтаются талисманы, крошечные индейские мокасины, перья и украшения из бисера.

Мы – индейцы и коренные американцы, американские индейцы и коренные американские индейцы, североамериканские индейцы, туземцы, NDNs и IND'ins[62], индейцы со статусом и без статуса, индейцы первых наций и до такой степени индейцы, что либо думаем об этом каждый божий день, либо не думаем об этом вообще. Мы – городские индейцы и коренные индейцы, индейцы из резерваций и индейцы из Мексики и Центральной и Южной Америки. Мы – коренные индейцы Аляски, коренные гавайцы и европейские индейцы-экспатрианты, индейцы из восьми разных племен, признающих правило одной капли крови, и не признанные федералами индейские виды индейцев. Мы – записанные в члены племен и лишенные регистрации члены племен, нелегальные члены племен и члены советов племен. Мы – чистокровные индейцы, полукровки, квартероны; на одну восьмую, одну шестнадцатую или долю секунды индейцы. Невыполнимая математика. Слишком ничтожны остатки.

Кровь

Кровь грязная, когда выходит на поверхность. А по венам она бежит чистая и выглядит голубой в тех сосудах, что выстилают наши тела, расщепляются и разветвляются, как речные системы земли. Кровь на девяносто процентов состоит из воды. И как вода должна двигаться. Кровь должна струиться потоком, не отклоняясь в сторону, не расщепляясь, не свертываясь, не теряя ни капли своей, пока равномерно распределяется по телу. Но кровь становится грязной, когда просачивается наружу. Она высыхает, расслаивается и трескается в воздухе.

«Квант нативной крови» был введен в 1705 году в колонии Вирджинии. Тот, кто хотя бы наполовину коренной житель, не имел равных прав с белыми. С того времени законы крови и квалификации членства в племени отданы на откуп отдельным племенам.

В конце 1990-х годов Саддам Хусейн заказал текстовую копию Корана, написанную его собственной кровью. Теперь мусульманские лидеры не знают, что с этим делать. Написание Корана кровью считалось грехом, но и уничтожить его – тоже грех.

Рана, нанесенная в те времена, когда пришли белые люди и забрали все, что забрали, так и не зажила. Оставленная без присмотра рана подвержена заражению. Становится новым видом раны, как история того, что на самом деле произошло, становится новой историей. Все эти не рассказанные и не выслушанные нами истории – лишь часть того, что нам нужно вылечить. Не то чтобы мы сломались. И не совершайте ошибку, называя нас живучими. Не быть уничтоженным, не сдаться, уцелеть – это не знак почета. Можно ли назвать живучей жертву попытки нападения?

Когда мы начинаем рассказывать свои истории, люди думают, что мы хотим переиначить все, что произошло. Их так и подмывает назвать нас «обиженными неудачниками», сказать что-то вроде: «уже двигайтесь дальше», «хватит играть в поиски виновных». Но разве это игра? Только потерявшие столько же, сколько мы, видят особенно отвратительную улыбку на лице того, кто мнит себя победителем, когда говорит: «Смиритесь с этим». Тут вот какое дело. Если вы не хотите переосмысливать историю и даже задумываться о ней, независимо от того, где и как вы ее изучали и заслуживает ли она вашего внимания, ваше место на яхте, где подают закуски и взбивают ваши подушки, в то время как другие, оставшиеся за бортом, барахтаются в море, или тонут, или же цепляются за маленькие резиновые плоты, которые им приходится надувать по очереди. Эти люди выбились из сил, задыхаются, и они никогда не слышали слов «закуски» или «взбитые подушки». Потом кто-то с палубы замечает: «Это очень плохо, что те люди там, внизу, ленивы и не так умны и способны, как мы здесь, наверху, построившие эти мощные, большие, стильные лодки, на которых ходим по семи морям, как короли». А кто-то другой ему возражает: «Но эту яхту отдал тебе твой отец, и это его слуги подносят тебе закуски». И тогда этого моралиста выбрасывают за борт головорезы, нанятые тем самым отцом, хозяином яхты, с одной лишь целью избавления от всех смутьянов, чтобы те не гнали волну и даже не упоминали ни об отце, ни о самой яхте. Выброшенный за борт человек умоляет о спасении, но люди на маленьких надувных плотах не могут быстро до него добраться или даже не пытаются, а скорость и вес яхты вызывают подводное течение. И вот шепотом, втихаря, пока смутьяна засасывает под днище, заключаются частные соглашения, принимаются меры предосторожности, и все спокойно соблюдают договоренности, делая вид, будто ничего не произошло. Вскоре об отце, хозяине яхты, учинившем беспредел, вспоминают лишь в преданиях, рассказывают эти истории детям на ночь, под звездами, и вдруг появляется уже несколько отцов, благородных, мудрых предков. А лодка продолжает идти под парусом.

Если вам посчастливилось родиться в семье, чьи предки напрямую выиграли от геноцида и/или рабства, возможно, вы думаете, что, чем меньше знаете, тем более невинны, и это хороший стимул, чтобы не узнавать, не копать слишком глубоко, осторожно ступать вокруг спящего тигра. Загляните хотя бы в свою фамилию. Следуйте по ней назад во времени, и, может быть, вы обнаружите, что ваша родословная вымощена золотом или нашпигована ловушками.

Фамилия

Пока не пришли чужие, у нас не было фамилий. Когда они решили, что за нами нужно следить, нам дали фамилии, точно так же, как приклеили слово «индеец». Это были попытки перевода и исковерканные