Империя Тигвердов. Танго в пустоте - Тереза Тур

– Лучше скажите, кто заведует тем, чтобы его величество кушал регулярно, четыре раза в день?

– Да какое твое дело? – взвизгнул господин Хорм.

– Если вы отвлечетесь от своих обличительных речей и оскорблений в мой адрес и вспомните все же, кто есть кто, то ответите на мои вопросы. И мы с вами подумаем, как все организовать, чтобы и его величеству, и его окружению было комфортно.

– Вот при батюшке императора Фредерика… – опять завелся управляющий двора.

– Видимо, император Максимилиан не питался вообще. Или ходил для этого по придворным. – Я смотрела на Хорма в упор, в лучших традициях психологических тренингов, целясь в переносицу. Показалось мало, и я представила, что он мой ученик и не выучил историю… Видимо, перестаралась. Старик не выдержал и заорал:

– Ты что – всерьез решила, что если постель милорда Верда на императорскую поменять, можно во дворце распоряжаться?

– Вот вы мне скажите, уважаемый… А у вас приказ какой? – нежно улыбнулась ему я.

– Выполнять ваши распоряжения. – Лицо у господина Хорма стало такое, словно он уксуса хлебнул во славу империи.

– Вот и выполняйте, – так же ласково посоветовала ему я. – А в мои отношения с императором Фредериком и принцем Тигвердом не лезьте, мы сами как-нибудь разберемся.

На пороге моей гостиной послышались негромкие, но выразительные аплодисменты.

Мы обернулись. Старика знатно перекосило – это был император. Собственной персоной. Распорядитель согнулся в низком поклоне.

– А вот скажите мне, – проскрежетал Фредерик, – как бы с вами поступили при моем благословенном всеми четырьмя стихиями правильном батюшке за такие разговоры?

– Позорная отставка. И рудники за оскорбление члена императорской семьи, – чуть слышно ответил распорядитель.

– Отлично. Значит, вы отдаете себе отчет в своих поступках.

– Ваше величество! Но ведь так все равно нельзя. Фаворитка должна знать свое место. И она не может вести себя как первая дама двора. Как ваша супруга! – уже не мог остановиться старый служащий.

– И вот почему меня называют тираном? – обратился Фредерик ко мне. – У меня иной раз складывается ощущение, что вокруг меня – абсолютная вольница. И каждый делает то, что ему вздумается. И более того, оскорбляет людей, которых я считаю своими. Тем самым оскорбляя меня как повелителя. И хозяина.

Старик рухнул на колени.

– Просто прислуга слегка одичала от невнимания, – пожала я плечами.

– Слушайте, – у императора загорелись глаза, – а вы можете сотворить то же чудо, что и в поместье сына?

– Еда вовремя?

– И пирожки, – мечтательно прикрыл глаза император.

– Вот вы точно еще не ужинали, – нахмурилась я.

– Но я сегодня обедал! – похвастался Фредерик. – Ирвин сказал, что он подаст в отставку, поднимет бунт и уйдет лечить верхушку Османского ханства, если я не съем суп.

– Зачем же до такого состояния доводить замечательного специалиста? – удивилась я.

– Некогда было! Кстати, Крайому тоже досталось, – наябедничал император.

– Хорошо, ваше величество, я согласна. Только у меня будет одно условие.

– Вот так сразу, – нахмурился Фредерик.

– Я вам напишу, в какие часы вы кушаете, а вы – приходите. И едите. Несмотря на занятость, совещания, мероприятия и прочие события. И не доводите меня до бунта. А то мы его поднимем вместе с господином Ирвином. И будет вам на завтрак полезная овсянка. На воде. И без соли.

– И на черном знамени восставших будет миска с кашей.

– Именно, – кивнула я. – Как символ правильного питания…

Мы переглянулись и захохотали.

– А кто вам будет помогать? – спросил император. – Вы же еще работаете в академии.

– Вот этот милый человек и будет, – кивнула я на коленопреклоненного распорядителя.

– Я намерен его наказать, – нахмурился Фредерик.

– Я тоже, – широко улыбнулась. – Поэтому будет логично, если он поступит в мое распоряжение.

– Вы правда считаете, что это достойная замена каторги?

– По крайней мере, этот человек искренен, и я знаю, чего от него ждать, – пожала я плечами. – А там посмотрим.

– Только я хочу предупредить господина Хорма относительно его искренности… – сказал император так, что даже у меня прошлось морозом по коже.

– Простите, ваше величество, – проговорил управляющий.

– Ужинать? – спросила я.

– Давайте, – согласился Фредерик.

Я распорядилась, чтобы накрыли стол в малой столовой. Возражений от любителя строить императорских фавориток не последовало. Старик рванул из моей гостиной, как резвый молодой сайгак.

Мы же с императором чинно расселись по креслам – и принялись ждать, когда нас позовут.

– Вероника, только одно замечание, – обратился ко мне Фредерик. – Если с вами еще раз посмеют говорить в таком тоне, то пойдут и позорные отставки, и ссылки, и – для особо непонятливых – рудники. И я не желаю, чтобы вы хоть как-то кого-то защищали передо мной в этом вопросе.

Я задумалась. Потом спросила:

– Слушайте, а у вас в империи нет такого понятия, как общественно полезная работа? Суток на пятнадцать.

– Как для кадетов Военной академии?

– Если уж на наследного принца и его свиту благотворно влияет покраска казарм и уборка отхожих мест, то почему бы не предоставить такую возможность и дворцовой прислуге? При необходимости.

– Миледи… Я в восторге.

– А еще – в качестве особого наказания – назначать на работы прилюдно. И наряжать в какие-нибудь яркие комбинезоны. Оранжевые, скажем.

– Хороший способ избавиться от старого распорядителя и прочих имперцев, кто с тоской вспоминает правление моего батюшки, – хмыкнул Фредерик.

– Почему избавиться? – удивилась я. – По-моему, хорошая альтернатива, когда и наказать надо, а на рудники ссылать пока вроде и не за что. Или не хочется.

– Потому что этих ревнителей приличий удар хватит. Ровно на том моменте, когда на них комбинезон прилюдно надевать будут.

Я замолчала. Как-то не подумала, что такое унижение для жителей империи, особенно для той ее части, что ценили статус больше всего на свете, будет равняться смертному приговору.

– Что вы опечалились? Неужели переживаете за жизнь и здоровье всяких высокомерных дураков?

– Я не люблю жестокости.

– Это империя, миледи Вероника, – пожал он плечами. – И я – император. Но можете мне поверить, я тоже не люблю жестокости. Но…

Фредерик покачал головой.

– Мой батюшка, император Максимилиан, был великий человек. И для него единственным мерилом всего было величие империи Тигвердов. Окружающие его люди оценивались лишь с точки зрения полезности или бесполезности для его грандиозных планов. Он желал – ни много ни мало – вернуть империи ее исконные земли. То, что эти земли очень и очень давно отошли соседним государствам и особой необходимости в них не было… его интересовало мало. То, что постоянные локальные войны и грызня с соседями поставили империю на грань экономической катастрофы… Это тоже не повод отказываться от великих планов. К тому же наша армия действительно не знает поражений – это факт.

Фредерик поднялся, обошел мою гостиную.

– Но он был велик. Вот только наследник его все время разочаровывал. И историей любви с наследницей обедневшего рода Рэ. И рождением внебрачного сына. И признанием сына.

– А ваша матушка?

– Что матушка? – не понял он.

– Она поддерживала вас?

– Матушка была – прежде всего – императрицей. Еще – женой своего мужа, великого императора Максимилиана. На то, чтобы быть мне матерью, у нее просто не оставалось времени. Да и потребности особой, как я понимаю, не было.

– Грустно.

– К сожалению, это не грустно, это как раз нормально для великой империи Тигвердов, – с насмешкой проговорил Фредерик. – Поэтому я…

В дверь осторожно постучали.

– Да, – отозвалась я.

Слуга, ежесекундно кланяясь, отчитался, что ужин подали.

– У меня к вам просьба, – обратился ко мне император, когда мы поели и перешли с кофе в гостиную – уже императорскую. – Не читайте сегодняшние газеты.

– Там гадость какая-то про меня?

Фредерик кивнул.

– Слушайте, а как у вас деспотия уживается с такой свободой слова? – удивилась я.

– Как-то уживается, – пожал плечами император. – Газеты и журналы – сами по себе. Если дело не касается государственной безопасности, то каждый волен делать то, что приносит больше денег.

– А прогосударственные издания?

– Военные. И политические.

– А вот это вы зря. Их же не читает большая часть населения. Надо что-то красивое, яркое. Со сплетнями о высшем свете. Но с нужными вам сплетнями. Формирующими общественное мнение. А так… Вы самоустранились, а люди – существа любопытные. Сплетни любят…

– Прогосударственный журнал со сплетнями? Никогда не думал об этом.

– Именно. И вот там было бы написано не то, что ваша любовница, которую вы отбили у собственного сына, провела ночь не только с вами, но и с вашим начальником охраны. А потом и с примкнувшим к вам милордом Милфордом… А что-нибудь более полезное для вашего и моего имиджа.