Тень Бога. Султан Селим. Владыка османов и творец современности - Алан Михаил

обязаны своим существованием самим же мусульманам. В конце XV века испанские и португальские кораблестроители осуществили огромный прорыв в мореплавании, позаимствовав технологию у своих мусульманских соперников[146] – латинский парус косой треугольной формы, прикрепленный под углом 45 градусов к корабельной мачте. Сочетание латинских парусов с традиционными европейскими квадратными парусами давало кораблю преимущества в скорости и маневренности без ущерба для устойчивости. В результате появились большие корабли, которые функционировали как суда меньшего размера. Такие модели позволили изменить характер исследовательских миссий и быстро стали предпочтительным средством пересечения Атлантики[147]. По словам морского историка Дж. X. Парри, «арабы были их учителями»[148].

На этих кораблях – фактически в течение всех четырех путешествий к Новому Свету – в качестве переводчиков Колумб нанимал носителей нескольких ближневосточных языков (некоторые из них сами исповедовали христианство) для общения с восточными несторианами (христианами, описанными Марко Поло и другими последователями, предположительно заинтересованными в присоединении к европейскому католицизму), а также с торговцами шелком и специями, которых он ожидал встретить. Между собой они говорили на арабском, иврите, халдейском (арамейском) и, конечно же, испанском языках. По иронии судьбы, даже когда испанская корона изгоняла своих евреев и мусульман и пыталась уничтожить мусульманские империи Средиземноморья, языки этих самых цивилизаций имели решающее значение для завоевательных планов католиков.

Как подчеркнул Колумб из своего опыта пребывания на западноафриканском побережье, чтобы двигаться на запад, сначала следовало плыть на юг, поэтому он проложил курс на Канарские острова. Когда примерно через неделю три корабля прибыли на острова, у «Пинты» сломался судовой руль[149]. Разочарованному этой первой неудачей Колумбу ничего не оставалось, как ждать на Гран-Канарии, пока корабль будет отремонтирован, и загрузить еще провизии. 8 сентября он снова отправился в плавание. Как только острова исчезли из поля зрения, некоторые члены команды заплакали, опасаясь, что они никогда больше не коснутся суши.

Следующие тридцать четыре дня Колумб следовал удивительно верным курсом на запад. При спокойном море, стабильном ветре и солнечном небе – удачных условиях, учитывая, что это был сезон ураганов, – Колумб сиял от удовольствия, уверенный в положительном исходе путешествия. Однако с течением времени настроение в команде менялось, люди на борту хватались за каждую крупинку океанского мусора как за признак близости земли, а затем впадали в отчаяние, когда их надежды не оправдывались. В какой-то момент в центре Атлантики едва не вспыхнул мятеж, команда угрожала выбросить Колумба за борт, если он не развернет корабли. Словно сквозь какую-то мрачную вечность, они двигались только вглубь океана. После наступления осени эмоциональное состояние экипажа было подобно штормовому морю. Наконец, ближе к сумеркам и октября мимо кораблей проплыли тростник, птицы и нечто, похожее на дерево со следами рубки. В темноте некоторые матросы начали замечать мигающий свет. В ту ночь никто не спал. На рассвете Колумб и его люди увидели землю. Казалось, они наконец прибыли, но никто не знал, куда именно.

С этого дня и до своей смерти в 1506 году Колумб оставался убежден в том, что нашел западный путь в Азию. Его первой мыслью было, что плоский, поросший деревьями остров, которого он и его команда достигли, является клочком земли у побережья Индии, – собственно, отсюда и взято заимствование этого термина для описания жителей Нового Света. Во времена Колумба «Индия» обозначала смутное, всеобъемлющее понятие всей Азии. Конечно, они находились не в Индии или где-то рядом с ней, а на Багамах. Колумб назвал остров, в заливе которого бросили якори его корабли, Сан-Сальвадором; люди, жившие там, называли его Гуанахани.

Увидев сушу, Колумб и его люди с благодарностью спрыгнули на берег, их привыкшим к качке ногам потребовалось несколько минут, чтобы приспособиться к твердой земле. Затем, когда знамена Фердинанда и Изабеллы уже развевались под теплым осенним бризом моря, которое, как понял Колумб, было западной частью Тихого океана, «к ним пришли многочисленные жители острова»[150]. Сан-Сальвадор и другие острова Карибского моря принадлежали народу таино[151], и первые их описания иллюстрируют, как Колумб интерпретировал Новый Свет через свой опыт Старого, чтобы сделать «индейцев» понятными для своих покровителей. Таино, пишет он, были дружелюбным народом, «с цветом кожи как у жителей Канарских островитян[152] (ни черные, ни белые)». «Нагие[153], в чем мать родила, они не носили оружия, раскрашивали себя и обладали развитыми конечностями[154] и имели пропорциональное телосложение». Они щедро предлагали европейцам еду, воду, клубки хлопчатобумажных ниток и попугаев[155]. Взамен люди Колумба подарили им бусы, безделушки и кусочки цветного стекла[156] – и невольно передали свои болезнетворные микроорганизмы. Колумб предполагал, что таино «легко станут христианами»[157], а тот факт, что некоторые из них носили в носу золотые монеты, сулил несметные богатства для него и его команды.

Не теряя времени, Колумб сел на свой корабль всего через два дня пребывания в Сан-Сальвадоре, чтобы плыть к материковой части Азии, которая, как предполагал путешественник, находилась поблизости. Он взял с собой шестерых таино, которые явно были готовы служить ему проводниками и переводчиками[158]. Следуя по цепи Багамских островов на юг, он заявил, что Крукед-Айленд («Кривой остров») принадлежит Испании. На покрытом кустарником Южном Кривом острове, который он окрестил Изабеллой, Колумбу рассказали о великом короле, «который носит много золота»[159].

Если бы не последовавшее за этим уничтожение миллионов коренных жителей, глупость этой первой встречи в Америке показалась бы комичной. Учитывая трудности общения между Колумбом и таино, он не понимал, например, находится ли король на этом острове, предполагаемом материке или где-то еще – но, поскольку островитяне знали о нем, полагал Колумб, он не мог быть слишком далеко. В связи с тем что поисковой группе не удалось найти его на Ла-Изабелле, Колумб предположил, что король находится на материке (материковой части Азии) и является тем самым Великим Ханом – целью его путешествия. Его волнение возросло, когда он впервые взглянул на величественный двор хана. Как он написал в своем бортовом журнале 21 октября 1492 года, чтобы Изабелла и Фердинанд могли прочитать позже, следующей остановкой его команды будет «еще один очень большой остров, который, по моему мнению, должен быть Чипанго [Япония], согласно указаниям, которые дали мне индейцы, и который они называют Кольба [Куба]. В нем, говорят, много и очень больших кораблей, и много торговцев. И с этого острова… я уже решил поехать на материк и в город Чинсей (Quinsay) [ныне Ханчжоу, Китай] и передать письма Ваших Высочеств Великому