Ледяной лес - Чиын Ха

Перед Канон-холлом шумела толпа. Казалось, здесь собрался весь Эден: никто не хотел пропустить большое событие – фестиваль музыки, проходящий раз в три года.

Я вышел из экипажа и ступил на черно-белую, как клавиши пианино, ковровую дорожку, ведущую к самому входу. Толпа восторженно гудела, лица светились счастьем. И я почувствовал укол боли. Знают ли они, что бессменного де Моцерто, величайшего музыканта, сегодня не будет на сцене?

– Ого, вот это прием! Ты теперь так же знаменит, как и Баэль, – с восторгом произнес Тристан.

Ничего не ответив, я вошел в здание. Все уже были здесь – участники, меценаты и, конечно, госпожа Капир. Она беседовала с графом Киёлем, но заметила меня и тут же подошла.

– Мне рассказали… Баэль не будет выступать? – с грустью прошептала она.

– Да.

Госпожа Капир помолчала, а затем произнесла, взглянув мне в глаза:

– Настала ваша очередь, Коя.

– Знаю. Сделаю все, что в моих силах.

Она с удивлением посмотрела на меня: кажется, ее удивила моя уверенность. Не в силах выдержать ее взгляд, я отвел глаза и поодаль увидел графа Киёля. Он улыбнулся и склонил голову, приветствуя меня. В этом не было его вины, но я без веской на то причины ненавидел его. Хотя нет, причина была. Я отвернулся, не ответив на его приветствие.

– Коя! Сынок!

Ко мне, игнорируя окружающих, спешил отец.

– С тобой все в порядке? Я только сегодня узнал о несчастье. Ты ранен?

– Нет, отец, все хорошо.

Обхватив мое лицо ладонями и внимательно осмотрев, он выдохнул с облегчением:

– Слава Мотховену. Как этот мерзавец вообще посмел напасть на двух участников конкурса? Надеюсь, он понесет самое суровое наказание.

– Его можно понять. Смерть возлюбленной стала для него сильным ударом.

Отец в ответ мягко улыбнулся, но кто-то из толпы произнес:

– Да он же рад. Ведь благодаря происшествию Антонио Баэль выбыл из конкурса.

Внутри все похолодело, я резко обернулся, пристально всматриваясь в гостей. Меня окружили десятки лиц, и было невозможно понять, кому принадлежали эти слова. Я вдруг всем телом ощутил странную атмосферу, царившую в театре. Люди перешептывались, бросали на меня полные неприязни взгляды, а кто-то, наоборот, спешил отвести глаза.

Отец тоже услышал эту фразу и рассвирепел, но я покачал головой, показывая, что ни капли не расстроился. Крепко обняв меня за плечи, он уверенно сказал:

– Коя, не воспринимай всерьез эти глупости. Твоей вины в случившемся нет. Тем более, насколько я знаю, ты пытался спасти Баэля ценой собственной жизни.

Теплота в его голосе как будто на секунду растопила лед, сковывавший мою душу. Если бы я только мог выплакаться в его объятиях, рассказать о тех испытаниях, что выпали на мою долю.

– Я понимаю. И меня нисколько не задевают их слова. – Снова ложь легко слетела с моих губ. Придется самому научиться верить в нее, иначе я не смогу убедить других. – А матушка и братья здесь?

– Твоя мать уже в зале. Я не стал говорить о нападении, чтобы не волновать ее. Но боюсь, она уже услышала последние сплетни. Силлиас и Лаф остались в Катре вести дела. Работы очень много.

Я кивнул.

В этот момент открылись огромные двери зала и в холл вышел Ренар Канон в окружении работников сцены. Он поприветствовал собравшихся и торжественно произнес:

– Дорогие участники, для каждого из вас мы подготовили отдельную артистическую. Родственники тоже могут находиться там в качестве группы поддержки. Мои подчиненные укажут вам путь.

Заметив меня, он искренне улыбнулся, я ответил ему тем же.

Отец должен был занять место в судейской ложе, поэтому со мной отправился Тристан. Я шел впереди, как вдруг заметил приоткрытую дверь. Подойдя ближе, я стал свидетелем шумной ссоры между двумя хорошо знакомыми мне людьми.

– Коя? Это не твоя комна… – окликнул меня Тристан.

Я прижал палец к губам, прося его быть тише, и, затаив дыхание, прислушался.

– Почему ты никак не хочешь признать, что во всем виноват твой друг?

– А почему ты не можешь понять его чувства? Скорбь затуманила его разум, что еще ему оставалось?

– По-твоему, каждый, кто потерял дорогого человека, должен опускаться до убийства?

– Коллопс не собирался никого убивать! – сорвался на крик мужчина.

– Если бы граф Киёль не пришел на помощь, моего брата уже не было бы в живых.

Сердце едва не выпрыгивало из груди. Бесшумно подошел Тристан, тоже прислушиваясь.

– Коллопс сейчас сам не свой. Разве ты не слышала, что Баэль убил его невесту?

– Хюби… Не говори так! Неужели ты в это веришь?

– Неважно, верю ли я или нет. Главное, что Коллопс не мог трезво соображать и…

Я заглянул в щелку и стал украдкой наблюдать за происходящим.

Лиан на мгновение застыла. Гнев на ее лице смешался с разочарованием. После недолгого молчания Хюберт холодно поинтересовался:

– Почему ты так на меня смотришь?

– Тебе все равно, правда это или нет? Как ты можешь так говорить?! Он мой брат. И когда я выйду за тебя, он станет и твоим родственником тоже. Как у тебя язык поворачивается?..

– Родственником? Как ты вообще можешь называть братом мужчину, с которым не связана кровными узами? Не смей, Лиан, не давай поводов для подозрений. Скажи мне, почему ты всегда только и говоришь что об Антонио Баэле?!

На этих словах Лиан наотмашь ударила Хюберта по щеке. Из ее глаз ручейками потекли слезы.

– Не смей, не смей никогда говорить такое, – произнесла она дрожащим голосом.

– Неужели ты не видишь? Или предпочитаешь просто не замечать? Можешь сколько угодно называть его братом, но, когда вы наедине, он смотрит на тебя совсем не как на сестру…

– Замолчи!

В это мгновение Тристан потянул меня на себя. От неожиданности я чуть не упал. Друг показывал мне взглядом, что нужно идти. Послышались шаги – видимо, кто-то из участников запоздал и теперь в спешке направлялся к артистическим.

Я бесшумно прикрыл дверь и быстро проскользнул в комнату, предназначавшуюся для меня. Когда мы с Тристаном чуть отдышались, я заметил:

– Впервые видел Хюберта таким злым.

– Ему тяжело. Представь себя на его месте: нужно сделать выбор между Коллопсом и Баэлем. Один – родственник его невесты, другой – коллега и друг.

Теперь, когда Тристан все объяснил, я стал лучше понимать Хюберта.

– Но ведь ссора была вызвана не только нападением Коллопса. Аллен знает, что Баэль…

Тристан шумно выдохнул и с еле заметной улыбкой протянул:

– Кажется, у Баэля появился шанс.

– Думаешь, они собираются разорвать помолвку?

– Кто знает. Но я слышал, что Лиан очень разочарована своим женихом. Постоянно закатывает сцены.

Я сильно удивился. Вчера на балу они выглядели как самая счастливая пара на свете. Тристан задумчиво продолжил:

– Баэлю пришлось отказаться от участия в конкурсе, и это нанесло сильный удар по его самолюбию. Многие говорят, что он специально травмировал себя, лишь бы не выступать. Мол, испугался, что не сможет победить. Думаю, Лиан помогла бы ему это пережить и изменить все в лучшую сторону. Конечно, мне жалко Хюберта, но будет лучше, если они с Лиан расстанутся.

Я не знал, что сказать. Мне искренне нравился Хюберт, и я не хотел, чтобы ему причинили боль. Но в то же время был согласен и с тем, что Баэль как никогда нуждался в поддержке близкого человека.

Тристан сел в кресло и о чем-то задумался. Я же попытался воспроизвести в голове композицию, с которой собирался выступать: гармония насыщенных звуков, нежная проникновенная мелодия, неперегруженная техника исполнения.

В коридоре стало тихо: все наконец-то разошлись по своим комнатам. Через мгновение до меня уже доносились звуки музыки. Конкурс начался. Я вслушивался в каждую мелодию, но ни одна не трогала меня до глубины души.

Объявили Мориса Либерто, подающего надежды скрипача, которого называли вторым Баэлем. Судя по тому, что я услышал, даже десятилетний Антонио играл куда лучше.