Mortal Kombat: Icedpath - Ахэнне

(и кто ты такой, смертный, чтобы судить всеблагие деяния Богов?)

Саб-Зиро, ловко перепрыгнув через атакующего девятифутового шокана (он выяснил самоназвание четырехруких недолюдей), запустил новой формацией холода в Портал.

Китана методично перерезала спайки-вены живой спирали. Джакс и Кейдж, попутно расплющивая глотки или эквиваленты оных у солдат Канна, раздирали пульсирующие скользкие стенки. Оттуда хлестала маслянистая жидкость.

Шао Канн двинулся к "досадной помехе".

Лю обернулся к главному врагу и поразился до чего огромен Император. При том в нем не было огрской неуклюжести, напротив, он являл собой образчик идеальной мужской фигуры. Десять футов роста и вздутые мышцы не превращали его в груду мяса, но — в полубога…

(человек ли? Или лишь смотрится подобным образом?)

Маска с шипами вещала о неантропоморфности. Его оружие

(Гронд, Молот преисподней!)

тоже. Лю едва заметно пригнулся, ошарашенный мощью Шао Канна. Молот Императора, тускло поблескивающий в выхолощенном солнце и отвратительных бликах Портала, вознесся над ним.

(окей, вот ты и в Ангбанде, Финголфин… готов ли к сражению с Морготом?)

И не надейся на Орлов Манвэ.

— Я вызываю тебя на поединок, Шао Канн! — тихо сказал Лю Кэнг.

(обзови трусом… для завершенности метафоры)

— ТЫ ОСМЕЛИВАЕШЬСЯ ВЫЗВАТЬ МЕНЯ, ЧЕРВЬ?! — зеленые всполохи сменились на багрянец гнева.

— Да, Шао Канн! Победитель Турнира имеет такое право, но ты же нарушил Правила… ты боишься столкнуться со мной?

Молот рухнул на Лю. Он не отскочил, он снова понадеялся на диалог с врагом.

(эй, мы все еще полагаемся на каноны сказок?)

Ведь Канну следовало ответить?

Молот проехался по переносице Лю. "По умолчанию" вместо лица у Чемпиона первого Турнира зияла бы дыра диаметром сантиметров двадцать. Но железо отскочило от Лю Кэнга.

— ХА-ХА! ТВОИ ПОКРОВИТЕЛИ НЕ ЛУЧШЕ МЕНЯ, ЛЮ КЭНГ! — интонация зубоскальства. Нет, Шао Канн не боялся гнева Богов, и уж точно — не Лю…

Но вот его Портал гас, а Армии выплевывались обратно — сухой пылью. Саб-Зиро, Джакс и Кейдж свели на нет усилия и прекрасный стратегический расклад. Обидно. Операция провалилась. Но Шао Канн умел отступать. Он все-таки не Черный Властелин из милых историй для малышей.

Он без усилия перебросил трехцентнеровый молот из правой руки в левую.

— ТУРНИР ВЕЧЕН, ЛЮ КЭНГ. МЫ ЕЩЕ ВСТРЕТИМСЯ. В ДРУГОЙ РАЗ.

Финальную фразу Канна раслышали все. Кейдж, Джакс, Китана и Саб-Зиро обернулись к Императору. Пока Лю Кэнг, негласный лидер — и официальный Чемпион швырял виртуальную перчатку, они не вмешивались, ибо дуэль — это битва двоих. Им же хватало работы и со спиралью.

Но Канновское "в другой раз" цапнуло их многоножкой самых глубинных галлюцинаций.

— ЛЮ-КЭНГ. ДЖАКС. САБ-ЗИРО. ДЖОННИ КЕЙДЖ. И… КИТАНА. ВЫ ДОПУСТИЛИ ОШИБКУ, ПОЛОЖИВШИСЬ НА БОГОВ. ВЫ ПРОИГРАЛИ.

Шао Канн поднял руку. К кончикам пальцев и к остриям его костюма приливала розовая, будто жевательная резинка, материя Портала. Шао Канн отступал. Менял декорации.

— ВЫ ОТДАЛИЛИ СЕБЕ ГИБЕЛЬ, НО И УХУДШИЛИ ЕЕ. ВАША ПЛАНЕТА ОБРЕЧЕНА. ВЫ НЕ ЗАМКНУЛИ ПОРТАЛ, ОН РАСКРОЕТСЯ, КОГДА ПОСЛЕДНИЙ ИЗ ВАС УМРЕТ. СКОРО, ИЗБРАННЫЕ. СКОРО.

Воронка танцевала из глазниц и ногтей Императора. Воронка всасывала камни и тени, какие-то лица с вырванными губами, сшитые грубыми нитками тела… Синдел и Шэнг-Цунга…

Саб-Зиро закашлялся. Кислород мутировал во фтор.

("Будь ты проклят, Ледышка! Будь ты проклят, ибо Рокси и я — мертвы по твоей вине, а теперь ты обрек и Землю!")

Он видел, как сама Башня — столь же жуткая, как и неизменная тает… растворяется, будто заливаемая плавиковой кислотой.

И Эдения разрушалась вместе с древним зданием, точно Башня была гвоздем, ржавым и зараженным столбняком — но на нем держалось королевство Китаны.

— Нет! — завопила принцесса. — Не-е-т!

(препарированные Рокси и Смоук, угли Храма Света, Соня — рабыня колдуна… теперь и ты среди нас, Китана…)

Их отбросило прочь. Шао Канн пропал.

Вместе с Внешним Миром, с Эденией…

— Скорее туда! — сквозь свежую порцию грохота просипела Китана, слезы катились по ее лицу, обернутому дрожью. Все страдают одинаково.

И они понеслись. Сомнабулично. Дежа-вю самого ужасного дня Саб-Зиро отодвинуло рамки Внешнего Мира. На самом деле, он никогда не покидал квартиры Рокси, на самом деле он все еще там… разве ты не видишь бурую кровь на стенах, а прах Башни — обломки стекла в артериях?

Своих или чужих — так ли важно?

Эдения распахнулась пред ними, оглушенная и извивающаяся в предсмертных судорогах. Синдел сегодня убила несколько тысяч горожан, остальные следовали теперь. Разверзлись подземные резервуары, и кислота с отравленными водами плескалась на улицах. Здания-крепость крошились, истончаемые сонмом невидимых короедов, а люди дергались в эпилептических припадках, распластываясь посредь улиц. Едкая субстанция моментально обгладывала их до костей, темнея до рубинового оттенка. Даже солнце потухло, солнце взывало к игле-Башне.

Эдения была наркоманом слишком долго. Без героина ломка добивала ее.

"Фаталити", подумал Саб-Зиро.

— О Боже, — простонал Кейдж. Джакс зажал ноздри. Невыносимый смрад густым облаком, последним вздохом псевдоживого королевства окутал их. — Боже, что за дерьмо приключилось с долбанным городом…?

— Не-е-ет, — Китана рухнула на мостовую, и кислота заскворчала на ее сапогах. Сейчас она прожжет ее тело… знак равенства между едкой жижей и стеклянным крошевом. У каждого свой День и Место Смерти.

Лю Кэнг поднял ее, обнял, что-то шепча. Малоутешительно. Ибо сам ступал кромкой безумия.

Саб-Зиро с иронией осознал, что он опять-таки — наиболее вменяем из всех. Способность оценивать ситуацию сохранялась в нем всегда… почти всегда.

(ну, эпизоды с вестью о гибели брата и изчезновением Смоука — не в счет?)

— Нам нужно уходить, — сказал он.

— Я — не — уйду! — плакала Китана. — Я — хочу — умереть — здесь… в моем мире!..

(как похожи — смертные и эденийцы, Посвященные Холода и принцессы…)

— Ну и сдыхай, дура! — заорал Кейдж. — А я — сматываюсь! В Фриско! Пошли, Сабби, Джакс! Пусть здесь нюни разводят — Лю ведь шибко благородный, милашку не кинет?!

— Китана, — поцелуй Лю был стимулятором. — Китана, мы должны бороться… Пожалуйста, пойдем…

Параллельно он с ненавистью взглянул на Джонни.

— Нет… мой мир… он уничтожил… все… — Китана уткнулась в плечо Лю. Но на самом деле она уже поддалась, точно так же как Саб-Зиро, когда Рэйден затронул что-то недостаточно замороженное в нем… И в самом Лю после разрушения Храма Света. Рэйден умел. Он тоже. Китана — не самый тяжелый случай.

Она всхлипнула. Кейдж передразнил.

— Ребят, поглядите, — Джакс указал на толпу эденийцев. Выжившие маршировали с видом линчевателей…

— УБИТЬ ИХ! ОНИ — ВИНОВНЫ! ВИНОВНЫ! — донеслось до Защитников.

Эденийцы ищут образ Зверя. Они нашли.

— Уходим, — отрезал Саб-Зиро, ибо медлить было нельзя. Линчеватели — корчащаяся в боли, полуискалеченная толпа с веревками и ножами, шагала на них. Какой-то ребенок — при том, что дети редки среди эденийцев — возглавлял шествие, вертя лассо.

Кровь стекала с них. Крови они и жаждали.

— Это же я! — Китана отодвинула спутников, обращаясь к сородичам. — Я ваша принцесса! Шао Канну не истребить нас! Прошу вас, услышьте!

В тот момент она была поразительно, ирреально прекрасна — готовая взойти на костер ради народа ее. Святая Китана, ангел с жестяными веерами вместо крыльев.

Она верила — искренне и наивно, что толпа послушает ее, законную наследницу престола. Она вырвала бы сама себе сердце, дабы вернуть разум ее людям.

Черные волосы развевались. Тонкая фигура — квинтэссенция надежды, веры… и любви.

Стилет полетел в нее, она даже не увернулась, и острие слегка оцарапало плечо. Штук двадцать кинжалов разных калибров последовали за первым.

— Почему?!

— Уходим, — Саб-Зиро грубовато схватил новоявленную святую за запястье, в отличие от Китаны он не желал жертвоприношения — ни ее, ни кого-то из спутников.

И это короткое замечание сломало принцессу. Она покорилась ледяной правоте.

Эденийцам не нужно ничего, кроме их смертей. Вот правда.

Защитники Земли с довеском из непризнанной королевы бросились бежать.

— Стой!

Шаркающие шаги преследователей не отставали. Поразительно, как эти инвалиды — жить эденийцам оставалось около трех дней, умудрялись висеть на пятках у Защитников.

Город — выброшенный на побережье спрут, сократил внутренние мышцы, стискивая инородные щепки. Спрут ненавидел все живое.

Вырваться. Куда угодно — лишь бы за пределы.

Они пробирались сквозь катакомбы, иногда руша по пути хлипкие заборы и рассыпающиеся дома. Их покрыл толстый слой щебня, они напоминали дикарей в ритуальной окраске.