Центумвир (СИ) - Лимова Александра

Если допрос будет в таком стиле… Ненавижу тебя, Истомин. Только не останавливайся.

– Это сетевой бизнес интегрированной финансовой пирамиды, которая сводит инвесторов и заемщиков. – Придержала его пальцы, чуть глубже уходящие за границу юбки. В ответ выдох дыма и сброс сигареты за окно. Чтобы отцепить мою руку от его пальцев и завести ее себе за шею. – Чем больше вложишь, тем больше процент. Рассчитано на привлечение новых вкладчиков. Схема бешено заработает, если выплачивать бабло первым вкладчикам, это обеспечит постоянный приток новых пользователей, которые будут приводить других. И, судя по всему, именно так все и случится…

В ответ секундная тишина и его пальцы с сильным нажимом идут выше, до груди. Не трогает. Ожидает.

– Посмотрела образец договора между пользователем и сервисом. Компания может в любой момент ликвидироваться – пиздец как витиевато, я с третьей попытки доперла, что именно там по пяти страницам размазано. – Повела головой у него на плече, теснее обнимая за шею, чувствуя как от его ладоней, накрывших грудь, изнутри бьет током и парализует мысли. – Еще размазанее по страницам то, что сервис оставляет за собой право ликвидировать учетную запись без предварительного уведомления пользователя. Все указано в этом километровом договоре с килотоннами воды, но указано же, соответственно юридически чисто. Перфекто. Дальше пиздец, потому что у меня мозг сломался почти…

– Это официальный пакет документов. – Негромко на ухо, одобрительно. И нажим жестче. – На то и рассчитано. – Правая ладонь с нажимом по телу вниз, вновь до границы топа и юбки. – И все же?

Перехватила эту руку, кивком указывая на водителя. В ответ Усмешка Яра и одуряюще медленно и горячо языком по кончику уха с легким полуприкусом. Снимает руку с моей груди, подается вперед чтобы парой движений вынудить положить одну ногу прямой на сидение, а второй согнутую в колене рядом. Закрывая его руку, соскользнувшую с живота по ткани юбки ниже.

– Алена Васильевна, не теряйте сигнал, – ирония в шепоте, нажим одной ладонью на грудь и пальцами второй еще медленнее до низа живота.

– Я только примерно поняла… Можно своими словами? – Прикусывая губу до боли, задерживая дыхания от ломкого чувства удовольствия, когда легкий нажим пальцев вниз живота, – Закидываешь бабло в новой зареганой криптовалюте в сервис, через неделю с процентами выводишь. – Сбилась, когда нажим усилился, дразняще выбирая ритм и я с трудом, с громаднейшем усилием подавила стон, когда его пальцы поверхностно, пробно, осторожно коснулись самой чувствительной точки. Кровь вскипела, мысли разлетелись и Яр тут же остановился. Вот оно как… Это самое мучительное, что со мной происходило. – Не выводишь – проценты выше. В один момент, когда жадность нарастит жир на куске, снять не сможешь, потому что учетная запись сольется. – И меня буквально повело на заднем сидении, полулежащей на нем, вытворяющим жуткие вещи. Жутко приятные. Но если я молчу, он останавливается. А я молчу, только потому что разум тонет в огне, интенсивно разгорающимся внутри от каждого движения его пальцев. – Это не написано, это я так предполагаю, по крайней мере, это логично будет, ведь в договоре же подписывались, а там был пункт о ликвидации учетки. – Дышать тяжело, голос уходит ниже, в венах свинец, потому что ритм учащается, разнося по мне все больше усиливающиеся накаты удовольствия, – либо заморозка счета с обезглавливанием, мол, простите сердечно, но случились невозвра… я… сейчас… – внизу живота заныло сильнее, когда движения его пальцев немного усилили нажим и ритм. Откинула голову ему на плечо и повернула к его лицу. Он склонился и припал к моим губам. Кратко, на доли секунды и ритм его пальцев стал замедляться, когда почти захлестнуло и я в абсолютно непередаваемом отчаянии, пыталась собрать разлетевшиеся мысли, – невозвр… невоз… блять, сейчас-сейчас, подожди-подожди-подожди-и-и… Ну не надо было останавливаться! Ну что ты за человек тако-о-ой!..

Это воем, страдальческим и отчаянным, сжимаясь на боку, сводя ноги до боли и умоляя почти накативший оргазм не уходить. Но он уходил, оставляя такой дискомфорт, что едва ли не пререрождался в ноющую болезненность от тяжести пульсации в венах. От ушедшего разряда. Его руки стискивают мои плечи и рывок, заставляющий меня снова полуулечься ему на грудь и перед моим лицом в полумраке его ладонь. И на кончиках пальцев мелкий тремор.

Одуряющий, ломающийся, горячий шепот на ухо:

– Меня тоже кроет. Зверски. – Убрал руку от моего лица, и я уперлась взглядом в профиль водителя. С покрасневшими ушами. – Не находишь, что много свидетелей вокруг? Я, когда хотел толкнуть тебя, задрать юбку и отыметь прямо сейчас, прямо здесь и прямо очень жестко, нахожу. – Его голос выравнивается, дыхание тоже, но медленнее, так же как сердцебиение. У обоих. – Ты остановилась на случившихся невозвратах. Дальше.

– Не сечет по-русски, да? – поворачивая голову и глядя в его усмехнувшееся лицо поинтересовалась я. Истомин отрицательно повел головой и склонился, чтобы провести языком по моим пересохшим, улыбнувшимся губам, когда я взяла его руки и нагло положила себе на грудь. – Тогда ни тебе, ни мне. Вот значит, невозвраты… какие еще невозвраты?.. А! Сообщают инвесторам, что случились невозвраты по займам с вашего инвестиционного счета, начисление инвестиционного процента прекращено, ничего сделать не можем, ждите. Либо аккаунт взламывается, биткоины переводятся в другую валюту и выводится на другой кошелек или платежную систему за пределами страны. Нет, давай руки тоже уберем, – обеспокоенно чувствуя, что снова разлетаются ниже и я могу не удержаться и изменить позицию рук, отшвырнула их и скрестив руки и ноги, мрачно глядя в панорамную крышу, на проплывающие мимо архитектурные великолепия, угрюмо продолжила, – еще предполагаю, что, может, например, с оффшорами связано быть...

– Крипто. Я для чего в покер проиграл, забыла, что ли? Иди на свое место садись, а то действительно ни себе, ни людям, – деланно осуждающе в легкой иронии, и когда я села нормально, притворяясь адекватной и посмотрела на него, он мучительно прикрыл глаза, откинув голову на подголовник. И провоцируя прекратить притворяться. Ибо кадык шикарен. – И множество платежных систем. Оффшоризация скучна и при желании вычислить можно, там только большой вес хранить и бояться, как бы его не хлопнули. Да и вообще у меня психологическая травма после того, как янки вычислили и выгнали меня из своего вигвама, а деньги не отдали, пиндосы такие… – Меня сдерживало от сумасбродства не только то, о чем он говорил, но и то, что автомобиль подъезжал к отелю. Скоро. Чуть-чуть осталось. – Да и кто ж все бабло в одном месте хранит? Прошлый век. Лучше пускать транзиты по платежным международным с постепенным отмывом и дозированным оседанием в различных банках Европы. Если проект стрельнет сразу объемно, естественно, замут с оффшорами пойдет, но как осажу в нем, все равно разбросаю по крипто и дозам. Пока рано об этом говорить, проект еще на стадии подготовки к реализации. – Машина припарковалась у входа и швейцар направился к моей двери и когда я выползла из машины на неверных ногах, ибо в теле не все еще пережило такую атаку и отсутствия логичного завершения, и сейчас требовалось срочно это исправить. Истомин выставил мне локоть, и направился к входным дверям, ровно так, очень по-деловому спросив, – итак, Алена Васильевна, ваш вердикт? Я вывожу тебя из конторы, из-за моего любимчика Иноземцева, который кродиловыми слезами плачет, потому что не хочет с тобой работать?

И был там еще один вопрос. Очевидный, явный, понятный, на который он уже несколько раз получал невербальное согласие, идущие в противовес тому, что срывалось с губ.

– Да.

Лобби, лифт. Полное молчание. Не касаясь друг друга, не глядя. Коридор. Дверь, щелчок открывшегося замка.

Ад.

Толкнул к стене, ногой закрывая дверь и впиваясь в губы.

– Нет, мне надо в ванную, Яр... – мучением сквозь почти прокусанные им губы, со страданием от непереносимости огня внутри, который не мог сломать доводы рациональности. – Пожалуйста, надо... пожалуйста... – это непередаваемое чувство, когда просишь его одновременно и отпустить и не останавливаться.