Смерть после бала - Найо Марш

Аллейн внимательно осмотрел портсигар, задумчиво провел пальцем по точеной грани.

— Им можно нанести довольно сильный удар, — коротко заметил Дэвидсон.

— Можно, — согласился Аллейн, — но, мне кажется, он слишком мал, к тому же кое-где на гранях можно заметить следы порошка для чистки серебра.

— Никогда бы не поверил, что можно почувствовать такое облегчение, — сказал Дэвидсон. Он помедлил, а потом добавил, бросив обеспокоенный взгляд на Фокса: — Полагаю, у меня нет алиби?

— Похоже, что нет, — ответил Аллейн, — но на вашем месте я бы не слишком переживал из-за этого. Может быть, таксист вспомнит, что проезжал мимо вас.

— Был слишком густой туман, — проворчал Дэвидсон. — Он мог не заметить меня.

— Ну, не стоит нервничать, — сказал Аллейн. — К тому же у вас всегда остается Люси Лорример.

— Действительно, всегда остается Люси Лорример. Она уже трижды звонила мне за сегодняшнее утро.

— Вот видите. Мне придется самому встретиться с ней. Не беспокойтесь. Мы получили от вас весьма полезную информацию, не так ли, Фокс?

— Да, сэр. Это подтвердило то, что мы уже знаем.

— Вы хотели бы о чем-нибудь спросить сэра Даниэля, Фокс?

— Нет, мистер Аллейн, благодарю вас. Мне кажется, вы ничего не упустили. Единственное, что…

— Да? — спросил Дэвидсон. — Слушаю вас, Фокс.

— Сэр Даниэль, меня интересует, как быстро могла наступить смерть, учитывая обстоятельства и состояние здоровья лорда Роберта Госпелла.

— Видите ли, — сказал Дэвидсон, и в его голосе снова послышались профессиональные нотки, — не так просто дать вам тот ответ, которого вы ждете. Если полностью перекрыть доступ воздуха к легким, здоровый человек умрет минуты через четыре. В данном случае, если принять во внимание больное сердце, понадобилось бы менее двух минут. Он даже мог умереть почти мгновенно.

— Ясно. Благодарю вас, сэр.

— Предположим, убийца имел кое-какие познания в медицине и ему было известно о состоянии здоровья лорда Роберта. Мог он заранее рассчитать, что в этом случае ему понадобится так мало времени? — спросил Аллейн.

— Это очень трудный вопрос. Его небольшие познания могли не включать смерть от удушья. Я бы сказал, что любой студент-первокурсник понимает, что больное сердце быстро откажет в таких условиях. Медсестра это знает наверняка. Да, честно говоря, я думаю, любой обыватель может это предположить. Но навряд ли кто-либо из них способен с точностью до минуты оценить необходимое для этого время.

— Понятно. Благодарю вас.

Аллейн поднялся с места.

— Ну что ж, пожалуй, это все. Если не возражаете, позже мы попросим вас подписать ваши показания. Поверьте, мы понимаем, как тяжело было вам говорить о ваших пациентах при таких исключительно неприятных обстоятельствах. Мы постараемся изложить все, что вы нам рассказали, в самых сдержанных выражениях.

— Я уверен, что вы сделаете все возможное. Мистер Аллейн, помнится, лорд Роберт рассказывал мне, что у него есть очень хороший друг в Скотланд-Ярде. Он имел в виду вас? Я вижу, что вас. Пожалуйста, не сочтите мой вопрос бестактным. Я уверен, что, как и все его друзья, вы испытываете чувство тяжелой утраты. Но, расследуя это дело, вы не должны слишком переоценивать свои силы. Я понимаю, что бесполезно говорить вам об этом, но как-никак я врач и понимаю кое-что в этих вопросах. В настоящий момент вы огромным напряжением воли сдерживаете свои эмоции. Не переусердствуйте.

— Именно это я и сам давно хотел ему сказать, — неожиданно произнес Фокс.

Дэвидсон повернулся и благожелательно посмотрел на Фокса.

— Я вижу, мы понимаем друг друга, мистер Фокс.

— Очень мило с вашей стороны, что вы оба так беспокоитесь обо мне, — с улыбкой сказал Аллейн, — но я отнюдь не такое уж тепличное растение. До свидания, сэр Даниэль, и большое спасибо.

Они обменялись рукопожатиями, и Фокс с Аллейном вышли из кабинета.

— Куда мы направляемся теперь? — спросил Фокс.

— Я думаю, нам следует заглянуть в Марсдон-Хаус. Бэйли должен был уже все там закончить. Я сейчас позвоню отсюда и выясню, нельзя ли организовать встречу с семьей Каррадос en masse[26]. А разговор предстоит непростой. Не приходится сомневаться, что леди Каррадос является одной из жертв шантажиста. Да и сам Каррадос очень непрост — ужасающий старый сноб и тщеславен, как павлин. Несомненно, при общении с полицией он даст волю своим самым худшим качествам. Это один из тех людей, которые пойдут на что угодно, лишь бы избежать нежелательной огласки. Нам придется быть очень осторожными, если мы не хотим, чтобы он доставил нам кучу хлопот и сделал из нас посмешище.

По дороге в Марсдон-Хаус они обсудили показания Дэвидсона.

— Подумать только, как все странно, — вслух размышлял Фокс. — Сэр Даниэль смотрел вслед этому такси и жалел, что оно занято, а в это время внутри находились лорд Роберт и человек, который собирался его убить. Убийца, должно быть, сразу набросился на него. В конце концов, у него было не так уж много времени.

— Да, — сказал Аллейн, — фактор времени здесь очень важен.

— Как именно, вы полагаете, сэр, все произошло?

— Я очень живо представляю, как они сидят рядом на сиденье. Убийца достает портсигар, если это был портсигар, и, возможно, говорит что-то лорду Роберту, чтобы заставить того наклониться вперед и посмотреть в окно. Он поднимает руку и, если судить по виду раны, резко ударяет лорда Роберта по виску острым углом портсигара. Оглушенный лорд Роберт откидывается назад на сиденье. Убийца прижимает шарф к носу и рту лорда Роберта, не слишком сильно, но весьма тщательно. Когда рот открывается, он пропихивает шарф между зубами и заталкивает его все глубже, до самого горла. Другой рукой в это время он плотно прижимает шарф к ноздрям. И так он сидит, пока такси не сворачивает на Чейн-Уок. Когда он убирает руки, пульса и дыхания уже нет, голова жертвы сваливается набок, и убийца понимает, что все кончено. — Аллейн сжал пальцы в кулак. — Даже тогда его еще можно было спасти, Фокс. Искусственное дыхание могло вернуть его к жизни. Но такси направилось сначала на Квинз-Гейт, а потом в Ярд, так что надежды уже не оставалось никакой.

— Интервью с сэром Каррадосом может прояснить кое-что в связи с Даймитри, — сказал Фокс. — Если сэр Каррадос в течение какого-то времени находился с ним в баре…

— В беседе с Каррадосом придется проявить особую деликатность. Интересно, будет ли там эта неприметная леди. Та самая, которую никто не заметил, но которая, поскольку она почти не танцевала, могла коротать время, внимательно наблюдая за всем, что происходило вокруг. Потом еще эта игра, которую ведет миссис Холкат-Хэккет. Нам нужно будет заняться этим как можно быстрее. Тем более, что это связано с Уизерсом.

— А что из себя представляет эта миссис Холкат-Хэккет? Кажется, она приходила в Ярд поговорить с вами по поводу шантажа?

— Да, Фокс, и при этом воспользовалась старой, как мир, уловкой, будто бы она подруга несчастной жертвы. Тем не менее надо отдать ей должное, у нее все-таки хватило мужества обратиться к нам. Ее визит и послужил началом этого печального дела. И можете мне поверить, я никогда этого не забуду. Я попросил Банчи помочь нам отыскать этого шантажиста. Если бы я этого не сделал, полагаю, он был бы жив и по сей день, если только… Бог мой! Если только Дональд не убил своего дядю ради наследства. Если же причиной убийства послужило то, что мы стали раскручивать это дело о шантаже, я несу прямую ответственность за все, что произошло.

— Прошу прощения, сэр, но я думаю, что подобные высказывания не принесут пользы ни вам, ни кому-либо другому. Лорд Роберт не поблагодарил бы вас за них, уж это точно. Мы не обязаны предупреждать всех, кто помогает нам в расследовании дел, связанных с шантажом, что это может повлечь за собой убийство. И знаете почему? — продолжал Фокс почти взволнованно, немало удивив Аллейна, который никогда прежде не видел его таким. — Потому, что до сих пор этого ни разу не случалось.

— Хорошо. Братец Лис[27], — сказал Аллейн. — Больше не буду.

И за всю оставшуюся дорогу до Марсдон-Хауса они больше не произнесли ни слова.

15. Скромный солдат империи

Марсдон-Хаус был «заморожен» в том виде, в котором его застали по прибытии сотрудники Аллейна. И хотя до их появления люди Даймитри успели кое-что прибрать, в целом огромный дом, казалось, находился в состоянии тяжелого похмелья. Повсюду стоял смешанный запах увядших цветов, алкоголя и особенно окурков. Они были повсюду, смятые, окрашенные красной помадой, коричневой помадой, в пепельницах, каминах и мусорных корзинах, вдавленные в пол в бальном зале, брошенные за креслами, лежащие на дне грязных чашек и плавающие между стеблями засыхающих цветов, размокшие и расползшиеся. Наверху, в дамском гардеробе, они лежали посреди рассыпавшейся пудры, а в зеленой гостиной кто-то оставил сигарету на чиппендейловском столике, и его поверхность теперь украшало обуглившееся пятно.