Колымский котлован. Из записок гидростроителя - Леонид Кокоулин

— Есть.

— Давай.

— Через гору пехом.

— Я тоже так думаю. Идея. Давай обсудим. А как пойдем, грузу ведь много — не бросать же лодку.

— Я тоже понесу, — серьезно говорит пацан.

— Давай оставим здесь часть провизии и шубу.

Навьючились. Ружье, как автомат, на груди. Топор — за патронташ. Перед дорогой присели на камень.

— Ну, включаем скорость.

Пошли. Собаки впереди. Андрей за мной.

— Под ноги смотри, — предупреждаю.

Идем по каменной наброске к подножию горы, пробираемся сквозь ерник в редколесье. Под ногами мох желто-зеленым ковром лежит, идти по нему еще труднее — утопаешь по щиколотку. Шагаем вроде широко, а на самом деле неподатливо; на месте топчемся.

Перед крутяком остановка, приваливаюсь к лиственнице рюкзаком. Андрей, вытянув шею, как утенок, паутина на волосах — шапку в руках держит, подходит и садится рядом. Раскраснелся.

— Брошу, — крутит на пальце шапку.

— Лучше, — говорю, — подложи под лямку, резать не будет.

— А ты видел, дед, тропу?

— Не заметил.

— Совсем рядом, пошли, покажу.

Действительно, в косогоре тропа набитая, но заросла.

Широкая, не звериная. По тропе, какая ни есть, идти легче. Идем гуськом. Уже вытянули до половины горы. Оборачиваюсь. Марь и речку хорошо видно — ртутью переливается.

— Смотри, дед, — кричит Андрей. — Теремок!

В стороне от тропы на небольшой террасе строение вроде часовенки.

Ближе подходим. Сруб на два ската. Крыша, на крыше шпиль — маковка резная. Карниз тоже в мелких кружевах. С радостью сбрасываем ношу и садимся на крылечко, под навес. Подбегает Ветка, обнюхивает «храм» и скребет лапой в дверь.

— Зайдем, — говорит Андрей.

Домик срублен из строганых чистых плах — добротно, с большим старанием и со вкусом. Это видно по обналичке. Хотя она явно сделана топором, но не скажешь, что топорная работа. Крыша уже подернулась зеленью, замшела и стена с северной, стороны. Прежде чем открыть дверь, пришлось просунуть лезвие топора в притвор и как следует нажать. Дверь скрипнула резко и отворилась.

На подставке стоял гроб. Мы в нерешительности остановились на пороге.

— Что это, дед? Посмотрим?

Голец уже юркнул между ног. Обнюхал скамейку. Ветка же уселась на крыльцо и сощурилась на солнце.

— Эх ты, бояка, — сказал Ветке Андрей и переступил порог.

Одна стена была оклеена пожелтевшими листками из Священного писания да старинными бумажными деньгами. С них смотрела полногрудая царица. В углу, на подставке, деревянная потускневшая икона.

— Как зырит, — прижался ко мне Андрей.

Стоим. Рассмотрели все. Прикрыли дверь и пошли дальше. Андрей все расспрашивал, откуда и зачем здесь этот домик, кто его сюда поставил. Я задыхался от ходьбы и только мотал головой, как ездовая лошадь.

На самом хребте, куда нас привела тропинка, на двух соснах высоко над землей мы увидели большое, из прутьев, гнездо.

— Смотри, дед, давай достанем.

Я эту чертовину еще из распадка заметил, но никогда бы не подумал, что в лесу может свить гнездо орел.

— Ты не можешь, дед, достать? — пристает Андрей. — Что там? Может, клад?

Снимает котомку и подпрыгивает, обхватив ногами и руками ствол, висит лягушкой.

— Тяжеловат, Андрюха.

Ветка посмотрела на дерево, залаяла. Голец на всякий случай тоже тявкнул.

Мы спустились с горы. Сосны росли перпендикулярно к склону, скрадывая глубину распадка. Я оглянулся — солнце сквозь ветки высвечивало черное таинственное гнездо.

До речки добрались сморенные, припали к воде. От напряжения дрожали колени. Жадно пили, затем умывались. Собаки тоже хлебали, а Голец даже лег на отмели. Андрей разулся и блаженно шевелил покрасневшими от натуги пальцами.

— Дед, у меня ноги подросли, видишь?

— Вижу, Андрей, да ты и сам подрос.

Я сижу на своем мешке с лодкой и рассматриваю карту. Совсем недалеко, если ей верить, за вторым поворотом жилье. Речка здесь довольно широка, и ветерок пошевеливает волну; берега залепила верба.

— Может, Андрюха, до темноты доберемся? Или на ночлег готовиться будем?

— Давай, дед, в темпе и поедем.

Собрали лодку и понесли на воду. Ветка, не ожидая приглашения, на этот раз запрыгнула сама. Голец побежал берегом.

Перевал уже закрыли толстые тучи, вода на глубине освинцовела, посерел лес, запахло дождем.

Как только лодка вышла, ее подхватило течение, легко и стремительно подбросило на набегавшую волну и понесло как на крыльях.

— Держись, матросы, — и я послал лодку строго поперек волны, придерживая корму шестом и бороздя им по дну. Шест вибрировал и подпрыгивал на камнях. Лодка скользнула между водобоем и возвратным течением и, раскачиваясь, потеряла скорость на плесе. Тучи припали к земле, заморосил дождь, и сразу наступили сумерки. От воды потянуло холодом.

Ветка мелко вздрагивала и жалась к ногам.

Надо бы засветло заготовить дрова и устроить ночлег. Еще дед мой завещал эту заповедь. Я достал карту и, прикрываясь курткой от дождя, посветил спичкой. Спичка догорела, и мгновенно наступила темнота. Только на перекате отсвечивало русло, а берега беспросветно тонули в липком сумеречном дожде.

— Придется швартоваться к берегу, а то и зимовье проскочим, — успел сказать я, как вдруг лодку повернуло, подбросило корму, и она мягко, словно в перину, вошла в глубокую заводь, даже шест не доставал дна.

Я почувствовал на сиденье холод. Сунул руку и обмер. Под рукой бил фонтан, просунул дальше — с кулак пробоина. Ветка вскочила, отряхиваясь, окатила нас холодными брызгами и начала метаться по лодке. Я наступил на фонтан ногой и поддернул рюкзак с сухарями, хотел захватить лямкой собаку, но она вдруг метнулась за борт.

— Зачем, дед, ты ее?

— Андрей, ползи ко мне, — тихо сказал я.

— Тут вода, — с тревогой сказал Андрей.

— Ко мне, Андрей! — приказал я и заработал шестом, как маховым веслом. Вода холодила уже под коленями.

— Ты че, дед, уже в воде?

— Спокойно, Андрейка. Не шевелись.

Сунул в воду шест, дно было близко, пригнулся, стараясь угадать землю, и в это время лодка, как старая порванная калоша, мягко оседая, ткнулась в берег.

Я спрыгнул в воду, схватил Андрея и вышел на берег. Он был, как лягушонок, мокрый. Вернулся и подтянул тяжелую, залитую водой лодку.

Походили, пошарили по берегу. Нашли гнилой пень, разгребли внутри сухие гнилушки — лучшей растопки и не надо. Притащили две охапки валежин. Руки — как грабли — не гнутся: едва зажег спичку. Прикрываем растопку оба с Андреем. Задымило. Приятно щекочет в носу. Вспыхнули ветки. Подбрасываем в костер. Огонь — великое открытие, только здесь по-настоящему и оценишь!

Лодку поставили на борт, подперли корягой. Повесили над костром котелок на чай и забрались под лодку. Сидим, сушим одежду, да и дождь приутих — так себе накрапывает.

— А где же Ветка с Гольцом? — спохватывается Андрей.

— За рекой, починим корабль, съездим.

— Давай чинить тогда, — предлагает Андрей.

— Чем будем заделывать пробоину?..

Андрей на четвереньках подбирается к дыре, осматривает.

— Латать, дед, надо.

— Знамо дело, надо. А как?

— Болтами.

Сразу видно, что монтажник, не сказал же нитками или клеем.

— Где возьмем болты?

— Думать надо.

— Ну это, Андрей, демагогия.

— А ты охто сам? — подражает Андрей Талипу.

Котелок зафыркал, зашумел костер. Достаю из кармана рюкзака заварку — отсырела, липнет к рукам.

В старые времена пачку бы на два раза, теперь слишком жирно — щепоть на котелок. Запахло чаем. Прикрыл котелок шапкой — чтобы дух не выходил. Раскрываю банку сгущенки. Андрей разложил на кучки сухари. Стол на мешке из-под лодки. Сам сидит на шапке, на камнях плохо. Я сапоги подложил. Наливаю в кружку чай. Сидим, хрустим сухарями, пьем чай из одной кружки, по очереди. Весело пляшет костер. Потянулся подбросить в костер — зацепил котелок, опрокинул.

— Не переживай, вода есть рядом, — Андрей надергивает обувку на босу ногу и хрустит галькой. Слышу, черпает воду и бубнит что-то. — Дед, зачем бросал гаишка? — и сует мне спиннинг.

Попробовал катушку — крутится, не заржавела.

— Вот и гаишка, ЛЭП и болт, — подражаю Талипу. — Может, разберем катушку для починки корабля?

— Правильно, дед, — Андрей ставит на угли котелок, подбрасывает дров и ныряет под лодку.

Я разобрал катушку, леску сунул в карманчик рюкзака, болт с гайкой отдал Андрею.

— Держи пока, на сохранение даю.

Выстрогал из дранины две пластинки величиной с коробку из-под «Казбека», чуть потоньше, примерил на пробоину, пробуравил ножом посередине каждой пластины по отверстию под болт. Вместо клея еловая смола. Осталось стянуть пластины болтом.