Столичная штучка - Ольга Дрёмова

Полыхая праведным гневом, Федор засунул тапочки в мокрый от растаявшего снега, грязный полиэтиленовый мешок и, «забыв» сумку на вешалке (не носить же ее с собой ежедневно!), вышел из школы.

Яркий уличный свет резанул по глазам, и Федор сощурился. Пикируя в свободном полете, над ближайшими домами кружились стаи воронья. Надрываясь от натуги, они картаво каркали, перекатывая по горлу угловатые зацепистые горошины хрипа. Разрисовывая белый лист земли причудливым графическим наброском, на искрящийся снег неровными темными силуэтами ложились тени домов и деревьев. Почти по-весеннему плакали сосульки и шевелились паутинки тонких березовых ветвей, но тепла в воздухе не чувствовалось, и промозглые струи порывистого ветра говорили о том, что весна пожалует в город еще не скоро.

Дорога к дому Нестерова не заняла много времени, и уже через десять минут Шумилин стоял у дверей друга, нажимая на кнопку звонка и прислушиваясь к звукам. Тишина, царившая в доме, нисколько не убедила Федора в том, что Володи нет на месте, и, произнеся свое коронное «ни фига подобного!», он вцепился в звонок мертвой хваткой, не собираясь отпускать его, несмотря на агонизирующие предсмертные хрипы последнего. Когда, перегревшись, многострадальный звонарь начал выдавать мелодию с глубокими перерывами, дверь открылась и в проеме показалась взлохмаченная фигура невыспавшегося Володи.

— Ты чего трезвонишь, как на пожаре? — белесоватый чуб мальчика топорщился в разные стороны, создавая на голове подобие куриного гнезда, а темные провалины глаз смотрели на Шумилина недружелюбно.

— Здорово живешь, — кивнул Федор, отодвигая в сторону Нестерова и переступая через порог квартиры. — А ты неплохо выглядишь, поди умаялся совсем, решая извечный философский вопрос: быть или не быть, — проговорил он, одним движением скидывая с ног не до конца зашнурованные «трактора» и вглядываясь в плачевный вид друга. — Как мыслишь, зачем я к тебе заявился? — не оглядываясь на Володю, он неторопливо прошествовал на кухню и, не стесняясь, по-хозяйски включил электрический чайник.

— Наверное, решил, что я заболел, и пришел проведать, — предположил Володя. Он сел на табуретку у окна, закинул ногу на ногу и выжидающе посмотрел на Федора.

— Поскольку к категории гостей в этом доме я давно не отношусь, думаю, ты не осерчаешь, — Шумилин открыл шкаф, висевший над мойкой, и вытащил из сушки две чашки. — Тебе сладкий?

— Нет, я лучше с пряником, — сказал Володя, спокойно наблюдая за действиями друга и не выражая по поводу его самостоятельных поползновений ни малейшего неудовольствия.

— Тебе бы сейчас не пряника, а кое-чего другого отвалить, — вздохнул Шумилин. — В воспитательных целях это было бы очень даже кстати.

Повернув голову к Федору, Володя застыл с чашкой в руках, недоумевающе нахмурив брови и глядя на друга с видом полнейшей невинности.

— Чего ты на меня уставился, как теща на зятя во время смотрин? Можешь не ломать комедию, я все знаю, — твердо произнес Шумилин, кладя в чашку сахар. — Одна, две, три, — поглядывая боковым зрением за реакцией Володи, вслух считал он.

— Что ты можешь знать? — неожиданно резко произнес Володя, бросая чайную ложку на термосалфетку, лежащую на столе. Глухо ударившись, звук замер; рука Шумилина застыла над сахарницей, так и не донеся ложки до чашки. — Что ты можешь обо мне знать, я тебя спрашиваю! — еще резче повторил Володя. — Зачем ты ко мне приперся? Кто тебя звал? — голос его оборвался. С трудом сглотнув появившийся в горле комок, он покраснел и выжидающе уставился на Шумилина.

— Ты так заорал, что я сбился, — недовольно проговорил Федор, поглядывая на руку с чайной ложкой, зависшей в воздухе. — Вот что теперь делать? — Шумилин облизнул губы и вопросительно взглянул на Володю. — Не помнишь, сколько я уже положил? — серьезно спросил он.

— Не помню, — растерялся Нестеров.

— Экая неприятность! — сожалеюще протянул Федор. — Все из-за тебя. Ладно, придется считать заново. — Одна, две, три… — Шумилин насыпал песок в чашку и покосился на Володю.

Первая волна злости схлынула, оставив на лице выражение полного недоумения и какой-то детской незащищенности.

— Ты зачем пришел? — уже тише спросил Володя.

— Чая дома нет, вот и зашел попить. А что, заварки жалко стало? — возмутился Шумилин, пробуя переслащенный чай и чуть не плюясь от приторного вкуса горячей жидкости, в которой уже не размешивался осевший на дне песок.

— Дай сюда, — Нестеров взял из рук Федора чашку, выплеснул ее содержимое в раковину и налил нового чая. — С твоими навыками устного счета в недалеком будущем можно заработать сахарный диабет, — проговорил он, заметно снижая обороты и переходя с крика на обычный тон.

— Скажи, друг мой Нестеров, — снова берясь за сахарницу, начал Федор, — в какую сумму выливается твоя неприятность, не позволяющая открывать дверь первому встречному-поперечному? — Позвенев ложкой о край чашки, он облизнул ее, отложил в сторону и посмотрел на Володю.

— В смысле сумму? — от неожиданности Володя застыл с откусанным пряником в руке, судорожно силясь сообразить, что известно Шумилину и как следует себя с ним держать.

— Я интересуюсь, какую сумму ты проиграл в «Сетях Атлантики» на пару с твоим новоиспеченным другом, голубоглазым Игоряшей, и когда крайний срок отдавать долг, — будничным голосом поинтересовался Шумилин.

— Откуда тебе это известно? — в полном замешательстве от слов друга спросил Володя.

— Сорока на хвосте принесла, — неопределенно ответил тот. — И Вовчик, я жду, отвечать вопросом на вопрос крайне невоспитанно.

Проведя рукой по желтой рифленой скатерти кухонного стола, Володя, опустив глаза, с усилием произнес:

— Я не знаю, откуда тебе все это известно, может, даже и хорошо, что так: мне ничего не придется тебе объяснять, но для нас обоих будет лучше, если ты станешь держаться от этой грязи подальше.

— Это кто так решил, ты? — щуря глаза и сжимая губы, чтобы не рассмеяться, спросил Шумилин. — Вот не думал, что ты станешь корчить из себя благородного дона Педро. Нет чтобы прийти и все рассказать по-человечески, так он закопался в конуру и страдает в гордом одиночестве. — Федор встал из-за стола и, хрустнув суставами, подошел к окну. — Между прочим, Нестеров, грязи бывают и полезными. Люди деньги платят, чтобы влезть в грязь, а ты задумал лишить меня этого удовольствия, эгоистично оставив всю лужу в единоличное пользование.

— Грязь бывает разная, и чаще всего ее лучше обходить стороной, — упрямо возразил Володя. — Я говорю тебе, а ты не хочешь слышать: не вмешивайся ты во все это дело!