Волшебники - Лев Гроссман

— Да… не знаю. Я думал, он поможет мне продержаться еще немного.

— Продавая тебе свое левое барахло.

— У него неплохие связи, скажу я тебе. — Джош, к счастью, вновь начинал обретать свой юмор. — Преподы делают вид, что знать его не хотят, а сами у него покупают. Я слышал, Ван дер Веге пару лет назад приобрела медный дверной молоток, который оказался Рукой Оберона. Чамберс валит им деревья на закраинах Моря. Ну, вот и я хотел купить себе что-нибудь для поднятия среднего балла. Я только прикидываюсь, что колледж мне по фигу — хочу остаться здесь, Квентин! Не хочу обратно туда! — Он махнул рукой в сторону туманного Моря, за которым лежал внешний мир.

— И я не хочу, чтобы ты уходил. — Квентин тоже остывал понемногу. — Но Лавледи… не дурак ли ты? Почему не попросил Элиота помочь?

— Элиот последний, кого я стал бы просить. Видал, как он смотрит на меня в классе? Он тоже, конечно, всякого нахлебался, но этого ему не понять.

— Что Лавледи пытался тебе всучить?

— Кучу пыли. Говорит, что это прах Алистера Кроули,[16] ублюдок такой.

— А что с ней делать-то? Нюхать?

Команда физиков являла собой жалкое зрелище. Элиот и Дженет совсем посинели, Элис съежилась на каменном квадрате. Натуралисты играли против них впятером — не слишком спортивное поведение. В целях устрашения противники облачились в одежды друидов, сшитые из зеленых бархатных занавесок, а бархату, как известно, противопоказана сырость.

Джоша и Квентина товарищи по команде встретили нестройным «ура».

— Мои герои, — саркастически молвила Дженет. — Где ты его отыскал?

— Там, где тепло и сухо, — ответил Джош.

Физики проигрывали, но появление двух дезертиров оживило в них боевой дух. Джош в борьбе за серебряный квадрат добрых пять минут исполнял грегорианский хорал и в результате явил саламандру, светящееся оранжевое создание размером с сурка. С ее помощью он занял еще два смежных квадрата, где она на шести своих ногах и простояла до конца матча; моросящий дождь шипел и испарялся на ее огненной чешуе.

Ответный удар физиков имел, к сожалению, и обратный эффект: игра так затянулась, что перестала кому-либо доставлять удовольствие. Самый долгий матч сезона грозил обернуться самой долгой игрой за всю историю вельтерса. В начале третьего часа капитан натуралистов, нордической внешности парень — Дженет определенно гуляла с ним в свое время — копнул ногой свой песчаный квадрат, подобрал полы мокрой бархатной мантии и вызвал из травы в домашнем ряду физиков изящную кривую оливу.

— Получите! — сказал он при этом.

— Если физики не смогут ответить достойно, победителями станут натуралисты, — провозгласил с судейского места впавший от скуки в кататонию профессор Фокстри. — И эта чертова игра наконец-то кончится. Киньте кто-нибудь глобус.

— Давай, Кью, — сказал Элиот. — У меня ногти синие и губы, наверно, тоже.

— И яйца, — пробурчал Квентин, беря тяжелый шарик из каменной чаши на краю поля.

Он окинул взглядом сцену, в центре которой стоял. Физики, терпевшие поражение в начале игры, теперь почти что сравняли счет, а с глобусом он практически никогда не промахивался. Ветер, к счастью, улегся, но другой конец поля скрылся в тумане. Деревья в полной тишине роняли капли с ветвей.

— Квентин! — хрипло заорал кто-то из зрителей. — Квен-пчхи-ин!

Декан в VIP-ложе, браво изображая энтузиазм, громко высморкался в шелковый платок. Солнце превращалось в далекое воспоминание.

Квентина вдруг охватило блаженное чувство легкости и тепла. Оно так контрастировало с холодной реальностью, что он подумал, уж не зачаровал ли его кто-нибудь. Он покосился на саламандру — она надменно игнорировала его. Ему знакомо мерещилось, что мир сузился до пределов разграфленного поля, а люди с деревьями съежились и подернулись серебристой солнечной дымкой. Несчастный Джош, расхаживая у края, делал дыхательную гимнастику. Дженет, выпятив челюсть, не сводила глаз с Квентина. Элиот, которого она держала под руку, смотрел куда-то в пространство.

Все это отошло далеко и не имело больше значения. Смешно, что он раньше не видел этого — надо будет рассказать Джошу, в чем дело. Ужасная глупость, которую он совершил в день гибели Аманды Орлов, останется с ним навсегда, но он научился с ней жить. Нужно всего лишь разобраться, что важно и что нет, и насколько — разобраться и заставлять себя не бояться того, что не важно. Выстроить перспективу как бы. Не совсем понятно, как объяснить это Джошу — проще, может быть, показать.

Скинув с себя пиджак, как севшую кусачую кожу, Квентин расправил плечи. Он знал, что через минуту закоченеет, но пока чувствовал только приятную свежесть. Глобус полетел блондину-натуралисту в колено и звучно шмякнулся о бархат идиотского балахона.

— Ой! — взвыл натуралист, держась за коленку. Синяк будет, точно. — Нарушение!

— Получи. — Квентин стянул через голову рубашку. Возмущенные крики с трибун его больше не трогали — когда поймешь, как мало люди для тебя значат, игнорировать их очень легко. Он шел к Элис, застывшей от изумления у себя на квадрате. Возможно, потом он пожалеет об этом, но иногда хорошо быть магом, ей-богу. Перекинув Элис через плечо, как пожарный, он прыгнул с ней в очистительно-ледяную воду.

ЗЕМЛЯ МЭРИ БЭРД

С самого поступления в Брекбиллс Квентин, как и все, ломал голову над тайной четвертого курса. Половина четверокурсников, исчезавшая из колледжа каждый сентябрь, к концу декабря появлялась опять в отощавшем, измочаленном состоянии. Разговоры на эту тему считались проявлением крайне дурного тона, и они тихо вливались обратно в студенческие ряды. Вторая половина курса исчезала в январе и возвращалась в конце апреля.

Первый семестр подходил к концу, а Квентин, сам теперь четверокурсник, так и не узнал ничего нового на этот предмет. Секрет того, куда уходят пропавшие и что они делают в месте своего пребывания — или что там делают с ними, — хранился незыблемо. Даже те, кто ни к чему в Брекбиллсе не относился серьезно, делали для него исключение: «Кроме шуток, чувак… лучше не спрашивай».

Прошлогодний график нарушила катастрофа с Врагом. Первая группа отбыла в положенный срок, но вторая, включавшая в себя Дженет, Элиота и Джоша, осталась на месте. По этому случаю они именовались «помилованными»: в неизвестности их, даже без монстров из иного измерения, ничего хорошего явно не ожидало.

В этом году все вернулось в привычное русло. Половина четвертого курса в начале семестра исчезла вместе с пятью помилованными. Все физики, случайно или намеренно, вошли, таким образом, в январскую группу.