Плененное сердце - Диана Казанцева

— Ну, я… э-э… дела отца, сказать по правде, не очень хороши, — Каталина глубоко вздохнула и сложила руки на столе. Она совсем не хотела начинать серьезный разговор о затруднительном положении отца так скоро.

— Прошу прощения, — раздался голос из сумрака, — я не хотел ставить вас в неловкое положение. Не стоит утруждать себя излишними откровениями, мне и так все известно, — он немного помолчал, затем продолжил: — Многоуважаемый Кустодио Климако поведал мне о трудностях дона Педро еще несколько месяцев назад.

— Мастеру Климако следует научиться держать язык за зубами, а не выставлять напоказ личные дела своих клиентов! — уязвленная до глубины души Каталина порывисто выскочила из-за стола, случайно задев рукой тарелку, которая с глухим звоном упала на мраморный пол, запачкав белоснежную скатерть и подол ее платья.

В трапезную тотчас вбежали слуги, но Анселмо, стоявший все это время у стены возле окна, знаком приказал им удалиться, а затем вышел и сам. Размолвка молодых супругов не должна была касаться посторонних ушей, дабы не становиться поводом для злословия и сплетен.

Шелковистые ресницы дрогнули, но Каталина больше не пошевелилась, ожидая ответа, который не замедлил последовать.

— Позвольте объясниться, querida esposa. Не обижайтесь на мастера Климако, он честный малый. Он выложил о вашей семье все без утайки только потому, что кое-чем мне обязан.

— Значит, вы надавили на него? — с оттенком легкого презрения спросила Каталина.

— Я не ангел и не святой, — тон, которым были произнесены последние слова, не предвещали ничего хорошего.

Каталина внутренне сжалась, предполагая, что сейчас последует буря, но ничего подобного не произошло. Послышался глубокий вздох и звук отодвигаемого стула. Себастиан поднялся со своего места, но не стал подходить к ней, как она думала, а остановился у окна в пяти шагах от нее.

Вокруг давно все уснуло. На окрестные долины опустилась ночь. Повсюду сияли звезды, небо было чистое, ясное и прозрачное. Холодный полумесяц заглядывал в огромное стрельчатое окно, и на его серебристом фоне вырисовывалась высокая фигура маркиза. Он стоял к ней спиной с заложенными назад руками, а она затаила дыхание, невольно любуясь темным, притягательным силуэтом.

— Не будьте наивны, я должен был знать о вашей семье все или почти все.

— Для вас это было нечто вроде торговой сделки? Так ведь?

— Вы слишком нетерпеливы и напористы, — устало произнес Себастиан. — Я расскажу историю, а вы постарайтесь понять. — Не меняя позы и не поворачиваясь к ней, он вновь заговорил, но каким-то отстраненным голосом: — Мои предки пришли на Иберийский полуостров из Магриба еще при Альморавидах почти семь веков назад. Наша семья никогда не бедствовала. Мы занимались торговлей и мореплаванием, …чего впрочем, никогда не стыдились, — добавил он с заметным сарказмом. — Свои дела мы вели честно, искренне верили в халифат и являлись праведными мусульманами, однако от политики старались держаться как можно дальше. В расцвет Реконкисты, когда пришло время выбора, мой предок изменил убеждениям своего отца и деда и под давлением жены и ее семьи принял христианство. Это было нелегким решением, но от него зависело будущее нашей семьи здесь, в Испании.

— Так вы потомок мавров? — Каталина сцепила пальцы в замок и обвела глазами окружающую обстановку. — Это объясняет ваше увлечение восточным искусством и архитектурой.

— Наверное, это слишком бросается в глаза, — с тоскливой грустью хмыкнул маркиз и вновь направился в сумрак, чтобы налить себе вина. — Не хотите ли выпить, Каталина?

— Только горячий шоколад.

Себастиан хлопнул в ладоши, и через несколько минут перед Каталиной появилась чашка с ароматным дымящимся напитком, о котором она грезила целый день и о чем под угрозой расправы не могла признаться никому, в том числе своему супругу. Она не хотела, чтобы он узнал о ее маленькой слабости, возникшей сразу по приезду на виллу.

Тем временем слуги в мгновение ока убрали со стола все лишнее, вытерли полы, заменили скатерть, расставили блюда с ягодами и фруктами, вазочки с медовыми печеньями, хрустящими вафлями и орехами в черносливе. Вскоре супруги остались одни, и Себастиан продолжил рассказывать историю своей семьи.

— Моего предка, который перешел в католичество, звали Абд аль-Кабре. Именно он и стал основателем христианской ветви нашего рода. В отличие от своих предшественников, Абд был ученым, увлекался травами и лекарством. Однажды судьба забросила его ко двору кастильского короля Альфонса. По воле случая он спас дочь монарха, излечив ее от страшной и смертельной болезни. За спасение любимой дочери король пожаловал Абд аль-Кабре наследственный титул барона вместе с замком в Кастилии и взял обещание, что все его потомки будут верными вассалами короны Кастилии и Леона. Альфонс XI пожаловал также грамоту, разрешающую нашей семье владеть теми же землями, что у нас были при халифате. Единственное, чего мы навсегда лишались, были золотые прииски в Астурии, безвозмездно переданные короне, — Себастиан ненадолго приостановился, по-видимому, для того, чтобы сделать несколько глотков вина, и заговорил будничным тоном: — Позже, при Изабелле Кастильской и Фердинанде Арагонском другой мой предок получил титул графа, взяв на себя львиною долю расходов экспедиции Колумба, считавшуюся на тот момент весьма рискованным предприятием.

Слабая улыбка коснулась мягких губ Каталины:

— Как я понимаю, ваша семья в накладе не осталась.

— Как вы понимаете, торговля у нас в крови, — с той же интонацией ответил ей Себастиан. — Тот кусок земли в Новом Свете, что приобрел мой предок у индейцев за пару стеклянных бус и несколько теплых одеял, приносит неплохую выгоду и по сей день. На плантациях мы возводим табак и сахарный тростник, которые в Европе и Персии пользуются неизменным спросом последние пару сотен лет.

— Я заинтригованна. А при каких обстоятельствах вашей семье удалось получить титул маркиза? Такой высокий титул не раздают по желанию, его нужно заслужить, тем более что вы сами признались, вы всегда обходили стороной политику и королевский двор. Так за что же вам его пожаловали?

Раскатистый смех оглушил стены трапезной и примыкающие к ней залы.

— Мой прадед попросту купил его, mi cariño, когда король Филипп II крайне нуждался в деньгах.

— Вы шутите?

— Это чистейшая правда, — со смехом отозвался маркиз. — Моему прадеду пришлось продать обширные земли в предместьях Кордобы, коими семья владела несколько сотен лет, и отдать в казну весь наш годовой доход от других предприятий, в том числе расстаться с индийскими алмазами, приданым моей прабабки.