Мессия, пророк, аватар - Орест Ницман

– Но это же обман! Никакой я не Спаситель. Я готов быть учителем людей, но…

– Учитель и Спаситель – это одно и то же, Рови. Умоляю, если ты не сделаешь это, я погиб. Меня найдут и как лжепророка забьют камнями, как у нас принято. В меня уже бросали камни. Едва спасся… И вот еще что… Ты – единственный, кто подходит к роли Спасителя во всех отношениях. Идет молва, будто твоя мать, а моя тетя Нехама, родила тебя, будучи девственницей. По предсказаниям пророков, такой мешиах и должен явиться народу вновь, уже в наше время.

– Иоанн, разговоры о моем чудесном рождении всего лишь слухи… Повторения того непорочного зачатия – ты знаешь, о чем я, – нельзя ожидать. От мудрецов я узнал, что при этом может родиться только младенец одного с матерью пола…

Нехама, услыхав слова сына, до крови закусила губу, чтобы не закричать, не выдать себя. Она решила, пока не поздно, пока ее не нашли братья, уйти подобру-поздорову. Она потихоньку отползла подальше, а затем, встав уже во весь рост, что есть силы помчалась к городским воротам. Ни Рови, ни Иоанн, занятые разговором, не заметили ее.

Между тем в душе Нехамы все ликовало: ее сын, ее родненький Рови, будет теперь мешиахом, новым, долгожданным Спасителем! Ровоаму она решила ничего не рассказывать. И вообще, дала себе слово надежно хранить тайну сына. Это и будет ее тяжелая ноша. Всякий человек несет по жизни свою ношу. Обязан нести. Находятся, правда, умники, которые хотят избегнуть тяжелой ноши жизни. Свысока глядят они на праведников, кто не только не отказывается от ноши, а, наоборот, еще большую тяжесть взваливает себе на плечи. Мнят те умники себя господами жизни. А чем они лучше других, в самом-то деле? Они просто ловкачи, хитрецы да проныры. Таких в народе не любят. Шустрые больно.

«Рови лучше всех, – подумала Нехама. – Он очень и очень отличается от обычных людей…» И вдруг Нехаме в голову пришло такое, что у нее даже подкосились ноги. Пришлось присесть на кочку. Что, если тот сириец был воплощением в человеке Святого Духа? И тогда-то рожденный как бы от Святого Духа Рови – самый настоящий Спаситель и есть? Нехама прямо оцепенела от этой мысли. Но внезапно оцепенение сменилось таким приливом сил, такой радостью, что она, словно юная девушка, помчалась домой вприпрыжку, не чуя под собой ног и не разбирая дороги. Собой она уже не владела. Разум отказал ей. Изменили ей и обычные ее рассудительность, спокойствие и неторопливость движений. Она ворвалась в дом, растормошила спящего мужа, закричав:

– Мешиах явился, вставай, вставай! И знаешь, кто это? Оказывается, Спаситель – это наш Рови!

– Не болтай, глупая женщина, – спокойно произнес недовольный Ровоам. – Кто это придумал? Сама же знаешь: нет пророка в своей стране… Ишь что выдумали…

– Как это нет? Есть! Не напрасно он так долго скитался вдали от нас, набираясь мудрости. Получается, он пришел со стороны. То есть он пророк вроде бы не наш. Понятно тебе, старый?!

– Что ты мелешь, Нехама?! – Ровоам был страшно недоволен, что его разбудили. Еще слишком раннее время, чтобы ему просыпаться. Прошли годочки, когда он поднимался ни свет ни заря. – Оставь меня в покое… Да и тебе не к лицу так вести себя. Ты уж старая женщина, а все у тебя дурь в голове.

Нехама заплакала. Да так горько, что Ровоам смягчился и принялся ее утешать.

– Хорошо, хорошо, – говорил он, стараясь быть нежным, – ты не старая еще. И пусть он приходит, этот твой мешиах. Пусть это будет даже наш Рови… Не плачь, не надрывай мне сердце. Я все же не бесчувственный чурбан.

Он встал с постели, ощупью добрался до стола, погладил жену по голове, присел рядом, приобняв ее.

– И когда же он явится? – совсем уж миролюбиво спросил Ровоам.

Нехама всхлипывала, утирала слезы передником, шмыгала носом.

– Еще не знаю… Но он уже идет, наш Спаситель, наш Рови. Гордись, муж мой, это наш сын. Он от колена Давидова. Как и ты сам, муж мой.

Знала она, какие душевные струны нужно задеть, чтобы растрогать его. И он тоже расчувствовался. Правда, слезы уже не потекли из его глаз, как когда-то, – слишком очерствела его душа. Печально он произнес:

– Ведь я не увижу его, Неха моя. Зачем же мне рассказывать о нем?..

Вдохновенный порыв Нехамы прошел, возбуждение от услышанного из-за кустов разговора улеглось. И хорошо. Она опомнилась, мысленно похвалила себя за то, что сумела не выдать тайны. А ведь так близка была к тому, чтобы все-все рассказать. Зато она почувствовала в себе какую-то новую силу – прямой результат преодоленного желания. И это ощущение собственной силы было совсем новым для нее.

Ровоама же вновь взяло сомнение.

– Постой-ка, жена, что ты мне такое наговорила? Ведь Рови уже вернулся, он дома. Как же он может быть мешиахом, если, как говорят, тот только еще приближается к нам? Тут что-то не то.

Нехама сообразила, что своей поспешностью все испортила. Нужно как-то выкручиваться. Отыграть назад, как говорили в городе мальчишки, целыми днями на пустырях гонявшие ногами шар, сплетеный из тряпок и кожаных лент. Такую игру привезли в Иудею римские солдаты-завоеватели…

– Ах, не знаю, муж мой, – отвечала Нехама. – Совсем я растерялась. Столько забот, столько забот… И потом, вот еще что: давно я не видела Елишебу. Как там она? И этот, ее муж, Шлёме непутевый…

О, Ровоаму только дай повод позлословить о Шлёме!

– И точно, непутевый, – подхватил старик обрадованно. – Вот именно, непутевый и есть. Очень хорошо ты сказала… Непутевый. Да, тебе-то повезло со мной. Разве нет? Не пью, не гуляю… Что скажешь?.. А к сестре можешь сходить. Хоть завтра. Я теперь не один. Наш сын дома. Так что иди, когда тебе нужно. Только ослицу не бери.

Бедный Ровоам! Забыл старик, что давным-давно нет у них той ослицы, которую он всегда так берег. Забыл.

– Пешком я, муж мой, как обычно, пешком. – Нехама усмехнулась. – Пожалуй, на днях и отправлюсь.

И ушла Нехама к сестре в Хеврон.

Уже там, в ее доме, Нехама дала волю своим чувствам. С радостью сообщила о возвращении сына. А когда Елишеба попросила рассказать, какой он теперь, ее Ровоам-младший, Рови, после пятнадцати-то лет отсутствия, – возмужалый, красивый – словом, взрослый? – Нехама намеками попыталась показать сестре, что все не так и просто. Сын, мол, ее, Нехамы, – это такой человек, что… Дальше она ничего не умела толком поведать. Открыть тайну уговора Рови с Иоанном она очень боялась. А по-другому не получалось. И тогда она, так же как в разговоре со старым Ровоамом, пожаловалась, что в голове у нее «такая путаница, такая путаница», что никому не пожелаешь, даже врагу. Да и забот у нее теперь полный рот, с тех пор как вернулся Рови. «Кое-как выкрутилась», – подумала про себя Нехама, гордая тем, что и теперь не выдала тайны.

– Очень рада за тебя, сестра, младшенькая моя. – Елишеба обняла ее, прижалась щекой к ее щеке. – Ты погостишь у меня или пойдешь обратно?

– Если разрешишь, денька на два останусь.

– Ах, Нехама, – вздохнула Елишеба, – совсем старые мы с тобой стали. Вон сыновья у нас какие… Молодцы. Женить бы их обоих надо…

В полночь явился Шлёме – пьяный и шумный. В темноте повалил несколько кувшинов, в сердцах стал пинать ногами все что ни попадя. Наконец ввалился в комнату. Елишеба только молча взглянула на него, так он и затих. Виновато присел на краешек скамьи. Видно, побаивался муж Елишебу.

– Говорят, все же объявился новый Спаситель, – ни с того ни с сего сказал Шлёме.

Обе женщины переглянулись и молча уставились на него.

– В народе говорят, – продолжал Шлёме. – Еще не видели, но говорят – уже идет. Уже близко… – Шлёме икнул. – Да я не верю. Вранье все, да и только. Не может быть второго. Тот, казненный, что на небо вознесся, должен быть единственным…

Он поднялся и, ворча, ушел спать на свою половину.

Елишеба и Нехама в задумчивости глядели то на лампадку с колеблющимся пламенем, то друг на друга. Каждая женщина грезила о своем сыне. Они будто забыли друг о друге…

Утром Нехама собралась в обратный путь.

Иоанну удалось упросить Рови. Нет, пожалуй, удалось и убедить. Да тот и сам ощутил в себе потребность и силы идти к людям, предстать перед ними в качестве учителя жизни, ну и… может быть, спасителя грешных душ, а также и душ невинных – от грешных поступков. Словом, вышло так, как братья и условились.

В предвечерний час, облачившись в белый хитон, подпоясав себя грубой веревкой, босой, Рови появился на краю оврага, неподалеку от городских ворот. Клонящееся к закату солнце эффектно высветлило его фигуру на фоне далеких фиолетовых гор и оранжевого песка. На дне оврага, у неглубокой речки, уже ждали люди. Их привел сюда Иоанн. Он и сам был среди них.

Рови медленно и с достоинством двигался вдоль оврага. Наступала решительная минута.

– Вот он, наш второй Спаситель! – воскликнул Иоанн, указывая на величаво проходившего по краю оврага брата. – Мне было видение, будто он придет сюда, – и вот он уже идет к нам. Смотрите, люди. Сбылись предсказания пророков. Это новый мешиах, снова рожденный девственницей, и тоже из рода царя Давида. Он пришел, он пришел. Слава ему! Глядите, люди, сейчас он примет здесь святое крещение, так же как тот, казненный нечестивыми римлянами Сын Божий. Я рассказывал вам о нем… Но это было давно. А теперь явился новый Спаситель. Смотрите, будьте свидетелями…