Дочь Кузнеца - Ольга Сергеева

Если бы у Занилы еще были силы стонать, она бы застонала: так нелепо заблудиться в кривых улочках незнакомого города, так глупо попасться на воровстве куска хлеба! Сначала она удивилась, как купцу так быстро удалось найти ее. Но потом она мысленно усмехнулась над собой. Просто она была рабыней лишь около месяца, а Варох учился управляться с такими, как она, всю свою жизнь! Просто к следующему разу у нее будет больше опыта — сказала себе Занила. Вот и все. Все просто… Если, конечно, этот следующий раз у нее будет.

Боль продолжала рвать ее тело на части, заставляя поверить, что в сознание она все-таки пришла. Боль мешала думать, значит, с ней нужно было что-то делать. Занила вспомнила, как в прошлый раз, когда купец решил проучить ее своим хлыстом, ей удалось перестать чувствовать боль. Получилось тогда, получится и сейчас! Нужно лишь найти то место, где эта боль рождается.

«Молодец, девочка! Возьми на печке пряник!» — усмехнулась Занила: в ее теле легче было найти место, где этой боли не было. Все пространство крошечного мирка Занилы было покрыто пульсирующей паутиной боли… Стоп! Паутина. Пульсирующая. Светящаяся серебренным. На этот раз Заниле так легко удалось погрузиться внутрь себя, что она даже не заметила, как оказалась именно там, где ей и было нужно. Впрочем, проблемы это не решало: вот реки боли, стекающие по рукам, а вот дрожащая паутина разорванной кнутом кожи — даже не разобрать, в каких именно местах. И вся эта боль стекается к ней, к тому месту, где сосредоточена ее сила.

Занила знала, что нужно делать. Это было страшно. Перестать чувствовать боль она могла только одним способом — отгородив себя от собственного тела! Она не просто перестанет чувствовать боль, она вообще перестанет чувствовать что-либо, она не сможет управлять собственным телом! Хотя она и сейчас не может пошевелить ни одним пальцем…

Занила потянулась к источнику серебристого света, живущему внутри нее, устало трепещущему от непрекращающейся боли. Затем представила собственные руки. Не те, что были прикручены тугими веревками к столбу, а другие, нежные и успокаивающие. Затем представила, что держит в этих руках мягкую, пушистую, теплую… темноту. И бережно обернула эту темноту вокруг серебристо-серого огонька, укутывая его. Все.

Теперь нужно только понять, что осталось от нее, когда ушла боль.

Мальчишка-раб подбежал к купцу, стоящему посреди двора, поставил возле его ног ведро, полное ледяной воды, и тут же исчез. Никому из рабов не хотелось этим вечером попадаться ему на глаза: вид девчонки, подвешенной к столбу, был более чем красноречив. Разорванное платье все в темных пятнах запекшейся крови, не скрывающее рассеченного хлыстом тела, посиневшие руки, закрученные наверх, безвольно свесившаяся на грудь голова. Лица не видно из-за спутанных покрытых грязными сосульками волос. Дальше будет хуже. В княжествах беглых рабов мало, потому что после поимки они выживают далеко не всегда!

Купец нагнулся и поднял ведро с водой. Если девчонка не желает больше чувствовать хлыст, ей придется почувствовать это. Бешенство, клокотавшее в нем с самого утра, не утихало. Даже избив маленькую рабыню до полусмерти, он не считал ее наказанной достаточно. А как он был зол утром! До сих пор все остальные рабы не рисковали попадаться ему на глаза. И правильно: они должны хорошо запомнить этот урок!

Как же этой маленькой твари удалось сбежать?! Этого до сих пор не мог понять никто. Ее отсутствие заметил племянник, по привычке спустившись в подвал. «Мальчишка — молодец! — подумал Варох. — Сразу сообразил, что к чему!» А потом был дом, похожий на потревоженный улей, и скачка по городу, и… история, которую нужно было повторить каждому встреченному знакомому: у Вароха-купца сбежала рабыня. От воспоминания об этом унижении гнев черной волной снова накатил на него! А если бы не рассказывал, так бы он ее и нашел!

Ледяная вода окатила хрупкую фигурку, висящую у столба, придав ей еще более жалкий вид. Девчонка дернулась. Она мотнула головой из стороны в сторону и попыталась открыть глаза, но длинные волосы мокрыми прядями налипшие на лицо не позволили ей сделать это. Варох поднял руку и, уцепившись за них, дернул голову девчонки вверх и назад, заставляя посмотреть на себя.

Рабыня открыла глаза. Холодный взгляд совершенно равнодушных ко всему происходящему серых глаз. Немного затуманенных, но не выражающих ни боли, ни страха… Глаза, смотрящие прямо на купца.

Варох отпустил волосы рабыни и отступил назад, брезгливо вытирая руку о штаны. Голова девчонки снова безвольно упала на грудь, спрятав лицо под прядями мокрых волос. Странно: купцу казалось, что одним из ударов он глубоко рассек ее кожу от виска до подбородка, навсегда изуродовав обещавшее со временем стать смазливым личико. Теперь же на бледной коже была заметна лишь тонкая красноватая полоса, словно хлыст лишь слегка задел лицо. Впрочем, внешность рабыни уже не имела решающего значения: одним фактом своего побега девчонка сбила цену на себя минимум вдвое.

— Очнулась, дрянь?! — Варох пнул носком сапога висящую вдоль столба тонкую обнаженную ногу. — Я хочу, чтобы ты была в сознании! Ты будешь чувствовать все, что я с тобой сделаю! Ты меня поняла?!

Занила с трудом заставила себя открыть глаза и сквозь пелену налипших на лицо волос взглянуть на купца. Она, может быть, даже ответила бы ему что-нибудь, но, заблокировав боль, она, похоже, лишила себя и возможности говорить. Только глаза еще продолжали с трудом повиноваться ей.

— Я спущу с тебя шкуру на тонкие лоскутки! — продолжил купец, отшвырнув ведро, загрохотавшее по мерзлой земле, и снова разворачивая подвешенный у пояса кнут. — Ты увидишь, как твое мясо будет отслаиваться от костей!

Он отступил на шаг и замахнулся хлыстом. Гибкое кнутовище, описав свистящий полукруг в морозном воздухе, впилось в тело рабыни. Занила не почувствовала удара. Она могла видеть его, слышать свист, но ее тело словно превратилось в продолжение столба, к которому было подвешено. Занила устало прикрыла глаза. Она сама сотворила с собой это. Она могла бы радоваться…

— Дядя Варох! — голос, раздавшийся с крыльца дома, заставил руку мужчины дрогнуть, и хлыст, метивший в лицо, прочертил кровавую полосу по ногам рабыни. Купец обернулся.

— Что тебе? — бросил он спешившему к нему племяннику, поднимая руку для нового замаха.

— Стойте! Подождите! — парень прикоснулся к его плечу, не позволяя довершить размах.

— Чего? Эта тварь еще шевелится! И в ближайшее время мне есть, чем заняться!

— Стойте! — еще раз повторил парень. — Вы за нее, как за дойную козу заплатили, одели, потом кормили еще три седмицы, а теперь просто так запороть насмерть?! Я покупателя нашел.