Руссо и Революция. История цивилизации во Франции, Англии и Германии от 1756 г. до 1756 г. и в остальной Европе от 1715 г. до 1789 г. - Уильям Джеймс Дюрант

Разнообразные труды Джереми Бентама по проведению реформ в области права, управления и образования в основном относятся к этому периоду, но его "Фрагмент о правительстве" (1776) принадлежит к этому периоду, поскольку в основном является критикой Блэкстоуна. Он презирал преклонение юристов перед традицией; он указывал, что "все, что сейчас установлено, когда-то было нововведением";61 Современный консерватизм - это почитание радикализма прошлого; следовательно, те, кто выступает за реформы, столь же патриотичны, как и те, кто трепещет при мысли о переменах. "При правительстве законов каков девиз хорошего гражданина? Повиноваться пунктуально, порицать свободно".62 Бентам отвергал точку зрения Блэкстоуна на королевский суверенитет; хорошее правительство будет распределять полномочия, поощрять каждое из них к проверке других, обеспечивать свободу прессы, мирных собраний и оппозиции. В крайнем случае, революция может нанести государству меньше вреда, чем отупляющая покорность тирании "63.63 Эта небольшая книга была опубликована в год принятия американской Декларации независимости.

В том же сочинении Бентам изложил тот "принцип наибольшего счастья", которому Джон Стюарт Милль в 1863 году дал название "утилитаризм". "Мерилом добра и зла является наибольшее счастье наибольшего числа людей".64 По этому "принципу полезности" следует оценивать все моральные и политические предложения и практики, поскольку "дело правительства - способствовать счастью общества".65 Бентам заимствовал этот "принцип счастья" у Гельвеция, Юма, Пристли и Беккариа,66 а его общая точка зрения сформировалась благодаря чтению философов.67

В 1780 году он написал, а в 1789-м опубликовал "Введение в принципы морали и законодательства", где дал более подробное и философское изложение своих идей. Все сознательные действия он сводил к желанию получить удовольствие или страху перед болью, а счастье определял как "наслаждение удовольствием, защищенное от боли".68 Казалось бы, это оправдывает полный эгоизм, но Бентам применял принцип счастья как к отдельным людям, так и к государствам: способствуют ли действия человека его наибольшему счастью? В конечном счете, считал он, человек получает наибольшее удовольствие или наименьшую боль, будучи справедливым по отношению к своим ближним.

Бентам практиковал то, что проповедовал, ведь он посвятил свою жизнь длинному ряду предложений о реформах: всеобщее избирательное право для грамотных взрослых мужчин, тайное голосование, ежегодные парламенты, свободная торговля, общественная санитария, улучшение состояния тюрем, очищение судебной системы, упразднение палаты лордов, модернизация и кодификация законодательства в понятных для неспециалистов терминах, расширение международного права (Бентам придумал этот термин).69). Многие из этих реформ были осуществлены в XIX веке, в основном благодаря усилиям "утилитаристов" и "философских радикалов", таких как Джеймс и Джон Стюарт Милл, Давид Рикардо и Джордж Грот.

Бентам был последним голосом Просвещения, мостом между освободительной мыслью восемнадцатого века и реформами девятнадцатого. Даже больше, чем философы, он доверял разуму. До конца жизни он оставался холостяком, хотя был одним из самых любвеобильных людей. Когда он умер (6 июня 1832 года) в возрасте восьмидесяти четырех лет, он завещал, чтобы его тело было вскрыто в присутствии друзей. Так и произошло, а скелет до сих пор хранится в Университетском колледже Лондона в привычной одежде Бентама.70 На следующий день после его смерти исторический законопроект о реформе, воплотивший в себе многие из его предложений, был подписан королем.

V. ТЕАТР

1. Производительность

Вторая половина восемнадцатого века была богата на театр, но бедна на драматургию. Она видела некоторых из лучших актеров в истории, но произвела на свет лишь двух драматургов, чьи произведения избежали жнеца: Шеридан, которого мы уже упокоили, и Голдсмит, который займет свою собственную нишу в рубрике литературы. Возможно, недостаток серьезных пьес был причиной и следствием шекспировского возрождения, которое продолжалось до конца века.

Драматурги страдали от вкусов публики. Много говорилось о гистрионной, мало о драматической технике и искусстве. Автор получал, как правило, единственное материальное вознаграждение - прибыль от третьего представления, если оно состоялось; некоторые актеры и актрисы, однако, стали богатыми, как премьер-министры. Нанятые клакеры могли проклясть хорошую пьесу враждебным шумом или превратить никчемную пьесу в захватывающий успех. Двадцать ночей за сезон давали только самые любимые драмы. Представления начинались в шесть или шесть тридцать и обычно включали трехчасовую пьесу, фарс или пантомиму. Места стоили от одного до пяти шиллингов; зарезервировать их можно было только послав слугу, который покупал и занимал место до прихода хозяина или дамы. Все места представляли собой скамьи без спинок.71 Некоторые благосклонные зрители сидели на сцене, пока Гаррик не покончил с этой мерзостью (1764 г.). Все освещение осуществлялось свечами в люстрах, которые оставались зажженными на протяжении всей программы. Костюмы до 1782 года были английскими восемнадцатого века, независимо от времени и места действия пьесы; Катон, Цезарь и Лир были представлены в бриджах до колен и париках.

Несмотря на противодействие духовенства и конкуренцию со стороны оперы и цирка, театр процветал как в Лондоне, так и в "провинциях". В Бате, Бристоле, Ливерпуле, Ноттингеме, Манчестере, Бирмингеме, Йорке, Эдинбурге и Дублине были хорошие театры; у некоторых были собственные труппы; а поскольку основные труппы выезжали на гастроли, почти в каждом городе можно было увидеть хорошую игру. В Лондоне не прекращалось живое соперничество двух главных театров. В 1750 году оба они играли "Ромео и Джульетту" по вечерам в течение двух недель: Спрангер Барри и Сюзанна Киббер в Ковент-Гардене, а Гаррик и мисс Беллами в Друри-Лейн. У Сэмюэля Фута был свой Маленький театр на Хеймаркете, где он специализировался на сатирической мимикрии; его подражания Гаррику долгое время были несчастьем в жизни Дэвида.

Никогда еще английская сцена не видела столько первоклассных исполнителей. Чарльз Маклин открыл великий век в 1741 году своими постановками Шекспира; он был первым актером, представившим Шейлока как серьезного персонажа, хотя и безжалостного злодея. (Только у Генри Ирвинга Шейлок был истолкован с некоторой симпатией). Джон Филип Кембл завершил это столетнее возрождение Шекспира. Его высшим часом стала игра с сестрой Сарой в "Макбете" на Друри-Лейн в 1785 году.

На сцене появились запоминающиеся актрисы. Пег Уоффингтон была одарена потрясающей красотой фигуры и лица, но жила она разгульно, перенесла паралитический удар в середине спектакля (1757) и умерла преждевременно в возрасте сорока шести лет (1760). Китти Клайв пробыла в труппе Гаррика двадцать два года; она поражала Лондон своей образцовой нравственностью; после ухода со сцены (1769) она шестнадцать лет прожила в доме, подаренном ей Горацием Уолполом в Твикенхеме. Миссис Ханна Притчард была самой известной трагиком, пока миссис Сиддонс не превзошла ее в роли леди Макбет;