Iskatel 1979 3 - Сергей НАУМОВ

—   Весьма, весьма приятно, сын мой, — проворковал пастор и, блеснув плотной белизной зубов, протянул для поцелуя узкую холодную ручку.

Англичанин склонился, обволакивая космами парика раз­золоченный широкий рукав. Сухими губами коснулся, не це­луя, молочной кожи надушенных пальчиков: дрогнувшими ноздрями втянул аромат тончайших французских духов.

Ватранг стоял хмурый — ушел в себя; белые пальцы, пере­биравшие по табакерке, мелко подрагивали.

—   Дорогой адмирал! — сказал пастор, медленно поворачива ясь к Ватрангу. — Сторожевая лодка выловила в море беглеца с Гангута. Он знает пароль… Видимо, важные вести.

—   Я давно их жду. — Ватранг взглядом поблагодарил пасто ра и тяжело заспешил из каюты.

Неожиданно резво пробежав на цыпочках, Дженкинс плот– по прикрыл за адмиралом дверь. Прислушался, так же молодо вернулся и схватил пастора за узкие плечи. — Мадлен! Вы… вы… у меня нет достойных слов… Красавица засветилась недоверчивой улыбкой. Она-то пре красно знала цену искренности своего патрона.

—   Ваша школа, дорогой Рой.

—   А забавно, черт возьми! — Дженкинс хлопнул себя по бокам. — Мы здесь оба инкогнито.

—   Что ж здесь забавного, милорд, — ведь это наши неиз­менные амплуа?

Проворно сунув пальчики за отворот-рукава сутаны, Мадлен быстро вытащила сложенную бумажку — протянула Джен– кинсу.

В каюте зелеными переливами играл утренний свет. Одна за другой срывались и угасали вызревшие за ночь звезды. От­летающая темнота желтилась редкими огоньками шведских ко­раблей.

—   Я уже в четвертой роли, сэр, — недовольно сказала– Мад лен.

—   Увы, такова судьба прекрасной Франции… — глаза Джен– кинса стали печальными: играл ли, расчувствовался ли всерь ез — не понять.

Но в душе он был доволен Мадлен. Вначале через ез по­средство удалось сильно натянуть отношения царевича Алек­сея с отцом. Следующие две роли были довольно серенькими: выполняла в Париже щекотливые поручения английского по­сланника и путешествовала по Голштинии, собирая сведения об отношениях епископа-регента с Петром. Теперь проныр­ливая красавица стала протестантским проповедником на ко­раблях шведской эскадры.

—   Ласкаюсь надеждой, — примирительно "улыбнулся он, — это поручение будет для вас последним.

—   Кто знает? — Красавица села в кресло. От длинных опу щенных ресниц на щеки пали резкие полукружья теней.

—   Вы стали невнимательны к чужим мнениям, — недоволь но заметил Дженкинс.

Мадлен мило и совсем простодушно рассмеялась.

—   Послушайте пасторскую речь, с которой я обращусь к рус ским, как только шведы высадятся на их земле.

Недовольство, досада — все было привычно забрано под мас­ку легкомыслия и веселости.

— О православные! — гортанным смешком залилась Мад лен. — Зачем вам гавани на чужих морях? Не проще ли сбы вать свои товары заморским купцам? О россияне, глас божий вопиет во гневе: походы Петра на запад дерзновенны, се — святотатство! Обратите свои взоры на восток…

—   Туда нельзя! — встрепенулся Дженкинс.

Т1 — Почему? — притворно удивилась Мадлен. — Ах да! Там Индия…Дженкинс промолчал и пожевал бескровными губами. Намор­щив лоб, сухо сообщил:

— Русские уже в Хиве. Кто из нас быстрее двинется в глубь Азии — неизвестно. Посему не следует торопить Россию на во сток. Прошу замечание принять всерьез.

— Тогда я провозглашу иначе: «О верующие! Дома лучше всего. Дома и солома съедома, как говорит ваш государь царе вич Алексой…»

Дженкинс нетерпеливо вскинул сухую руку.

— Манифест никуда не годится! К обращению надо гото виться всерьез. — Постучал пальцем по вынутой бумажке, гля нул пронизывающе. — Здесь все подробно? Ведь мне придется писать королю.

Мадлен молча кивнула, остановив на патроне большие пе­чальные глаза. Добродушие и наигранная веселость отошли сразу.

Вернулся Ватранг — углубленный в себя, подошел к столу с картой.Без доклада вахтенного офицера и без стука быстро вошел шаутбейнахт Эреншильд, дверь каюты открыл резко, не це­ремонясь — спешил. Взгляпул на дипломата и пастора, попри­ветствовал их одним кивком тщательно причесанной головы. Адмирал выпрямился, немного смущенный, выдержал паузу.

—        Господа! Петр находится на Ганге-удд! — мятым голосом пробрюзжал он. Покашливая и борясь с тугой спазмой в горле, окинул благодарным взглядом Дженкинса. — В шторм на ма­лой бригаптипе ночью уплыл из Ревеля… К берегу мыса Ганге– удд добрался в лодке… Петр намерен волоком перетащить га­леры через узкую часть мыса и уйти мимо нас в Або-Аланд– ские шхеры.

Ватранг посмотрел с тревогой и горькой улыбкой одновре­менно. Пошел от стола как слепой — прощупывающей и не­уверенной походкой.

Дженкинс развязно хмыкнул. Заговорил с напускной озабо­ченностью, обращаясь сразу к двум адмиралам:

—         Господа! Меня больше беспокоит ваша растерянность. Да пошлите вы в шхеры любую из ваших трех эскадр — Ли– лье или Эреншильда. Пусть они покажутся с пушками напро­тив переволоки!

Ватранг недовольно и суетливо втянул голову в плечи. Пух– ло-белый палец его заелозил по карте.

—  Пожалуй, здесь, господин шаутбейнахт… Эскадра шхер ных судов этой же ночью должна пройти западными протока ми и утром появиться в Рилакс-фиорде.

—  Есть! — выпалил Эреншильд сочным спелым баритоном и сверкнул взволнованной улыбкой.

—  Вторую эскадру под командой Лилье я посылаю сюда, к устью бухты Тверминне. Этим маневром будет отрезан воз можный отход к Гельсингфорсу главных сил русского галер ного флота. Я с корабельной эскадрой остаюсь на прежней по зиции.

Эреншильд, надувая жилами бычью шею и оголяя зверова– тые зубы, внезапно выхватил в исступлении шпагу:

—  Клянусь славой великих викингов, топтавших берега Ис пании и Африки! Клянусь честью! Я верну Швеции победу, потерянную под Полтавой!

16Ругаясь и выбиваясь из сил у спущенных в воду лежней, солдаты втаскивали на бревенчатый помост первую галеру. Исказясь лицом и блестя зубами, Змаевич тянул канат вместе с Бакаевым.Галера медленно подалась из воды, выросла вдвое — круто– брюхим чудовищем вползла на сани. Громыхая на бревнах и обдавая солдат острой сыростью, судно со скрипучей тугостью подавалось вперед. Над головами напряженного клубка людей красноватым огнем засияла пушка, надраенная кирпичным по­рошком.Более тысячи саженей протащились, надрывая спины и глот­ки, раскатываясь матом, сбивая в кровь руки.Генерал Вейде, бряцая саблей, бегал вдоль крутого борта, — заляпанный грязью, без парика, с порванным рукавом. Яростно округляя глаза, свирепо покрикивал, требовал держаться сере­дины бревноспуска — сани легко могли сползти в болотную топь.

—  И здесь — одним вожжи и кнут в руки, а другим — хо мут на шею, — глухо бубнил Никол* в разопревший затылок Антона.