Невидимая сила. Как работает американская дипломатия - Уильям Бёрнс
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Позиция Вашингтона в отношении Москвы также ужесточилась. Президент Клинтон потерпел сокрушительное поражение на промежуточных выборах в ноябре 1994 г., проиграв вновь набирающим влияние республиканцам, поставившим под сомнение многие его подходы к внешней политике, в том числе на российском направлении. Администрация сначала сочувствовала Ельцину, попавшему в затруднительное положение в Чечне. Вице-президент Гор даже как-то сравнил чеченскую кампанию с Гражданской войной в США, а госсекретарь Кристофер назвал чеченский кризис «внутренним делом России»[27]. Пикеринг упорно пытался убедить Вашингтон в ошибочности такого суждения, но позже с некоторым разочарованием заметил, что «вопрос о том, сами ли русские отчасти спровоцировали кризис или нет, почти никого не интересовал»[28].
Поскольку столкновения в Чечне продолжались и весной 1995 г., позиция администрации наконец изменилась. В конце марта в Женеве Кристофер предупредил об этом министра иностранных дел Андрея Козырева, назвав чеченскую войну «безрассудной авантюрой» и «трагической ошибкой». Одновременно Конгресс настаивал на прекращении или сокращении объемов помощи России, которые достигали почти миллиарда долларов в год. Хотя Белому дому удалось заблокировать это решение, мы, исходя из ситуации в Москве, попытались объяснить, что США не должны «переоценивать значение своей помощи России. Многие российские политики, включая сторонников реформ, не упустят возможности сказать нам: "Забирайте вашу помощь и убирайтесь вон!"»[29]
Из-за событий в Чечне авторитет Ельцина, и без того уже подорванный, продолжал ослабевать. В июне 1995 г. дерзкий чеченский командир Шамиль Басаев повел группу повстанцев в соседний Ставропольский край, на юго-востоке граничащий с Чечней. При помощи взяток чеченцы легко просочились через российские командно-пропускные пункты, а когда деньги кончились, Басаев и его боевики захватили больницу в Буденновске, взяв в заложники около 1600 человек. Во время захвата больницы Ельцин летел в Канаду, в Галифакс, на саммит «Большой семерки». Вместо того, чтобы немедленно вернуться в Москву, он поручил урегулировать кризис премьер-министру Черномырдину. Тот вел напряженные переговоры с Басаевым напрямую, по телефону. Премьер-министр согласился с предложениями Басаева и позволил ему и боевикам уйти из Буденновска в Чечню с сотней заложников при условии освобождения последних после завершения операции. Как только Басаев беспрепятственно добрался до горных районов к югу от Грозного, он немедленно освободил пленников, которые обеспечивали ему безопасное отступление. Мы сообщили в Вашингтон, что «некоторые представители российского правительства поначалу считали, что события в Буденновске сыграют им на руку в Галифаксе, так как убедят критиков на Западе в правильности линии поведения Ельцина в Чечне. Но на деле захват заложников обернулся страшным позором, свидетельством отсутствия поддержки ельцинского руководства и его непоследовательности, а также новой демонстрацией слабости России»[30].
Кровопролитные столкновения в Чечне то продолжались, то ненадолго затихали до лета 1996 г., когда стороны наконец договорились о прекращении военных действий на более длительный срок. Несколько лет спустя конфликт разгорелся вновь, предоставив Владимиру Путину возможность восстановить престиж российского руководства, но та первая жестокая война, оставившая глубокий след в российской политике, еще много лет будет влиять на отношения России с остальным миром.
* * *Жестокость и хаос чеченской войны сильнее всего затронули наше посольство в связи с трагической историей Фреда Куни. Я встречался с этим человеком всего один раз, в Москве, когда в конце февраля 1995 г. он приезжал к послу Пикерингу. Это был гигант под два метра ростом. Он носил ковбойские сапоги, говорил негромко, с тягучим техасским выговором, и буквально источал уверенность в себе. В нем был какой-то особый магнетизм. Куни уже получил международное признание как эксперт по гуманитарной помощи. Этот «повелитель бедствий», как его называли, успел поработать в самых опасных регионах планеты, от Биафры до Ирака. Совсем недавно он трудился под бомбами в Сараево, помогая оказавшемуся в осаде местному населению восстанавливать водоснабжение.
Куни рассказал Пикерингу, что совсем недавно вернулся из двухнедельной поездки по Чечне. Эксперт побывал в Грозном и других осажденных городах и поселках, действуя от имени Джорджа Сороса и его фонда. Он нарисовал удручающую картину. Особенно его беспокоило тяжелое положение 30 000 гражданских лиц, главным образом пожилых людей, среди которых было много этнических русских, оказавшихся в эпицентре боев в южной части Грозного. Эти люди жили в сожженных зданиях и бомбоубежищах, многие болели воспалением легких. Чтобы не стать мишенью для российской артиллерии, они не разводили огня и питались в основном сырыми продуктами. Кровопролитные бои продолжались, и гуманитарные конвои не могли добраться до южных районов Грозного. Куни сказал, что люди, оказавшиеся там в ловушке, «мрут как мухи»[31]. Он также проинформировал посла о своих контактах с местными чеченскими командирами и российскими военными и сообщил, что приблизительно через месяц планирует снова отправиться в Чечню. Пикеринг поблагодарил Куни за ценную информацию, а тот, в свою очередь, выразил готовность и дальше держать посла в курсе дела.
Куни вернулся в Чечню 31 марта. Он надеялся добиться разрешения для гуманитарных организаций работать в Грозном, чтобы вывезти оказавшихся в ловушке гражданских лиц в безопасное место и наладить поставки гуманитарной помощи. Эксперта сопровождали двое врачей из Российского Красного Креста, переводчик и водитель-чеченец. Сначала они направились в занятое чеченцами село Бамут к юго-западу от Грозного, где, как считалось, находился штаб Дудаева. Когда Куни и его команда добрались до Бамута, оказалось, что Дудаева там нет. Они собирались двинуться на восток, но, судя по всему, 4 апреля на окраине села Старый Ачхой их задержали, угрожая оружием, представители чеченских спецслужб. Позже в тот же день водитель группы объявился в Ингушетии и передал короткое сообщение от Куни. Эксперт сообщал, что взят под стражу, но у него «все окей» и он надеется скоро вернуться. Это было последнее сообщение от него. Ни от Куни, ни от российских врачей, ни от переводчика больше вестей не было.
В последующие четыре месяца все силы посольства были брошены на поиски Фреда Куни. В конечном счете потребовалось даже личное участие
