Бега (пер. Л.Стоцкая) - Irena-Barbara-Ioanna Chmielewska

Она вопросительно смотрела на меня. Я заколебалась. Тут я вспомнила, что на мне лежит обязанность караулить Метю. Завейчик умер, тем более Мете угрожает опасность, по крайней мере до завтра. Я посмотрела на него, он сидел возле Марии, по уши окунувшись в разбор триплетов, за которые вернули ставки. Можно было надеяться, что он не тронется с места. На одном из кресел сзади сидел какой-то чужой мужик и таращился в окно. Морда у него была тупая, по-моему, он был весьма подозрителен. Я как следует запомнила его морду на всякий случай, чтобы при необходимости его описать.

– Стереги Метю, – сказала я Марии и повернулась к Монике. – Я ничего не знаю. Я надеялась, что узнаю что-нибудь от вас. Я знаю, что он уехал отсюда после шестого заезда и взял какого-то пассажира возле круглой будки. Это какой-то знакомый?

– Наверняка знакомый, чужого он не посадил бы. Может, Карчак?

– Какой еще Карчак?

Мы обе стали спускаться по ступенькам.

– Один знакомый. Я знаю, что он ходил на бега и был в ту субботу, он вообще приехал с нами, потому что у него машина в мастерской. Это такой у Завейчика помощник, я случайно с ним познакомилась, он вроде курьера и один раз что-то приносил тетке. Карчак, тетка так говорила, что придет Карчак и принесет, не помню, что это было. Он на пенсии, не работает, у него что-то такое с позвоночником. Но я не знаю, Карчака он к себе подсаживал или нет…

– А вы про него рассказали полиции?

– Конечно. Я вообще отдала им тот список знакомых. Моя тетка, конечно, не всех знает, это ясно, но я изумилась, скольких она знала. У меня такое впечатление, что у Завейчика от нее не было тайн. В последний момент она мне еще кое-что сказала. Ох, какая отличная лошадь. Это фаворит?

Полонез, фаворит в четвертом заезде, спокойно расхаживал по паддоку и выглядел прекрасно. На него ставили больше всего, но почти столько же – на Химену и Виолу. Химену и Виолу Моника тоже одобрила, отвлеклась на время от Завейчика и собралась поставить три-четыре и три-шесть, Полонеза с обеими кобылами. Насчет третьей стороны треугольника она не дала себя убедить, четыре-шесть поставила я для себя на всякий случай, снова забыв, что собиралась сменить кассу и ставить подороже.

– А что же ваша тетка сказала в последний момент? – спросила я Монику, уже вернувшись наверх.

– Не знаю. Нечто странное. Завейчик вроде как надеялся или намеревался… словом, у него было такое ощущение, что он страшно разбогатеет. Это было две недели назад, что-то такое с ним случилось, или он о чем-то узнал, и таким путем должен был получить огромные деньги. И была там какая-то связь с бегами. Она мне сегодня про это сказала, именно потому, что я сама стала ходить на бега.

– А истерика у нее уже прошла? – спросила я осторожно.

– В принципе да, только она еще плачет, но слезы – это хорошо, они снимают стресс.

– Она разговаривать может?

– Что да, то да. А уж о Завейчике она очень охотно разговаривает, потому что вся им переполнена.

– Она должна очень точно повторить, что он ей говорил. Я лично подозреваю, что, независимо от возможности ограбления, это убийство имеет прямую связь с бегами. Они же не скрывали от вас, что Завейчика убили?

– Разумеется, нет, я про это знаю…

Я вдруг резко обернулась. Мария сидела одна, пропал и подозрительный тип с последнего кресла.

– Где Метя?! – рявкнула я со страху.

– Не знаю, – ответила Мария, все еще занятая своими ставками. – Куда-то делся.

Я вскочила.

– Куда он пошел?! Ты что, с ума сошла, я же тебе говорила, чтобы ты за ним следила! Завейчика уже убили, теперь убьют и Метю!…

– Какого Завейчика?

– Да все равно какого! Оставь, ради Бога, свои бумаги, давай искать Метю!

Мария тоже вскочила. Мы отпихнули пана Эдю, который возвращался на свое место, чуть не повалили Вальдемара, а на лестнице нас охватило неземное чувство облегчения: Метя как раз поднимался наверх.

– Ну зачем ты меня доводишь до нервного приступа? – упрекнула меня Мария. – Вот сейчас окажется, что все эти купоны я где-нибудь потеряла, а мне ведь должны вернуть тыщу ставок…

Я подождала Метю. Подозрительный тип со страшной мордой шел за ним.

– Метя, – сказала я с нажимом. – Перестань дурить, я тебя очень прошу. Сядь на задницу и не рискуй жизнью или сразу скажи все, что знаешь!

– Сперва я должен договориться с Малиновским, – решительно ответил Метя. – Его не было, не знаю, ты в курсе или нет. С неделю его не было. Только вчера вечером он вернулся. Я с ним договорился. Завтра скажу все или нет.

– Если не скажешь, я умываю руки, и пусть тебя без меня убивают. Я на тебя натравлю Гонорату. Мария будет тебя на машине возить, специально для этого отпуск возьмет.

– Нет!! Уж лучше все сказать!! Завтра скажу все и еще кое-что!

Подозрительный тип со страшной мордой уселся на прежнее место. Рядом с ним два человека обсуждали какую-то газетную статью. Полковник убеждал пана Собеслава, что Куявский в пятом заезде выиграть не может. Вальдемар описывал технические приемы охраны автомобиля от воров и превозносил до небес достоинства какой-то железяки, закрепляемой под педалями. Возле столика за барьером какой-то тип настырно приставал к Капулясу, требуя, чтобы тот высказал свое мнение о лошадях. Капуляс отвечал ему так, будто слово «лошадь» он слышал первый раз в жизни. Какая-то личность возле пана Эди, громоздя банальность на банальность, терпеливо объясняла, откуда берется вся дезинформация о лошадях, поставляемая игрокам. Даже последний дебил мог бы угадать, что, если человек для себя специально приготовил лошадку, он не станет всем и каждому говорить про нее, потому что ясно, что с фукса он получит больший выигрыш, чем с фаворита. Пан Здись рассказывал про пана Мариана, он его встретил на почте, пан Мариан был какой-то дерганый, наверное, страх перед путешествиями его доконал, потому что он летит во Францию и там собирается на целый год остаться у родственников…

Я помчалась вниз, нашла старшего комиссара Ярковского и доложила ему о Карчаке. Я считала, что его надо найти как можно быстрее, а Ярковский наверняка держал связь с коллегами.

– Карчак? – спросил он, слегка удивленный. – Наверное, мы его знаем. Он тут время от времени бывает и ошивается возле одного букмекера. Сегодня я его не видел, но доберусь до него, нет проблем…

Я вернулась как раз под самый старт. Заезд пошел, и первый фаворит, Полонез, сразу же начал отставать. Секунду все молчали, хрипел только рупор.

– На старте потерялся? – высказался кто-то неуверенно.

– Нет, все резво так приняли, – ответил Юрек. – Что-то с ним случилось, он отпал…

– Да ничего с ним не случилось, просто эта сволочь придерживает заезд! – со страшной обидой пробулькал пан Эдя, и все отреагировали одновременно.

Из-за воплей не слышно было рупора, но кони вышли на прямую, и каждый мог видеть их собственными глазами. Химена финишировала в отрыве, Виола впереди кучи лошадей. Полонез закончил заезд последним, проиграл добрые десять корпусов. Толпа ревела и свистела.

– Давайте отодвинемся, а то ну как станут снова бутылками швыряться, – предостерегающе сказал Юрек. – У меня есть Химена, но если Ровковича не ссадят до конца сезона…

– Почему бутылками? – поинтересовалась Моника Гонсовская.

– А так когда-то уже было. Тогда фавориты отпали, пришел какой-то страшный фукс, и народ потерял терпение. Вопили и грозили кулаками в сторону директорской ложи. Пан Шимон, личность престарелая, светлая ему память, встал тогда у окна и показал жестами, что мы, дескать, тоже проигрались. Жесты были восприняты как издевательство, и в окно полетели пустые бутылки от пива. Выбили стекла, к счастью, вся комиссия тогда сидела у монитора, а не в креслах, поэтому человеческих жертв не было. Толпа стала напирать на двери, а те, кто посильнее, выбирали кресла, чтобы ими драться. Даже вызывали по рупору милицию на помощь. Оказалось, что бунт дальше низов не пошел, на второй этаж не перекинулось, но с того дня техническая комиссия ведет себя мягко и осторожно…

Кошмар быстро прекратился, потому что комиссия выразила протест, это было вывешено на табло и высказано в мегафон. Еще пару минут все спорили, кто выступил с этим протестом, комиссия или жокей, потому что Ровкович, съезжая с дорожек, поднял руку.

– Что-то там с ним сделали, – предполагал Вальдемар. – По башке ударили или что, но старт он принял сразу, а потом стал отставать.

– Никаких штучек не было, – решительно протестовал пан Здись. – Я все время на него смотрел.

– Может, подпруга лопнула?

– Тогда жокей слез бы, а он ехал до конца!

– Он притворяется, специально придержал коня, а теперь боится дисквалификации…

– Да, они такие пугливые, вы же знаете.

– Снимут четверку.

– Тогда Виола будет шесть-один!

– Шесть-один – это целое состояние, – с запалом объявил пан Здись.