Мессия, пророк, аватар - Орест Ницман

– Вспомнила… Рови, когда был еще маленький, сказал мне, что никогда не будет делать то, что делают вместе мужчина и женщина, чтобы произвести на свет ребенка. Ему это противно, сказал. Он как-то видел это. Уж где – не знаю. Представляешь?

Елишеба рассмеялась:

– Ну вот и ответ, Нехама, на твои сомнения.

– Тогда он был мальчик. Теперь – мужчина. Нет, не понимаю.

Ушла домой к себе Елишеба лишь через месяц. Нехама проводила ее. На полпути к Хеврону сестры распрощались.

– Когда теперь увидимся, не знаю, – вздохнула Елишеба.

Они обнялись. Постояли в молчании. Нехама вернулась в пустой дом. Теперь у нее столько свободного времени! Никаких забот, делай, что душа пожелает. А что делать, что угодно душе? Нехама не знала. Раньше некогда было о себе подумать. И вот вокруг пустота. Ну, пожалуй, можно подумать о себе. А как это? И зачем? Нет, не умеет она так.

Целыми днями она теперь просто сидела перед домом, в своем маленьком дворике. Или же поднималась на плоскую крышу и ложилась там или сидела на корточках. Сверху видно далеко вокруг. Высоких домов нет, все одинаковые, низенькие. Унылая картина. Только вот вдали храм возвышается… Зато видны окрестности, далеко видны. Дорога, ведущая в Хеврон, тоже видна. Хорошо знакомая дорога…

И вот настал день, когда вот так же, с крыши, Нехама увидела бредущую по дороге женщину. Еле передвигала она ноги. Больная, что ли? А может быть, и пьяная? Совсем не годится так, если пьяная. «Грех так жить», – подумала про нее Нехама.

Женщина, видимо, знала, куда идет. А шла она прямо сюда, к дому. И вдруг Нехама поняла: да это же сестра Елишеба! Проворно спустилась Нехама вниз, выбежала навстречу, помогла ей, совсем обессиленной, войти в дом.

– Что с тобой, Ели? На тебе лица нет. Ты очень больна и все-таки смогла прийти ко мне?

– Ах, сестра… – только произнесла Елишеба, повалилась на лежанку, и силы оставили ее.

Нехама захлопотала над ней, привела в чувство.

– Я так устала, еле доплелась до тебя, – тихо говорила Елишеба. – Нет, не то хочу сказать… Вот… Знаешь? Мой Иоанн… его уже нет… Его, его…

– Что с ним?.. Нет, нет, ничего не говори, помолчи… – Нехама крепко обняла сестру. – Посидим так, молча. Успокойся. Не говори…

Елишеба дрожала всем телом, Нехама крепче и крепче прижимала ее к себе. «Как страшно, – думала она. – Что же случилось с Иоанном? Что? Нет, невозможно представить… Нельзя ее слушать… А вдруг? Вдруг и Рови тоже?.. Что?»

Понемногу Елишеба успокоилась. Объятия сестры, ее тепло придали ей сил. Наконец она глухо произнесла, обреченно поникнув головой:

– Иоанна убили.

Нехама прижала ладонь ко рту, чтоб не сорваться в крик – дикий, звериный. Сдержалась, слава богу…

В полном молчании сидели сестры, обнявшись, в слезах.

Вот Нехама сказала тихо:

– Почему, Ели, так тяжела наша жизнь? За что нам эти мучения? Видно, Бог не любит нас… Или нет его вообще… Так говорил мой Рови… Наверное, он прав?

И тут Елишеба принялась рассказывать о своем горе:

– Его схватили, когда он говорил людям о приближении мешиаха к Хеврону. Связали и повезли в Ершалаим, где царь. Посадили в ту самую яму. Сказали, будто он бродяга, вор и смутьян. Сказали, что он накликал приход нового мешиаха, объявил будто бы его царем Иудейским… Морили голодом. Потом привели и к царю…

Елишеба заплакала и никак не могла успокоиться.

– …наш царь, – продолжила наконец с усилием, – не пастырь народа, а тиран. Так все говорят. Он боится за свой трон и за богатство. Боится, что у него все отнимут… А мешиаха… твоего Рови народ называет новым царем Иудейским, как называли и того, кто явился народу, когда мы с тобой еще маленькие были… давно еще, в детстве нашем… – Елишеба всхлипывала, утирала слезы платком. – Моего Иоанна считали пособником твоего Рови… Вот и взяли его в оковы, моего сыночка… Царь, когда привели Иоанна, узнал его, вспомнил и не стал даже допрашивать. Подал знак… и все… Потом голову Иоанна поднесли царю… на блюде. Так хотела та блудница Шаломе, дочь вельможи царского… Иоанн мне рассказывал… Он, кажется, любил ее… Только теперь так велел царь… чтобы на блюде… Моего Иоанна больше нет… Ничего больше нет… И меня уже нет, сестренка… Даже тела его мне не отдали на погребение. Должно быть, бросили собакам…

Елишеба забормотала что-то совсем невнятное, легла на циновку прямо на пол. Через несколько мгновений она уже крепко спала. Нехама накрыла ее одеялом. Сама вышла во двор и села на скамейку. Мысли ее устремились к сыночку Рови.

Праздник Песах

Шел первый весенний месяц нисан. До начала праздника Песах оставалось несколько дней.

Ах, этот Песах – лучший из всех праздников! Нехама старалась изо всех сил, готовилась. Дочиста выметен пол, не найдешь даже маленькой хлебной крошечки. Так нужно, так полагается. И ларь для муки должен быть пуст. Зато испечена маца, приготовлена горькая трава марор. И сладкая кашица харосет удалась. Нехама умеет ее готовить, умеет положить корицы, миндаля, фруктов ровно столько, сколько нужно. Так ее учила родная мать… Только вот с кем же Нехама встретит праздник? Этот самый главный праздник, в память об исходе народа из Египта… Она хорошо помнит исход… Конечно, не тот исход, когда всех людей повел за собой Моше Рабейну, а свой, вместе с Ровоамом и младенцем Рови на руках… Да не младенцем уж – совсем забыла Нехама, – а вполне взрослым мальчиком, и не на руках, а верхом на ослице, за спиной… Они все на несколько лет отправились на заработки в Египет и вот возвращались на родину, в свой Назарет… Но кто же все-таки придет к ней на праздник Песах в этот раз? Соседи – Дебора и Рувим? Нет, они в Ершалаиме, у родственников. Хорошо было бы увидеть сестру…

И вдруг – это же чудо какое-то! – Нехама увидела сестру. Только подумала о ней и вот – увидела. Елишеба и в самом деле пришла, проделав знакомый путь из Хеврона. Ах, Нехама! Не праздновать пришла сестра Елишеба, а с дурной вестью, с очень дурной вестью…

– Собирайся, Неха, – сказала Елишеба, едва войдя в дом и забыв произнести привычное «Мир дому твоему». – Очень плохо, девочка моя. Напрягись, возьми в кулачок всю свою волю, все мужество.

– А что? – Нехама похолодела, противно задрожали колени, незнакомая боль пронзила грудь. – Куда, Ели? Зачем? Посмотри на меня… Не прячь глаза. Что случилось?

– Мы идем в Ершалаим. Может быть, нас кто-нибудь возьмет на повозку. Многие сейчас туда едут. Я видела. Собирайся, сестричка.

– Да что же там? Скажи, не томи… Ах, я догадалась: что-то с моим Рови?

– Да, он схвачен. Его держат под стражей. Будут судить. Об этом уже все говорят. У вас здесь, может быть, еще никто не знает. А в Хевроне знают…

Нехама присела:

– Ноги ослабели. Совсем не могу стоять, Ели.

– Крепись, девочка. Нужно идти. Вдруг опоздаем?

– Ах, сынок, сынок! – запричитала Нехама, суетясь, наспех засовывая в торбу то еду, то какие-то тряпки, уж сама не зная, что же понадобится в дороге.

Елишеба торопила:

– Возьми деньги, если есть. Бери все.

Денег-то было всего чуть-чуть – несколько сиклей. В последнюю минуту Нехама вспомнила о свадебном подарке Ровоама – ожерелье из серебряных римских динариев. Взяла и ожерелье.

Все. Заперли дом, привалили камень к двери – и… в дорогу. Никто брать их в повозку бесплатно не соглашался. А деньги Нехама решила сберечь: вдруг понадобятся там, в Ершалаиме? Определенно понадобятся – заплатить за ночлег, купить еды, а может быть, и подкупить стражника, чиновника… или еще кого-нибудь. Так что шли пешком почти весь путь. Даже ночью шли, при луне. Только уж когда утром с холма женщины увидели раскинувшийся город с возвышавшимся над плоскими крышами домов куполом величественного храма, их взяли в повозку, запряженную ослом. Какой-то горшечник вез в город свой товар.

– Смотрите, осторожнее, – предупредил он, – не перебейте мои кувшины.

Они сказали, что могут заплатить.

– Ладно, не надо платить. Я же сам предложил вас подвезти. Сегодня в повозке есть свободное место. Вот в прошлом месяце у меня было куда больше товара. Тогда я вас не взял бы. А сегодня – пожалуйста. Мой ослик вынослив и силен, хотя и невелик… А вообще нисан – счастливый месяц, скажу я вам…

Разговорчивый попался человек, думали Нехама и Елишеба. А это значило, что им можно помолчать. Он и не ждал от женщин ответного разговора, видать, им было не до того.

– …вот, слышал я, – продолжал хозяин кувшинов, – будто прокуратор велел поймать одного человека, который объявил себя новым Спасителем. Интересно, схватили его уже или нет?.. По моему-то разумению, будут у нас появляться и другие, кто назовет себя так. Говорят, было уже явление Спасителя, но он вознесся на небо…

И тут Елишеба приказала:

– Останови осла немедленно! Дальше мы пойдем пешком. Моя сестра не выносит тряской дороги.

– Уж как хотите, женщины. Мне-то что? – Горшечник остановился.