Пленник волчьей стаи - Юрий Пшонкин

Он все смотрел и смотрел в желтовато-искристые зрачки врага.

Волк смотрел на него.

Кто-то должен был первым решиться, первым броситься на соперника. Другого исхода между восставшим против плена человеком и вожаком теперь уже несуществующей стаи не могло быть. Кто-то должен был первым броситься на врага! Кто? Первым бросился волк. Вожак прыгнул так стремительно и неожиданно, что Атувье, нетвердо стоявший на снегу от непроходившего кружения в голове, не успел выкинуть навстречу руку с ножом. Волк ударил всем своим тяжелым, сильным телом, в котором не было и капли жира. Живой комок мышц и костей сшиб Атувье, и он упал, взмахнув руками. Пальцы правой руки невольно разжались — нож отлетел далеко в сторону… Атувье снова был повержен в снег, и страшные белые-белые зубы оказались возле самого горла…

Лишь чудом пленнику удалось опередить волка: он ткнул кулак в горячую пасть. Жгучая боль пронзила руку: у Вожака были острые зубы — острее, наверное, чем лезвие ножа.

Волк замотал головой, выкатив белки глаз и пытаясь сжать челюсти, чтобы прокусить кулак. Но, напрасно: кулак Атувье наглухо перекрыл гортань. Глаза волка, с кровавыми прожилками, казалось, вот-вот вылезут из глазниц. Он разжал пасть и отпрянул назад, затем вновь бросился на Человека.

Но Атувье уже успел приподняться и, улучив момент, когда голова волка оказалась возле груди, здоровой рукой обхватил шею врага и крепко сжал ее. Волк захрипел, рванулся изо всех сил и попятился назад, но Человек сдавил его шею еще сильнее, а потом и сам навалился на задыхавшегося врага всем телом…

ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ 

Атувье лежал на спине и смотрел в весеннее бездонно-синее небо. В далекой вышине медленно плыли редкие кучевые облака. «Скоро совсем тепло будет», — равнодушно отметил он. Искусанные руки и ноги горели от боли, садняще ныли плечи, спина, бок. У него не осталось сил даже для того, чтобы положить на раны снег. Тело стало как бы чужим, безвольным. Если бы на Атувье бросился сейчас еще один волк, он, наверное, не стал бы и сопротивляться…

Вдруг он услышал стон. Совсем тихий, будто из-под снега. Атувье, встрепенувшись, повернулся на стон, и радость вошла в его сердце: он увидел, как Черная спина пытается встать! Волк налегал на передние лапы, силясь поднять истерзанный зад и виновато поглядывая на человека. В его зрачках стояла боль, и Атувье вдруг увидел, как из глаз волка полились слезы. Атувье подполз к другу, который все так же виновато смотрел на него, словно просил прощения за то, что он такой беспомощный. Человек обнял его за шею.

— Я не брошу тебя, Черная спина, — сказал он. — Ты спас мне жизнь. Ты помог мне вернуть свободу. Мы останемся здесь, пока из нас не уйдут злые духи. Смотри, сколько у нас мяса, — Атувье оглядел тела мертвых волков. — Когда заживут наши раны, мы пойдем в мое стойбище. Ты будешь жить в моей яранге. Я женюсь, и жена Тынаку будет тебя хорошо кормить. И мои дети будут тебя любить. — Атувье говорил громко. Ему вдруг очень захотелось говорить. Говорить громко и долго…

Черная спина уже не стонал. Он затих под рукой Человека. Ему было приятно прикосновение руки, приятно было слушать голос Человека,

А Атувье все говорил, говорил…

Черная спина потянулся к лицу Человека и робко лизнул щеку.

…Но не скоро Атувье вернулся в свое стойбище. Прошло много дней и ночей, прежде чем Черная спина смог ходить. Сам Атувье тоже был слаб для дальней и трудной дороги — очень медленно заживали раны на искусанных руках и ногах.

Пришла настоящая весна, вскрылись реки, освободились от ледяного панциря озера, сквозь прошлогодние жухлые травы и листву прорезались острые зеленые листочки черемши.

Атувье довольно удачно рыбачил, добывая хариусов и гольцов. Иногда Черная спина приносил зайца.

Однажды Атувье с неразлучным верным другом шли по берегу неведомой реки. Неожиданно за кривуном, на небольшой уютной лужайке, показалась… юрта. Сердце парня готово было выпрыгнуть из груди от радости! Жилище! Он побежал к юрте. Из его горла вырывались бессвязные, хриплые ликующие звуки. Жилище человека! Сколько дней и ночей он искал встречи с человеком! От радости Атувье забыл про все опасения, про то, что его могут прогнать от этой юрты как человека-отшельника, не захотевшего уйти к «верхним людям» по их знаку. Он забыл про все! Впереди стояла юрта!

Но около нее никого не было, Даже собак не видно.

— Мэй! — крикнул улыбающийся Атувье, остановившись у входа. Тихо. Атувье, робко вошел внутрь. Никого, Тусклый свет сочился сверху через дырявый, покров, через отверстие дымохода.

— Мэ-эй, — уже тише повторил Атувье. Безмолвие. Он огляделся. На полу валялись старые оленьи и медвежьи шкуры, рваные торбаса, чижи, какие-то лохмотья. Атувье опустился возле очага, потрогал рукой угли. Потом разгреб их, ощупал землю. Очаг угас очень давно — угли и земля под ними были холодными.

Вдруг Черная спина, вошедший в юрту вслед за ним, зарычал. Атувье посмотрел туда, где стоял волк, и увидел, как тот что-то разгребает лапой. Подойдя поближе, Атувье вдруг испуганно попятился к выходу — из тряпок и кусков шкур на него смотрел… череп человека.

Атувье так и не узнал, кто жил в юрташке, почему умерли обитатели ее. Но одно он понял: жила в ней семья, состоявшая из шести человек — четверых взрослых и двоих детей, мальчика и девочки. Он определил это по маленьким торбасам, вернее, по тому, что от них осталось после-мышей. Но в юрте находился только один скелет, один, череп. А где остальные? «Наверное, в семью пришли злые духи — болезни. Постепенно люди умирали, и их сжигали, на костре. А оставшийся последним — видно, им был сам хозяин — не смог себя достойно проводить к «верхним людям», — догадался Атувье.

— Сейчас мы разведем погребальный костер, проводим хозяина в «верхнюю тундру», потом приберемся здесь и будем жить, — сказал парень Черной спине и потрепал волка по загривку…

ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ

ГЛАВА ПЕРВАЯ

У Вувувье было две жены. Они родили ему двух сыновей и трех дочерей. Но старшая жена Рультына состарилась — ей уже было три года после три раза по десять, а младшая, Дашка, болела какой-то болезнью и только раздражала отца. Вувувье решил привести в ярангу третью жену. Он высмотрел ее прошлой весной в стойбище Каиль, что находилось в верховьях Апуки. Всего восемь чаевок пути на собачках — в этих краях расстояние измерялось чаевками. Тынаку была тогда еще очень молода, но Вувувье запомнил ее. Теперь прошел год, и Тынаку, конечно, подросла. Самое время привести ее в свою ярангу. Да, чем старше мужчина, тем моложе хочет он иметь жену. А Вувувье мог иметь столько жен, сколько хотел — никто в здешних местах не мог сравниться с ним в богатстве.