Тень разрастается (СИ) - Крейн Антонина

— Прах побери… — я не удержалась от восхищенного вздоха.

Мы оказались в коридоре, чьи стены, пол и потолок были выполнены из плотно подогнанных друг к другу блоков песчаника, каждый сантиметр которых покрывали неведомые письмена бордового цвета, желобами просверливающие камень. Мы будто попали в плен типографской машинки. Эдакий счастливый сон гравёра.

Наклон у шрифта был острый-острый, рукописный, резко уходивший вправо. Буквы на соседних строках едва ли не сталкивались острыми завитушками хвостов.

Из стен на равноудаленном расстоянии торчали каменные ангелы, чьи пасти — пасти, не рты! — были до смятения зубастыми и распахнулись в безмолвном крике. Между ними встречались лакуны, в которых стояли гранитные фигурки грустных рыцарей с изображением семиконечной звезды на щитах. Герб срединников.

— Что это за язык? — удивилась я, подходя ближе к письменам. — На стародольный не похоже.

— Потому что это не стародольный, — зачарованно пробормотал Дахху, приближаясь. Друг распахнул свою сумку, наобум достал тетрадь с пером и начал быстро-быстро, почти наощупь, перерисовывать туда символы со стены.

— Но это же курган, посвященный срединникам. Логично, если бы ритуальные тексты были на языке падших, — нахмурилась я.

— Так, народ! — звонкий голос Кадии мгновенно разрушил всю атмосферу таинственности. — Я правильно понимаю, что мы все-таки остаемся тут лагерем?

Мы зашикали на нее.

— Да, правильно, — я кивнула, не в силах оторвать взгляд от таинственных букв. — Располагайтесь. Андрис, попробуй как-то перенастроить браслет Полыни, пожалуйста, чтобы казалось, что мы удаляемся в глубину…

Я обернулась и поняла, что опоздала с просьбой. Ищейка уже азартно копалась в принудительном аксессуаре Ловчего. Гайки, отвертки и винтики мелькали в ее руках, как плоды ошши у жонглера. Вот только, в отличии от ярмарочных представлений, Андрис, если она что-то уронит, не ждала толпа разъяренных крустов, охочих до подобных развлечений. Ее, возможно, ждал ба-а-а-а-льшой бабах в случае неуспеха. Кто знает, как там устроены эти новомодные тюремные штучки? Уж точно не мы, горстка гуманитариев. Хотя я, возможно, нагнетаю — как обычно.

Полынь терпеливо ждал, пока Йоукли колдовала над его ногой: отклонился подальше и только держал фонарь, давая мастерице необходимый свет. Дахху намертво прилип к письменам. Кадия меряла шагами коридор, любопытничая, что там, дальше, но не решаясь совсем уж удаляться. Знала — я наору.

— В общем, еще раз проговорим план: в назначенное время, в девять, я исчезаю. Карл препоручает мне Лиссая, и мы, уже вдвоем, возвращаемся сюда. После этого мы с вами проводим чудную ночь у костра, полную откровений и разговоров, и часов в пять утра лезем обратно, герои героями.

Все покивали. Андрис — не выпуская из зуб отвертку.

— А там заживем… — мечтательно вздохнула я, с беспокойством ощупывая подбородок. Кажется, прахово проклятье уже добирается до лица.

— Сейчас только восемь, присядь, — Полынь приглашающе похлопал ладонью по камню. Потом обвел всех хитрым взглядом, — Предлагаю начать душевные разговоры уже сейчас, что время терять?

— Нифафий фасгафоров, пока я не фафончу! — недовольно пробормотала Андрис. — И не февелись! Фэта фифня мофэт рвануть!

Ага, значит, я не нагнетаю!

Сей ликующей мыслью мне не дала насладиться странная дрожь, внезапно сотрясшая курган.

Сначала завибрировал пол. Потом стены. Когда песчасник начал крошиться у него перед глазами, Дахху схватился на свою дурацкую шапку, как утопающий — за спасательный круг. Кадия мгновенно выхватила из-за плеч меч и бодренько хохотнула:

— Что, Тинави, опять землетрясением балуешья?

— Это не я…. — побелела я, воочию представив себе тонны земли над нашими головами.

— Андрис, закругляйся, — прошипел сквозь сжатые зубы Полынь, когда разъяренный бюст ангела вывалился из стены рядом с ним.

— Не мефай! — прикрикнула она, стоило только Ловчему дернуть ногой.

Я вдохнула спертый подземный воздух и закрыла глаза.

Нет уж, второго землетрясения на моем посту не случится!

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Унни-унни-унни, гули-гули-гули, сладкая моя, милая моя, как дела сегодня? Поможешь подержать потолок? Ну пожа-а-а-а….

Мир разорвало белой вспышкой.

Я взвизгнула, как раненая лиса, до смерти испугавшись, что это активировался браслет на ноге Полыни. Я инстинктивно рванула вперед в какой-то бездумной попытке спасти, отменить, вернуть. Вот еще! Меня собрали после взрыва в лаборатории? Вот и я соберу!

Но все оказалось проще — курган пропал.

Пропало все.

Шагнув вперед, я не почувствовала под ногами пола, и, ахнув, начала проваливаться вниз, все глубже и глубже, в вязкую молочную белизну небытия.

Что-то у Карла проблемы с пунктуальностью…

ГЛАВА 13. Две тысячи лет

Я зависла в белой вате небытия столь надолго, что, казалось, возникли какие-то проблемы с пересечением границы. Привычные бюрократические неувязки — ну вы знаете.

Будто неведомый великан-пограничник, уже забрав меня из Лайонассы, вдруг засомневался: а есть ли у этой странной верещащей девчушки разрешение на выезд? Пойду, мол, проверю. И чайку по случаю бахну. А ты тут поболтайся в тишине, помедитируй. Может, заодно, осмыслишь наконец-то свою грешную жизнь и перестанешь мелькать туда-сюда, взгляд мозолить. Междумирье — не кабак, чтоб так фривольно шляться!

Мне уже даже надоело орать.

Я начала с интересом шарить вокруг руками. Почти наощупь: одинаковость, однородность этого «не-бытия» не оставляла никаких координат. Когда взгляду не за что зацепиться, не от чего оттолкнуться — он растерян. Зрение лишается смысла.

Не успела я довести эту философию до фундаментального «дайте мне точку опоры — и я переверну землю» под авторством старого доброго срединника Архимеда, как волшебный дозорный все-таки дал добро на посадку.

Я раскашлялась — то ли от неожиданности, то ли от песка, мгновенно забившего нос. Песок был не таким, какой мы ожидаем найти на морском побережье, нет. Его разбавляла голубоватая стеклянная крошка, пахнущая масляными красками, очень мелкая. Да еще и острая. Мда. Хорошо хоть, рот прикрыт шарфиком.

Я подняла взгляд и обомлела.

Передо мной во всей своей ночной красе лежала Мудра, бывшая столица Срединного государства. Город, некогда славившийся самыми сильными магами. Город, с которого началась история Лайонассы, где на заре времен поселились хранители, и куда они свезли со всех миров своих любимчиков, чтобы каждый день был праздником единства и знаний. Город, который должен был всегда оставаться центром вселенной.

Но, увы, бесславно сожженный драконами в 1033 году нашей эры. Пустой позабытый город, отданный на растерзание пустыне. Позор шолоховцев.

Я обвела глазами раскинувшийся передо мной пейзаж…

Желтые дюны песка с вкраплением голубого стекла синусоидами лежали вплоть до самого горизонта, будто хищные пустынные пумы, отдыхающие после охоты. Тут и там голубовато-серые стеклянные башни пиками разрывали мягкие округлости барханов. На фоне темнеющего закатного неба они чуть светлели. Но нет. Это обман. В Мудре нет никакого света.

Проклятое место.

Когда-то эти оплавленные башни были прекрасными каменными дворцами. Но драконье пламя — магическое пламя детей небесных — не сжигает предметы, а обращает их в сизую смальту. Даже если это очень большие предметы. Городские фонтаны. Мосты. Здания.

Люди.

«Какими же идиотами,» — я вдруг вспомнила вопрос, который не давал мне покоя в ученические годы, — «Какими же надо быть идиотами, чтобы даже флегматичные драконы возненавидели вас настолько, что сожгли всю страну целиком, в один присест, не размениваясь на мораль и обеденные перерывы?».

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Ох, срединники. Наши предки. Наша боль, наш позор, и, как это частенько случается — источник нашей силы.

Пыльный поземок струился у меня под ногами, как шелковый. Песок — он и есть песок. Но чем — или кем? — были тысячу лет назад эти острые голубоватые крошки, больно впивающиеся в ноги даже сквозь шаровары?