Iskatel 1979 3 - Сергей НАУМОВ

Слабый ветер постепенно стихал. Волны на море улеглись, словно разглаженные тяжелым туманом. Наступал полный штиль.

Поставив на якорь эскадру, шаутбейнахт Эреншильд пре­бывал в приподнятом расположении духа. Еще бы! Он почти воочию представлял себе, как лепивой пушечной пальбой по­хоронит замысел русских.

Сладкое течение мыслей нарушил какой-то шум на палубе. К полуюту бежал вахтенный матрос.

На ходу, пропуская уставное обращение, перепуганный мат­рос выпалил:

— Русские галеры! Смотрите на корму!

Эреншильд недовольно, но с королевским достоинством по­вернулся спинои к переволоке.

Из-за кромки полуострова, заслоняя плотным строем устье фиорда, выплывали галеры. Гнулись длинные весла. Матросы гребли отменно — это сразу отметил шаутбейнахт. Подзорная труба дрогнула в холеной руке. Эреншильд машинально про­тер глаза и, чувствуя предательский озноб, снова вжал мед­ный окуляр в глазницу. Сомнений не было — на переднем суд­не плескался андреевский флаг.

Число галер все росло и росло. Длинные тени от судов ло­жились на воду и медленпо шевелились на мертвой зыби. Захо­дящее солпце окрашивало концы теней в мрачный темно-кро– вавый цвет.

И хотя Ниле Эреншильд, много раз глядевший смерти в гла­за, ничем не выдал своего волнения, — сердце его зачастило и тошнотворный страх подступил к горлу.

Вахтенный офицер — высокий, бравый, громыхая ботфорта­ми, помчался к капитану «Элефанта» с приказом поднять па­руса. Поднятые по тревоге матросы бросились на ванты, беше­но закрутили шпиль, выбирая якорь-цепь.

Слабый ветер слегка наполнил большие паруса фрегата. На бизань-мачте взвился сигнал эскадре: «Курс : — норд-вест! Следовать за мной!»Капитан «Элефанта» Андрис Сунд резко развернул корабль, намереваясь по шхерному фарватеру выйти в море у рыбац­кого поселка Хасткар.Очнувшись от забытья, Эреншильд заметил, что перепуган­ный Сунд, забирая севернее, попал в Нитлакс-фиорд, который в струистом мареве высокого берега заканчивался глухим тупиком…Молчаливому бешенству гяаутбеннахта не было границ. Темные воды фиорда набухали густым туманом. Галер вскоре не стало видно. В негодующем утешении Эреншильд тер по­белевшую щеку. «При такой видимости русские не смогут на­чать боя — значит, впереди целая ночь. Можно будет что-то и решить…»19Черные воды Нитлакс-фиорда сливались с пятнистыми ска­лами и тремя белесовато проступающими островками. С зарос­шей вершины Гангута были видны в тумане лишь верхушки мачт шведской эскадры. Ветер доносил сырость и терпкий йодистый дух гнилых водорослей. На фок-мачте «Элефанта» красновато-распухшим светом мигнул сторожевой фонарь.Короткая ночь быстро наливалась пурпуром молодой зари. Перед рассветом в палатке Апраксина заканчивался военный совет. Вокруг ящика из-под сухарей на свежих пахучих пнях сидели Петр, Голицын, Вейде и генерал-майоры Головин и Бутурлин.Увидев вошедшего в палатку Ягужинского, Петр оживился и перебил степенно-витиеватую речь Апраксина.Генерал-адъютант вытащил из-за o6nuiaia конверт из Ре­веля, прошитый ниткой, запечатанный воском. Поклонился, по­дал Петру, отступил. Петр зубами перекусил нитку, ногтем сколупнул печать, глянул в письмо в двух-трех местах и, тем­нея, отложил.

— Прамы да карбасы для провиапту требуют… И опять про травленую солонину… Ладно, потом….

Апраксин откашлялся и закончил речь скороговоркой — де после долгого и зрелого размышления он пришел к тому же выводу, что и государь: резонно чинить прорыв всем галерным флотом, используя штиль. На сей раз двигаться следует вдоль самого берега, от которого Ватранг неосторожно отдалился…

Генералы без лишних слов одобрили план.Сразу же все направились к Тверминской бухте.На кормовом флагштоке адмиральской галеры полетел вверх сигнальный флаг — приказ приступить на судах к молебну.Громогласно загудели дьяконы. Жидкобородый, хилый попик па Николиной галере молча плакал, упав на колени и воздев ладони к небу. За ним плотной толщей медленно опустились на колени капитан, матросы и десантные солдаты.На соседнем судне огромный огненно-рыжий поп, багровея я надувая жилы на шее, возгласил «Победы-ы-ы!», перекрыл тягучий монотонный гул молебна.Жидкобородый попик зачастил лбом о палубу перед черны­ми ликами святителей в золоченых окладах. Никола, путаясь перстами в бородище, отрешенно зашевелил губами, истово кладя поклоны. Молебен был короток.Петр нетерпеливо махнул рукой Апраксину, и тот подал сиг­нал к отплытию. Музыканты ударили в литавры и барабаны, заиграли трубы. Капитаны и поручики повернули головы в сторону флагманской галеры. Сигнальный флаг медленно сполз вниз, и на его месте взвился желтый: всей эскадре сле­довать в кильватерной колонне!Офицеры почти в один голос подали команды. Гребцы на­валились на весла — и все шестьдесят четыре галеры, вытя­гиваясь в линию за головной, двинулись из бухты, поворачивая вдоль полуострова на север.Петр задумчиво стоял на носу адмиральской галеры, плотно уминал крошки табака в короткой трубке и не отрывался гла­зами от черты между морем и небом, где застыли в штиле шведские корабли. Крепкие нервные руки чуть подрагивали, правая снова и снова опускалась в карман — никак не мог отыскать трута с кресалом.

Вереница галер, взбивая высокую волну, опасливой змеей вплотную оползала Гангут.Шведские корабли открыли бешеную беспорядочную стрель­бу. С плачущим стоном полетели ядра. С русской стороны ба­совито загудели орудия. Начали дробный перестук мушкеты.Гребцы взмахивали веслами изо всех сил — гудели руки и спины, глаза застилал пот. Но опасный путь, как в тяжелом удушливом сне, казался нескодчаемо длинным. Наплывали и удалялись людские голоса, роились невнятные выкрики команд.Прижимаясь чрезмерно к берегу, галера «Святой Николай» напоролась на подводный камень. Круто задирая нос, судно быстро погрузилось кормой. Огненно зевнула пушка и в по­следний раз раскатилась грохотом, послав высокое бесполез­ное ядро в сторону шведских дымов. Ответная бомба, с шипе­нием отжимая воздух, взметнула у борта малиновый смерч — гулко хлопнули сорванные паруса, разлетелись в ощепья по­ручни, рухнула мачта.Петр оглянулся, губы закусил добела, хотел закричать, при­казать повесить капитана — и не смог; лишь так глянул, что Апраксин растопырил руки и отшатнулся в сторону. Генерал– адмирал — сердце простецкое — сроду ни на кого не серчал, тревожно-растерянный, передал по колонне приказ: проходя­щим судам снимать людей с тонущей галеры. Петр отвернулся, на спине судорожно сходились я расходились лопатки.…Адмирал Ватранг оторвал молитвенный взгляд от света по­следней звезды. Отрешенно загляделся на пепельно-сизый, уже трижды проклятый Ганге-удд, бугрившийся летучим туманом. Клял адмирал и удравшего в Стокгольм Дженкинса, сейчас бы он поговорил с ним шпагой! Злобно думал о его шпионе Ро– зенкранце, почему-то не прибывшем вторично с мыса, что не­сколько спутало все планы… Однако надо было действовать, но ясности не было ни в чем. К тому же кровь необычно била в голову, пугающей темнотой заволакивало глаза. Нервно схватясь за черный галстук на горле, он вяло приказал за­стывшему рядом офицеру:

— Передать по эскадре! Обстрел продолжать и буксировать корабли к месту прорыва! — Помолчал и добавил: — При­несите на мостик из моей каюты кресло… Офицер, округлив глаза, загремел ботфортами по трапу. Адмирал оторвал от поручней затекшие пальцы и безучастно закрыл глаза. «Ничего, ничего… Короля Карла под Полтавой несли в бой на носилках…» Под Полтавой? От горячего, как ожог, слова потемнело в глазах и зноем налился рот. Ужас сковал все тело. Внезапно — параличом — нахлынуло обморочное удушье. Ватранг уже начал падать, но вернувшийся офицер бережно его поддержал и усадил в кресло.