Зильбер. Первый дневник сновидений - Керстин Гир

Эрнест в ответ улыбнулся, но вид у него при этом был немного смущённый. Так же, как и у Чарльза, который, казалось, радовался, что на сей раз обсуждают не его.

— Вот видишь, — сказала я Грейсону, — моей маме твои друзья не покажутся опасными, даже если по ночам они тайком вызывают духов на кладбище.

Кажется, Грейсон немного побледнел. Он сжал губы, отодвинул стул и встал.

— Я пойду, продолжу перестановку мебели.

— Если Грейсон не хочет следить за Лив, то я могу взять это на себя, — предложила Флоранс после того как Грейсон, бросив на меня хмурый взгляд, покинул столовую. — Я тоже иду на вечеринку, которую устраивает Артур, сразу же после заседания нашего комитета по Осеннему балу.

Я даже не успела как следует удивиться, потому что при слове «бал» моя мама снова встрепенулась. Флоранс, обрадованная её интересом, принялась расписывать Осенний бал со всеми его праздничными одёжками и кричащими цветами как самый романтичный день в году. Самый важный день в жизни старшеклассника, но — в этом месте на лице Флоранс мелькнула злорадная улыбка — к сожалению, это мероприятие предназначено лишь для учеников старшей школы.

У мамы был такой вид, будто она вот-вот расплачется от разочарования.

— Младшие школьники могут присутствовать на балу только при наличии более старшего партнёра, — голос Флоранс выражал вежливое сожаление. — Но Грейсон уже пригласил Эмили.

Мама вздохнула.

— Но, если повезёт, я смогу найти Лив кавалера для этого бала… — добавила Флоранс.

Да, Персефона меня предупреждала. И мама, конечно же, тут же попалась на эту удочку.

— Правда? — восхитилась она, и я поняла, что мысленно мама уже выбирает для меня бальное платье. — Лив, мышонок мой, правда же это превосходно?

— Так, посмотрим, сложно, очень сложно… Брат Эмили, Сэм, ещё свободен… — Флоранс нахмурила лоб, как будто напряжённо размышляла. — Может, мне удастся уговорить его, и он возьмёт с собой Лив.

Точно, Сэм, или, как выразилась Персефона, Прыщавый Сэм.

— Но я, конечно же, ничего не могу обещать.

О да, чем дальше, тем интереснее. Теперь мне, наверное, надо ещё на коленях попросить этого Сэма, чтобы он согласился пойти со мной на бал, или даже дать ему взятку.

— Звучит кошмарно, — твёрдо сказала я. — Чтобы все понимали, скажу сразу, что я лучше дам вырвать себе зуб без наркоза, чем пойду на этот бал.

— Лив! — воскликнула мама, а Флоранс резко подняла брови и пробормотала что-то о лисице и зелёном винограде.

— Мне однажды рвали зуб без наркоза, — вмешалась Лотти. — И, поверь мне, тебе это совсем не понравится.

— Вырывали зуб без наркоза? — недоверчиво переспросил Чарльз, а Лотти кивнула.

— Мой дядюшка Курт — стоматолог. Плохой стоматолог, профан и садист, — бросив взгляд на Флоранс, она поспешно добавила: — Но он, тем не менее, не нацист.

— Тогда вы, наверное, совсем не любите стоматологов? — голос Чарльза звучал расстроенно. — То есть если у вас был неудачный опыт.

Лотти немного покраснела. Она едва успела начать новую сложнейшую конструкцию, в которой буквы цеплялись одна за другую и встречались слова «диконтер» и «мастотолог», как Кнопка уткнулась носом ей в подол и предотвратила худшее. Всё время, пока гости ели, наша собака просидела под столом, боязливо поглядывая на спящего кота, но тут, вспомнив о сегодняшней не совсем удачной утренней встрече, поняла, что Лотти надо спасать. Наша няня воспользовалась случаем, закрыла рот и схватила поводок. Кажется, ей давно пора выйти на свежий воздух. Или умыться холодной водой.

Флоранс проводила Лотти задумчивым взглядом.

— Какой у неё странный акцент, даже для немки, — сказала она очень тихо, и Лотти её не услышала (хотелось бы в это верить). — А какой вообще породы ваша собака?

Только я открыла рот, чтобы защитить акцент Лотти (если она не меняла местами буквы в словах, акцент полностью отсутствовал) и перечислить все породы, которые, как мы полагали, смешались в крови нашей Кнопки (список был очень долгим), как меня перебила Мия.

— Кнопка — чистопородный энтлебуховец, — объяснила она, не моргнув глазом. — Это очень редкая и дорогая порода швейцарских пастушьих собак.

Кнопка, бросившаяся следом за Лотти, на этих словах обернулась и посмотрела на нас. Вид у неё был совершенно редкий и дорогой. И милый, как никогда. У Лотти, которая ждала её у дверей, тоже.

— Какие же это отличные собаки! — с энтузиазмом поддакнул Чарльз.

Мия наклонилась над своей тарелкой и пробормотала, к счастью, гораздо тише, чем мама:

— Но ветеринары нам всё-таки больше нравятся.

Глава семнадцатая

Вилла Артура, точнее, его отца оказалась точь-в-точь такой, каким я себе представляла дом Эрнеста до первого совместного ужина. Широкие массивные ворота с видеонаблюдением на въезде, огромный сад, больше напоминающий парк, арка с колоннами, которая вполне сгодилась бы для фильма «Унесённые ветром», и настоящий фонтан в холле. Я с трудом могла себе представить, что в таком месте можно просто жить.

— Тут как в частной клинике для наркозависимых детей, у которых богатые родители, — прошептала я Грейсону.

— В чём-то ты права, — ответил он. — Хотя здесь всё наоборот — наркотики и спиртное раздают направо и налево.

— Моя мама пришла бы в восторг, — сказала я.

— Хм, — Грейсон почесал затылок. — Она немного отличается от других матерей.

— Да, ты тоже заметил? Кстати, я очень рада, что ты снова со мной разговариваешь.

По дороге сюда он лишь мрачно глядел перед собой. Когда я села в машину, Грейсон ограничился коротким «Привет», и больше ни одного слова не слетело с его губ за всё время поездки. Сейчас Грейсон пожал плечами.

— Так или иначе, я всё равно ничего не могу изменить. Ты тут, хотя я тебя предупреждал.

— Да, — довольно сказала я.

В машине на меня навалилась такая усталость, что я просто боялась заснуть рядом с молчащим Грейсоном. С этими практическими опытами и перестановкой мебели я совершенно выбилась из сил. Но сейчас снова чувствовала себя бодрой и готовой разделаться с парой-тройкой тайн.

Дверь нам открыл какой-то испуганный молодой человек, сказавший лишь:

— Молодёжная вечеринка происходит у бассейна, — и отправил нас в один из боковых коридоров.

Если верить Грейсону, это был личный секретарь папы Артура, который сегодня тоже устраивал вечеринку (папа Артура, конечно, а не секретарь).

Слово «небольшой» в представлении Гамильтонов приобретало весьма интересное значение. Например, «небольшой» бассейн был метров пятнадцать в длину, а само помещение оказалось огромного размера, больше всех тех домов, где мне приходилось жить. Очень многие предметы вокруг были сделаны из стекла, и от этого становилось как-то страшновато. Бросаться тут камнями совершенно противопоказано.