Обратная сторона медали - Ольга Борискова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Глава 8
Япония, Осака, июнь 2020 года
Эта программа была, наверное, её самой любимой. Той самой, в которой она чувствовала себя совершенно свободной, той самой, в которой она могла полностью раскрыться. Но вместе с тем была она и самой сложной для неё. Не только в техническом плане, но и в эмоциональном. Она требовала такой отдачи, такого выплеска чувств, что по окончании проката Алиса ощущала себя совершенно выжатой. Счастливой и выжатой, и чувство это нравилось ей настолько, что она боялась возвращаться к нему. Именно поэтому эту программу – свою произвольную программу олимпийского сезона после завершения Игр они скатали ещё лишь единожды – на чемпионате мира того же года. И чемпионат тот, так же, как и Олимпийские игры, принес им золото.
Теперь на ней было другое платье – не то скромное, чёрное, обнажающее спину, а синее, цвета индиго, сшитое из привезенной на заказ дорогой ткани, украшенное тонким кружевом на тон светлее и идеально подчеркивающее каждый изгиб тела. В мочках её ушей переливались маленькие серьги с настоящими бриллиантами, а матовая помада благородного бледно-розового цвета была одним из приятных бонусов к контракту с люксовым косметическим брендом, в рекламе которого она снималась около полугода назад. Прежде она и мечтать не могла ни об этом кружеве, ни об этих переливающихся серёжках.
Олимпиада в Корее стала не только воплощением её заветной мечты – она изменила и её саму, и её жизнь. Открывшиеся возможности наконец позволили ей выбирать: стразы, кружево, пайетки… Яркое солнце популярных островов или суета европейского мегаполиса. Всю свою жизнь она боролась за подобную независимость и теперь, получив её, действительно наслаждалась ею. Но главным было вовсе не это. Алиса и не помнила, когда в ней поселилась эта страсть, эта любовь к фигурному катанию. Пришла ли она сразу, в определённый момент, или проникла в неё постепенно. Она плохо запомнила свои детские годы. И хотя родители рассказывали ей, что как-то раз увидев показательные выступления российской сборной на столичном ледовом шоу, она буквально вспыхнула желанием встать на коньки, сама она этого не помнила. Зато помнила она то, что было уже после, через год, два, три… Помнила монотонные изнурительные тренировки, помнила свои разбитые колени, помнила вывихнутое запястье правой руки и неизменное желание снова и снова выходить на лёд. Но лучше всего она помнила то ощущение уверенности, что дарили ей родители, их поддержку, их непоколебимое желание дать ей куда больше, чем они могли ей дать на самом деле.
Московская область, Троицк, апрель 1999 года
Рука болела так, что на глаза наворачивались слёзы. Кисть только-только перестала ныть после вывиха, а сегодня она снова упала. В какой-то момент ей даже показалось, что она слышит хруст собственной кости, но обошлось без перелома. Ощупавшая запястье тренер только с укоризной покачала головой и напомнила о необходимости группироваться. Алиса и сама знала, что прежде, чем кататься и уж тем более прыгать, нужно научиться правильно падать, но на практике получалось это не всегда.
Вернувшись домой, она сунула руку под струю холодной воды и на какое-то время почувствовала облегчение. Но не прошло и получаса, как боль вернулась. Наверное, не стоило разматывать надежно зафиксировавший руку эластичный бинт, вот только ей так хотелось посмотреть, не расползся ли по коже синяк…
– Что там у тебя? – спросил въехавший на кухню отец, и Алиса, инстинктивно прижав руку к груди, обернулась к нему.
Она так увлеклась попытками вернуть бинт на старое место, что совсем не слышала, как он появился. Виктор, передвигая коляску уверенными движениями сильных, жилистых рук, подъехал к дочери ближе и проговорил:
– Покажи мне.
Алиса послушно протянула ему тоненькую руку и, когда отец, взяв её, лёгкими, удивительно нежными движениями стал ощупывать запястье, поморщилась.
– Упала? – Он выпустил ладошку дочери и, ухватив её за край футболки, притянул к себе. Алиса подошла ближе. Ей хотелось забраться к нему на колени, но она побоялась, что ему будет неудобно, и поэтому осталась стоять.
– Немного, – ответила она, и уголки губ отца приподнялись.
– Ты уверена, что хочешь заниматься именно этим, Лисёнок? – спросил он с полной серьёзностью.
Почему-то она всегда могла определить, когда он говорит всерьёз, а когда подтрунивает над ней. Вообще-то, шутил он редко, а если делал это, делал так, что у неё не возникало ощущения, что она слишком маленькая или глупая. Но сейчас отец говорил серьёзно. Она смотрела на него и понимала это. Что-то такое было в выражении его чуть грубого лица с крупноватым носом и тёмными густыми бровями, в его карих, добрых глазах. Алиса кивнула. Чуть медленнее, чем могла бы, но вовсе не потому, что была в чем-то не уверена, а потому, что кивок этот не был просто жестом – он был обдуманным, осознанным ответом.
– Если через несколько лет ты вдруг передумаешь, другого шанса у тебя не будет. – Он больше не касался её, но теперь Алиса сама положила ладонь на его руку. – Ты должна понимать это. Не всегда у нас есть возможность что-то изменить. И если ты не уверена в своем выборе, а время мы упустим… – Он посмотрел ей прямо в глаза. – Мы с мамой готовы отдать тебе всё, но этого может оказаться недостаточно. Не всё зависит от нас. Сейчас ещё можно что-то изменить, переиграть, но наши материальные возможности ограничены, Лисёнок. – Виктор взял её ручку обеими руками. – Мне бы хотелось, чтобы наша жизнь сложилось по-другому, но уж вот такой у тебя папка…
– Ты самый лучший папа на свете, – тихо ответила Алиса и, высвободив руку, потянулась к отцу, чтобы обнять за шею. Виктор чуть склонился к ней и тут же почувствовал, как она прижалась к нему. Обхватил за спину. А через несколько секунд она отстранилась и сказала: –
